Она села на край его кровати и отогнула одеяло, стараясь не потревожить раненую ногу.
— Ким…
— Ты ведь не скажешь, чтобы я прекратила? Верно?
Она наклонилась, поцеловала его нежно и неторопливо, потом, медленно раздвинув полы его халата, снова поцеловала, на этот раз в подбородок, потом в шею, в грудь, в живот. Подняв голову, Ким улыбнулась, прежде чем продолжить свой путь вниз.
Джордж вздохнул и закрыл глаза. В одном отношении она оказалась права — теперь ему совсем не было скучно.
Николь все же приехала в больницу. Она была далеко не так невозмутима, как ей хотелось казаться. В желудке у нее от волнения образовались спазмы.
Джордж будет жить. Доктора говорили, что он поправляется, заживление идет отлично и прогноз положительный.
И все же Николь знала, что, пока не войдет в его палату, не посмотрит ему в глаза и лично не убедится, что с ним все благополучно, она ничем не сможет заниматься с полной отдачей.
Последние несколько дней были ужасны — она в пять раз медленнее обычного выполняла даже несложные каждодневные дела. Ее внимание, ее мысли были далеко — на расстоянии нескольких сотен миль, на севере, в штате Нью-Йорк.
Николь усилием воли заставила себя стоять спокойно, а не топтаться на месте в лифте, который скоро доставит ее на этаж, где расположена палата Джорджа.
— Так вы говорите, когда Гриффин впервые появился у вас в доме, он был громилой? — Гарри ел чипсы «Читос», доставая их из бумажного пакета, и поэтому кончики его пальцев окрасились в ярко-оранжевый цвет. — Черт! Они забыли положить пакетик с салфетками! Должно быть, когда в очередной раз был налет на супермаркет, салфетки бросили бандитам вместе с деньгами. Теперь я меченый до конца жизни.
— Нет, он не был громилой в полном смысле слова, — сказала Алессандра, невесело улыбнувшись. — Скорее пугалом, страшилой.
— Гриффин? — Гарри удивленно покачал головой. — Не могу себе представить.
— Он работал для одной юридической фирмы, помогавшей клиентам выколачивать деньги должников. Когда мы познакомились, я еще училась в средней школе. Гриффин привозил документы на подпись отцу — какие-то закладные или что-то в этом роде. Взимавшийся за услуги процент был непомерно высоким, но приходилось платить. Отец мог отказаться, но, если бы он не заплатил, вслед за Гриффином явился бы молодец с бейсбольной битой вместо атташе-кейса с бумагами.
На этот раз Гарри выглядел так же скверно, как и она. Подбородок его был покрыт уже не щетиной, а гораздо более длинной порослью. Прошло больше двадцати четырех часов с тех пор, как они сделали свою первую и единственную остановку в мотеле; пассажирка время от времени спала в машине, Гарри не спал ни минуты. По мере их приближения к штату Колорадо Алессандра все чаще задумывалась о его намерениях. Неужели теперь он решил добираться до цели без единой остановки?
— Итак, Гриффин облегчил для вашего отца возможность вторично получить ссуду под залог имущества, — высказал предположение Гарри. — Должно быть, при этом он урвал хороший куш и от компании, специализирующейся на ссудах, и от клиента, а потом начал ухаживать за несовершеннолетней дочерью бедняги и кончил тем, что женился на ней. Хорошая сделка!
— На самом деле мой отец не получал никаких ссуд.
Гарри на мгновение оторвал взгляд от дороги.
— Не получал?
— А Гриффин не пытался за мной ухаживать, пока мне не исполнилось восемнадцать, хотя я знаю, что нравилась ему. Он был увлечен мною. — Алессандра вздохнула. — По крайней мере вначале.
Она подняла голову и встретилась глазами с Гарри.
— Если вам тяжело говорить об этом, то и не будем. Для человека, имевшего привычку весьма бесцеремонно шутить кстати и некстати, он проявил необычайную чуткость.
— Да тут и говорить особенно не о чем, — возразила Алессандра. — Гриффин заплатил долги моего отца, а также оплатил мои уроки красноречия и записал меня в частную школу хороших манер.
— Школу хороших манер? — Гарри рассмеялся. — Господи! А я и не знал, что такие школы еще есть. Должно быть, там была скука смертная.
— Мне льстило внимание Гриффина. Он был высокого мнения обо мне.
— Он пытался сделать из вас жену по своему вкусу, отлить вас по образцу, придать вам желанную форму.
— Я не возражала. По крайней мере в то время не возражала. В день, когда мне исполнилось восемнадцать, Гриффин пригласил меня пообедать и попросил моей руки.
— Вы хотели… — начал было Гарри, потом поправился:
— Вы были вынуждены выйти за него? Я хочу сказать, на вас было оказано сильное давление, раз уж он тратил деньги на вас и вашу семью?
— Нет, — ответила она поспешно. — Нет, я хотела за него выйти. По крайней мере сумела себя убедить в этом. Моя мать много лет твердила, что мне нужен именно такой муж, и знаете, когда вам что-то говорят очень часто, вы начинаете верить этому. Мне всегда внушали: чтобы преуспеть в жизни, я должна уметь пользоваться своей внешностью, стать образцовой женой, выйти замуж за богатого человека, чтобы, когда постарею, он не испытал искушения вышвырнуть меня. У меня якобы не хватало мозгов заниматься чем-нибудь серьезным. Это мне повторяли без конца.
— Но теперь-то вы знаете, что все не так, верно? — Гарри бросил на нее быстрый взгляд. — Вы одна из умнейших женщин, каких мне довелось узнать. Никогда не встречал человека, который читал бы так быстро, как вы.
Алессандра улыбнулась.
— Мне приятно это слышать. Когда я училась в школе, у меня было ощущение, что похвалить меня можно только за правильно выбранный цвет туши для ресниц или теней для век. — Она рассмеялась. — Я была такой глупой, потому что не понимала: у меня всегда есть выбор. Мне даже не приходило в голову записаться в школе в класс литературного творчества, хотя я любила сочинять. Но в этот класс записывались круглые отличники, так что я и не пыталась, так же как не пыталась сказать: «Я не хочу замуж за Гриффина». Я не думала, что у меня есть возможность выбора, ведь он казался совершенством — красивый, богатый, со связями… Я и впрямь считала, что люблю его. Конечно, я была тогда ребенком…
— Зато он был намного старше. Это вас не волновало?
— Нет, до тех пор, пока я не поняла, что наши отношения основаны на моем полном подчинении ему. Гриффин говорил мне, что я должна делать, и я беспрекословно подчинялась, никогда не задавая вопросов. Мне было девятнадцать, когда я вышла за него, и я воображала, что сразу стану взрослой, как только это произойдет. В каком-то смысле так и случилось — я стала замужней дамой. Но на самом деле я просто продлила свое детство на семь лет — во все время нашего брака я не принимала решений и в нашей совместной жизни не имела права голоса.
Алессандра снова вздохнула. Она старалась сделать свой брак удачным и ради этого пренебрегала собственными желаниями и потребностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79