– Босток убил свою жену в лесу... он был... Брайан!!!
– Ах-х-х-ой...
Босток материализовался из сгущающегося сумрака. Как бейсбольной битой по мячу, он ударил своей железной палкой по затылку Брайана.
Тот не издал даже единого звука. Он просто закачался от сильного удара, как пьяный, затем тело его сделалось резиновым, и он рухнул – лицом прямо на ствол каштана.
С диким воплем Николь кинулась вверх по ветвям. Каждая клеточка ее тела дрожала от ужаса. Она видела, как Босток снова взмахнул своей железной битой над головой. Железная палка мокро сверкнула в сумраке. Николь знала, что случится дальше.
С силой, зажмурив глаза, она всем телом прижалась к стволу каштана. Хоть она ничего и не видела, но зато слышала восторженное хрюканье и кряхтение Бостока. Слышала, как железная палица била по черепу Пиккеринга, чувствовала вибрацию дерева, передаваемую ее телу.
– Нет... нет... – шептала она без остановки. – Нет... нет... нет... Потом она рыдала, ощущая беспомощность, одиночество, беззащитность. Потом наступила ночь.
3
Райан Кейт шлепал по дороге от Кастертона к амфитеатру. Он полностью выдохся. Ноги ныли, в боку кололо. Вряд ли он останавливался хоть раз с тех пор, как покинул отель «Грифон». Время от времени он поглядывал большими испуганными глазами через плечо.
Райан ожидал, что в любую минуту на дороге может оказаться толпа разъяренных бритоголовых, которая будет гнаться за ним, чтобы избить его до смерти, а потом остатки размазать по асфальту.
Так продолжалось долго, пока наконец он не пришел к выводу, что бритоголовые все же отстали.
И тем не менее он продолжал бежать. Он не мог рисковать и дать им возможность поймать его в городе.
Почти стемнело. Вдоль дороги тянулись поля. Редко-редко мимо него проезжала машина. Однажды кто-то дал продолжительный гудок, увидев толстенького молодого человека в костюме Оливера Харди. При этом звуке Райан взвизгнул и подпрыгнул вверх.
Отбежав от города с милю, Райан наткнулся на бродягу, который весьма целенаправленно шагал по шоссе. Он был одет в оранжевый комбинезон, веллингтоновские сапоги и распевал с большим чувством гимн «Иерусалим». Время от времени бродяга останавливался и отпивал немного из бутылки с сидром. Затем важным жестом подносил к лицу тыльной стороной свою грязную ладонь – всего лишь для того, чтобы смахнуть капельки сидра с рыжих усов и бороды.
На мгновение Райан замедлил шаг. Неужели и бродяга тоже нападет на него? В этом безумном, вывернутом наизнанку мире было возможно все.
Еще ребенком он смотрел старые телепрограммы с участием Бенни Хилла. Каждая передача кончалась тем, что Бенни убегал, а за ним кто-то гнался – старики, толстозадые бабы, полицейские или даже хорошенькие девушки на каблуках-шпильках и в чулках. Эти сцены завораживали Райана, и он пытался представить себе, каково это – быть преследуемым. Теперь он это узнал. Сегодня против него ополчилось все человечество. Все хотели схватить его. Это было ужасно. Теперь даже этот бродяга мог наброситься на Райана, издавая нутряное хихиканье и делая ему гнусные предложения насчет того, не позабавиться ли им под кустами.
Если бы сейчас можно было увидеть собственную тень, Райан и ее бы испугался.
Глубоко и неслышно вдохнув воздуха, он побежал дальше.
Двигаясь с такой скоростью, он мог легко избежать приставаний страшного бродяги.
В тот момент, когда он уже почти поравнялся с бродягой, он услышал слова:
– Не знаю я радости большей, чем в сердце своем воспеть хвалу тебе, о Господь мой, любовь моя...
Господи, подумал Райан, погружаясь в волны ужаса. Опять все начинается сначала... И он побежал еще быстрее, чувствуя, как его желудок медленно поворачивается под рубашкой с одного бока на другой.
За его спиной бродяга торжествующе поднял бутылку и завопил:
– Так станем же петь о Христе под музыку благозвучную. Его любовь победит все сущее. Так станем же жить в любви и помрем в ней же!
Дерьмо, о какое дерьмо...
Райан задержал дыхание. В любой момент бродяга мог накинуться на него, схватить и уволочь под кусты.
– Погоди!.. Погоди!.. – заорал бродяга. – Нам надо поговорить!.. Выслушай же слова мои... Я знаю тебя. Я тебя знаю.
Райан мчался еще быстрее, в ужасе тряся головой, его дыхание вылетало изо рта с какими-то всхлипами.
– Слушай меня, – вопил бродяга. – Ты должен покинуть ту дыру в земле... Недреманное Око! Если не покинете – всем вам смерть. Слышишь ли ты это, друг мой? Ох! Вы все помрете!
Стараясь не слышать воплей, Райан бежал вперед.
4
Со своего насеста на дереве Николь Вагнер осторожно поглядывала вниз сквозь завесу листвы. На земле, не сводя с нее глаз, лежал Босток. В сумраке его лицо казалось светлым и светящимся, так что Николь даже вообразила, что это луна, лежащая на темной земле. Его глаза казались тенями на этом светлом лике.
Николь думала, не заснул ли он, держа поперек груди свой железный скипетр?
Она прикинула, не спуститься ли ей с дерева, чтобы попытаться бежать, но тут услышала, как он цокает языком. Он даже погрозил ей пальцем, как бы говоря: не беспокойся, детка, я о тебе хорошо позабочусь.
С ее высокого наблюдательного пункта она видела даже черные пятна на земле, сломанные стебли травы и помятую крапиву там, где Босток волочил в кусты труп Пиккеринга.
Николь ощущала, что ночной холод сжимает ее, подобно тому, как ледяная рука сжимает бьющуюся ночную бабочку. Взяв шкуру гориллы, она уткнулась в нее лицом, прижала к груди синтетический мех и стала молиться своему ангелу-хранителю.
5
Райан Кейт уже не шел по прямой. Он двигался длинными зигзагами и при этом что-то бормотал под нос. Частые всхлипы сотрясали его тело, так что ему иногда приходилось останавливаться. Тогда он отвинчивал крышку бутылки бренди, которую купил в каком-то подозрительном магазинчике на окраине города.
Он был так пьян, что ему все казалось, будто он вот-вот начнет блевать. И все-таки ему удалось удержать выпивку в себе. Алкоголь уже пел свои песни в его крови.
В ночном небе загорались звезды. Вокруг редких фонарей бесшумно скользили летучие мыши.
– Вершина Мира, ма, – хрипло говорил он. – Я и есть Вершина Мира!.. Нет, никогда... это Кегни, – бормотал он, занятый сейчас тем, что повторял роль, которую играл как «сопровождающий» в течение многих, очень многих часов, дней, лет и один Бог знает чего еще... Он икал.
Все еще двигаясь зигзагами, он то выходил на дорогу, то утыкался в середину зеленой изгороди. Он говорил себе:
– Мое имя – Оливер Харди... Рад углубить... нет, служить... – Он хихикнул, но смех прозвучал как карканье. Да еще механическое. Он наткнулся на железный столб и стукнулся об него лбом. – Ах! – кричал он, потирая ушибленное место. – О Гавриил, протруби в свою трубу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140