Потом она услышала свой собственный стон.
— О да, — пробормотал Гарри. — Да, еще, еще…
— Так?
— Да, это ни с чем невозможно сравнить, хотя для того, чтобы можно было с чем-то сравнивать, следует повторить это тридцать, а то и пятьдесят раз.
Алессандра рассмеялась:
— Ты всегда болтаешь во время акта любви?
— Обещаю, что, если ты позволишь мне достать презерватив, я употреблю свой язык для других, более приятных вещей.
Она выпустила его и отодвинулась.
— Иди, но только поторопись.
Гарри сделал огромный прыжок через комнату и принялся рыться в своем рюкзаке, разбрасывая вещи.
Когда наконец он нашел нужный ему предмет и водрузил его, Алессандра случайно увидела свое отражение в зеркале и застыла.
Ее волосы! Она забыла о своих ужасных волосах: они свисали вдоль лица прямыми прядями и делали ее похожей на мокрого коккер-спаниеля. О Боже, ей следовало хотя бы пойти в ванную и подкраситься!
Алессандра не знала, что делать. Ничто не помешало бы ей привести себя в относительный порядок в уединении отдельной комнаты, но где она была, эта комната? Мысль о том, чтобы следующие четверть часа провести в ванной, наводя красоту, показалась ей не вполне удачной: в конце концов, не она же будет смотреть на себя, а Гарри на нее.
Он уже направлялся к ней, улыбаясь так, как умел улыбаться только Гарри. Обняв Алессандру за талию, он увлек ее на постель.
— Теперь моя очередь быть наверху.
— Погаси свет, — сказала она.
Гарри целовал ее груди, подолгу лаская их языком, и от этого у нее захватывало дух.
— Что?
Алессандра выскользнула из его объятий.
— Я сама погашу.
Выключатель был возле стены. Она щелкнула им, и комната погрузилась во тьму. Занавески были плотными и не пропускали света с парковочной площадки.
— Не поздно ли проявлять стыдливость? — В темноте голос Гарри, казалось, обволакивал ее со всех сторон. Она все еще стояла возле двери.
— Я просто… просто…
Гарри шумно выдохнул.
— Да, знаю, что ты просто… — Он включил бра возле кровати. — Что с тобой? А, ты посмотрела в зеркало и не узнала себя, не поняла, кто это смотрит из него. Я совершенно уверен, ты увидела совсем не ту женщину, которую вижу я.
— Я смотрю в зеркало, и та, кого я там вижу… — Алессандра покачала головой. — Не могу поверить, что кто-то способен желать меня так, как, по-видимому, желаешь ты.
— По-видимому? — Взгляд Гарри проследовал по всему его телу от груди и ниже. — Неужели это только видимость? Подойди и проверь сама, потому что, когда заходит речь о желании, не может идти речи о видимости.
Алессандра недоверчиво рассмеялась:
— Видишь ли, я… я знаю, что ты милый.
— Да, и чтобы доказать, какой я милый, я всегда демонстрирую эрекцию. Иди поближе — и я покажусь тебе еще милее. — Гарри протянул к ней руку:
— Ну иди же!
Алессандра снова покачала головой:
— Можем мы выключить свет?
— Нет! Ты с ума сошла!
Она ожидала не такого ответа, и, почувствовав это, Гарри крепко сжал ее руку и потянул к себе.
— Я хочу смотреть на тебя. Как бы ты ни выглядела, теперь я выяснил, что смотреть на тебя обнаженную — просто подарок судьбы, особая радость.
Он поднес ее руку к губам и, поцеловав, перевернул так, что у его губ оказалась ладонь. Он поцеловал ее, потом запястье, потом губы его коснулись локтя, предплечья.
— Давай-ка кое-что выясним сразу же, — продолжал Гарри, целуя внутреннюю сторону локтя, поднимаясь выше, к плечу. — Мне нравится твоя стрижка, потому что она помогает спастись от Тротта. И что бы ты ни думала и ни говорила, я считаю, что без косметики ты гораздо красивее. Нет, мы не станем гасить свет. Я хочу видеть твое лицо, когда ты испытаешь наслаждение.
Он поцеловал Алессандру в шею, и когда она подняла голову, предоставляя ему более широкое поле деятельности, он понял, что убедил ее. Но, Иисусе сладчайший, если эта женщина не хотела заниматься любовью при свете, считая себя недостаточно привлекательной, она спятила.
Гарри поцеловал ее в губы так нежно и ласково, как только мог, и медленно заставил снова лечь на кровать.
Ему до боли хотелось быть с ней, но он сдерживал себя и только, целуя, ласкал ее прекрасное тело. То, что она так отчаянно желала его и так отважно вела себя, было невероятным счастьем, и ему хотелось снова довести ее до экстаза.
К его счастью, на это не потребовалось слишком много времени. Алессандра отвечала на его поцелуи так же страстно, как прежде, потом притянула ближе к себе и баюкала, прижимая его голову к груди и выгибая спину в безмолвной мольбе о большей близости, когда он чуть прикасался языком к ее коже.
Наконец ее рука скользнула между их прижатыми друг к другу телами, обхватила его плоть, направляя ее к желанной цели.
— Посмотри на меня, — прошептал Гарри, и она открыла глаза.
Глядя в эти чудесные глаза, он проникал в нее, медленно овладевая ею.
Негромкие звуки, похожие на воркование, которые она издавала, были чертовски волнующими. И когда она почти выдохнула его имя, голос ее звучал глухо и хрипло.
Гарри не мог припомнить момента, когда чувствовал бы себя столь преисполненным радости жизни.
Улыбка Алессандры была трепетной и робкой, а когда она протягивала руку, чтобы дотронуться до его лица, в глазах ее сверкали слезы, которые она старалась унять. Он теперь знал ее силу и верил, что она справится с собой.
В ней была необыкновенная смесь всего на свете: твердость и нежность, решительность и слабость. Разумеется, она не была совершенной, и мешало ей в этом одно лишь непонимание собственной прелести.
Когда он смотрел на нее сверху вниз, то чувствовал, что грудь его сжимается и ему становится трудно дышать, но причиной было не только сломанное ребро. Сейчас Гарри готов был сделать для нее все что угодно — для нее, для ее безопасности. Даже умереть. Глядя ей в лицо, ловя ее взгляд, он почувствовал некий призыв к действию и начал двигаться — сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, подчиняясь невысказанным ею, но очень понятным ему желаниям. Она любила жесткий, грубый секс, и это было плохо, потому что очень быстро привело его на край. Ему стоило большого труда не рухнуть в бездну…
Алессандра с яростью целовала его, притянув к себе, заставляя проникнуть в себя как можно глубже, и он подчинялся. Это была полная отдача, полная капитуляция перед страстью. Она целовала его, а он уже не пытался противостоять потребности в освобождении, потребности отдать ей всего себя и даже больше. Он хотел подарить ей самый немыслимый, самый невероятный сексуальный опыт, лучший в ее жизни, и видеть, как она содрогается в его объятиях, но, когда Алессандра целовала его так, как теперь, и у нее в глазах отразилась ее душа, полная страсти, он не смог больше сдерживаться. Это потрясло его, подбросило, как волна прибоя, и из груди его вырвался мощный вздох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— О да, — пробормотал Гарри. — Да, еще, еще…
— Так?
— Да, это ни с чем невозможно сравнить, хотя для того, чтобы можно было с чем-то сравнивать, следует повторить это тридцать, а то и пятьдесят раз.
Алессандра рассмеялась:
— Ты всегда болтаешь во время акта любви?
— Обещаю, что, если ты позволишь мне достать презерватив, я употреблю свой язык для других, более приятных вещей.
Она выпустила его и отодвинулась.
— Иди, но только поторопись.
Гарри сделал огромный прыжок через комнату и принялся рыться в своем рюкзаке, разбрасывая вещи.
Когда наконец он нашел нужный ему предмет и водрузил его, Алессандра случайно увидела свое отражение в зеркале и застыла.
Ее волосы! Она забыла о своих ужасных волосах: они свисали вдоль лица прямыми прядями и делали ее похожей на мокрого коккер-спаниеля. О Боже, ей следовало хотя бы пойти в ванную и подкраситься!
Алессандра не знала, что делать. Ничто не помешало бы ей привести себя в относительный порядок в уединении отдельной комнаты, но где она была, эта комната? Мысль о том, чтобы следующие четверть часа провести в ванной, наводя красоту, показалась ей не вполне удачной: в конце концов, не она же будет смотреть на себя, а Гарри на нее.
Он уже направлялся к ней, улыбаясь так, как умел улыбаться только Гарри. Обняв Алессандру за талию, он увлек ее на постель.
— Теперь моя очередь быть наверху.
— Погаси свет, — сказала она.
Гарри целовал ее груди, подолгу лаская их языком, и от этого у нее захватывало дух.
— Что?
Алессандра выскользнула из его объятий.
— Я сама погашу.
Выключатель был возле стены. Она щелкнула им, и комната погрузилась во тьму. Занавески были плотными и не пропускали света с парковочной площадки.
— Не поздно ли проявлять стыдливость? — В темноте голос Гарри, казалось, обволакивал ее со всех сторон. Она все еще стояла возле двери.
— Я просто… просто…
Гарри шумно выдохнул.
— Да, знаю, что ты просто… — Он включил бра возле кровати. — Что с тобой? А, ты посмотрела в зеркало и не узнала себя, не поняла, кто это смотрит из него. Я совершенно уверен, ты увидела совсем не ту женщину, которую вижу я.
— Я смотрю в зеркало, и та, кого я там вижу… — Алессандра покачала головой. — Не могу поверить, что кто-то способен желать меня так, как, по-видимому, желаешь ты.
— По-видимому? — Взгляд Гарри проследовал по всему его телу от груди и ниже. — Неужели это только видимость? Подойди и проверь сама, потому что, когда заходит речь о желании, не может идти речи о видимости.
Алессандра недоверчиво рассмеялась:
— Видишь ли, я… я знаю, что ты милый.
— Да, и чтобы доказать, какой я милый, я всегда демонстрирую эрекцию. Иди поближе — и я покажусь тебе еще милее. — Гарри протянул к ней руку:
— Ну иди же!
Алессандра снова покачала головой:
— Можем мы выключить свет?
— Нет! Ты с ума сошла!
Она ожидала не такого ответа, и, почувствовав это, Гарри крепко сжал ее руку и потянул к себе.
— Я хочу смотреть на тебя. Как бы ты ни выглядела, теперь я выяснил, что смотреть на тебя обнаженную — просто подарок судьбы, особая радость.
Он поднес ее руку к губам и, поцеловав, перевернул так, что у его губ оказалась ладонь. Он поцеловал ее, потом запястье, потом губы его коснулись локтя, предплечья.
— Давай-ка кое-что выясним сразу же, — продолжал Гарри, целуя внутреннюю сторону локтя, поднимаясь выше, к плечу. — Мне нравится твоя стрижка, потому что она помогает спастись от Тротта. И что бы ты ни думала и ни говорила, я считаю, что без косметики ты гораздо красивее. Нет, мы не станем гасить свет. Я хочу видеть твое лицо, когда ты испытаешь наслаждение.
Он поцеловал Алессандру в шею, и когда она подняла голову, предоставляя ему более широкое поле деятельности, он понял, что убедил ее. Но, Иисусе сладчайший, если эта женщина не хотела заниматься любовью при свете, считая себя недостаточно привлекательной, она спятила.
Гарри поцеловал ее в губы так нежно и ласково, как только мог, и медленно заставил снова лечь на кровать.
Ему до боли хотелось быть с ней, но он сдерживал себя и только, целуя, ласкал ее прекрасное тело. То, что она так отчаянно желала его и так отважно вела себя, было невероятным счастьем, и ему хотелось снова довести ее до экстаза.
К его счастью, на это не потребовалось слишком много времени. Алессандра отвечала на его поцелуи так же страстно, как прежде, потом притянула ближе к себе и баюкала, прижимая его голову к груди и выгибая спину в безмолвной мольбе о большей близости, когда он чуть прикасался языком к ее коже.
Наконец ее рука скользнула между их прижатыми друг к другу телами, обхватила его плоть, направляя ее к желанной цели.
— Посмотри на меня, — прошептал Гарри, и она открыла глаза.
Глядя в эти чудесные глаза, он проникал в нее, медленно овладевая ею.
Негромкие звуки, похожие на воркование, которые она издавала, были чертовски волнующими. И когда она почти выдохнула его имя, голос ее звучал глухо и хрипло.
Гарри не мог припомнить момента, когда чувствовал бы себя столь преисполненным радости жизни.
Улыбка Алессандры была трепетной и робкой, а когда она протягивала руку, чтобы дотронуться до его лица, в глазах ее сверкали слезы, которые она старалась унять. Он теперь знал ее силу и верил, что она справится с собой.
В ней была необыкновенная смесь всего на свете: твердость и нежность, решительность и слабость. Разумеется, она не была совершенной, и мешало ей в этом одно лишь непонимание собственной прелести.
Когда он смотрел на нее сверху вниз, то чувствовал, что грудь его сжимается и ему становится трудно дышать, но причиной было не только сломанное ребро. Сейчас Гарри готов был сделать для нее все что угодно — для нее, для ее безопасности. Даже умереть. Глядя ей в лицо, ловя ее взгляд, он почувствовал некий призыв к действию и начал двигаться — сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, подчиняясь невысказанным ею, но очень понятным ему желаниям. Она любила жесткий, грубый секс, и это было плохо, потому что очень быстро привело его на край. Ему стоило большого труда не рухнуть в бездну…
Алессандра с яростью целовала его, притянув к себе, заставляя проникнуть в себя как можно глубже, и он подчинялся. Это была полная отдача, полная капитуляция перед страстью. Она целовала его, а он уже не пытался противостоять потребности в освобождении, потребности отдать ей всего себя и даже больше. Он хотел подарить ей самый немыслимый, самый невероятный сексуальный опыт, лучший в ее жизни, и видеть, как она содрогается в его объятиях, но, когда Алессандра целовала его так, как теперь, и у нее в глазах отразилась ее душа, полная страсти, он не смог больше сдерживаться. Это потрясло его, подбросило, как волна прибоя, и из груди его вырвался мощный вздох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79