Хотя совесть здесь была ни при чем. Павел знал совершенно точно: одна только совесть никогда в жизни не смогла бы его удержать. Он просто не хотел терять Риту.
И опять все начиналось сначала: я не смогу жить без Риты. Я не смогу жить без Валерии.
В сотый, в тысячный раз подряд…
Жена сидела напротив, медленными глотками пила чай. Глаза Павла пересчитывали темно-синие горошины на чашке, не смея подняться выше. Потом подвернулся под руку кроссворд, который он еще с утра мусолил. Павел уткнулся носом в спасительный кроссворд, надеясь отыскать в нем хотя бы временное прибежище для взгляда.
Но Рита была рядом. Он чувствовал ее дыхание, слышал ее голос. Может быть, совсем скоро в жизни его уже не будет этих простых удовольствий — видеть Риту. Слышать Риту. Прикасаться к Рите. Неужели это случится?
Потом, когда она уже выходила из кухни, он не выдержал. Уставился на нее, буквально пожирая глазами. Как будто надеялся оставить негатив, который потом, позже, лето можно будет размножить, превратив в тысячи отпечатков… Солнце робко протянуло в окно один-единственный луч и прикоснулось к Ритиным волосам. Луч принялся выплясывать какой-то завораживающий латинский танец… Павел все смотрел и смотрел на Ритины волосы, с которыми так небрежно забавлялось солнце. А потом Рита вдруг обернулась. И в тот момент; когда Рита обернулась, впервые за последние полтора месяца Павел вдруг забыл о Валерии. Она исчезла из его памяти точно так же, как исчезала порой из жизни. Осталась только Рита. Одна Рита. Вернее, они вдвоем с Ритой…
Он шагнул к ней. Сделал второй, третий шаг.
А потом вдруг снова появилась Валерия. Мелькнула перед глазами салфетка, упавшая со стола на пол. Павел поднял ее, положил обратно на стол.
— Что так смотришь? — спросила Рита.
В ответ он сумел пробормотать только лишь что-то невнятное.
Теперь, пытаясь безуспешно отыскать в кухонных шкафах пакет с солью, Павел вдруг почувствовал странную обиду. Это, видимо, слабость окончательно им завладела, потому что умом он прекрасно понимал, что обижаться ему в данной ситуации на Риту просто кощунственно. Но он так устал носить этот груз, так хотелось хотя бы на время с кем-нибудь им поделиться… И он подумал: «Боже, ну почему она такая? Ведь видит же все, чувствует. Понимает, что происходит. И молчит. Готовится сдаться без боя. Только к чему этот ее героизм? К чему самопожертвование? Кому нужен этот глупый страх выглядеть стервой в глазах мужа? Почему не устроит она мне скандал, как положено, с битьем посуды, с крепкими словами? Почему не заплачет и не попросит меня: не оставляй! Для чего, ради чего так покорно следовать своей судьбе, почему бы не попытаться, не побарахтаться? Всякое ведь в жизни бывает. В конце концов, ведь тридцать лет мы вместе прожили…»
И даже на Валерию он обиделся. Она ведь тоже никаких действий не предпринимала. Ни о чем его не просила, ни на чем не настаивала — просто ждала покорно, когда же он наконец решится…
Ни одна из них, собственно, не собиралась за него бороться. А ведь если бы попыталась, скажем, Валерия наверняка сумел бы он наконец решиться на разговор с Ритой. На разрыв с Ритой.
А если бы Рита попыталась ему помочь — вероятно, с течением времени ему все-таки удалось бы забыть Валерию…
Но обе они предпочитали не вмешиваться. Павел усмехнулся: это же женская логика, напрасно он пытается в ней разобраться. Только ведь, с другой стороны, они ни в чем не виноваты. Ни Рита, ни Валерия. Виноват во всем он. Только он один. Ему и расхлебывать…
Слышались какие-то звуки. Сначала он не обратил на них особого внимания, решив, что это соседские мальчишки-подростки снова собрались распевать мод окном свои блатные серенады. Несомненно, это был звук гитары. Только не с улицы эти звуки доносились, а сверху. Из дома. Из Ритиной комнаты. — Рита играла на гитаре…
Он прислушался. Трудно было в это поверить — ведь Рита не брала в руки гитару уже несколько лёт. Он медленно вышел из кухни и стал подниматься наверх, теперь уже безошибочно определив происхождение гитарных аккордов. За эти несколько минут столько воспоминаний ожило в душе, столько забытых чувств, что Павел почувствовал головокружение.
Потолок плавно выгнулся вниз, пол зашатался под ногами. Стены сдвинулись наискосок, заметались в воздухе предметы. «Рита, — твердил он про себя, — Рита, что же мы с тобой наделали? Что же мы такое натворили, Рита? Ведь нельзя же так, Рита… Ведь это — преступление… Только я один не справлюсь. Ты должна мне помочь. Должна помочь мне…»
Павел открыл дверь в комнату и увидел Риту.Она сидела на краю дивана с гитарой в руках.
— Рита, — тихо проговорил он и шагнул к ней. — Рита, помоги мне…
И остановился на полуслове. Потому что понял: он не сможет. Не сможет попросить жену о том, чтобы разделила она с. ним эту чудовищную ношу. Жестоко, несправедливо все это по отношению к Рите. Придется справляться самому..
— Помоги мне, пожалуйста, найти соль. Я все шкафы перерыл. Соли нигде нет. Без твоей помощи, увы, не получается приготовить ужин…
— Соль в нижнем выдвижном ящике. В полиэтиленовом пакете.
— Кажется, я там уже смотрел…
— Посмотри еще раз.
Рита говорила мягко, спокойно. Только как-то немного отчужденно.
— Хорошо, посмотрю еще раз, — согласился Павел и добавил: — Ты замечательно поешь, Рита.
—Я знаю. Ты уже много раз мне об этом говорил, — все так же спокойно ответила Рита и отложила гитару в сторону.
Из дневника Валерии
А однажды, два года уже прошло с тех пор, как мамы не стало, Настя забыла рассказать сказку. Легла в постель, натянула одеяло до подбородка — холодно тогда в квартире было, зима злющая, а батареи, кик всегда, еле теплые — и начала стучать зубами.
— Лер, что-то я никак не могу согреться, — пожаловалась она, — и голова у меня трещит. Кажется, что она у меня такая большая и квадратная…
Я подошла к ней, прикоснулась ладонью ко лбу. Настя горела. Померили ей температуру, оказалось — тридцать девять.
Я испугалась ужасно. Это был первый случай, когда Настя у меня так сильно заболела. Но виду не подала, что испугалась. Принесла из аптечки аспирин, чай с малиной заставила ее выпить. Накрыла сверху еще одним одеялом, села рядом и принялась гладить по голове. А она заснула почти сразу.
Проснулась утром — бледная, мокрые волосы торчат в разные стороны.
— Ну как ты, Настя? — спросила я.
— Нормально, — ответила Настя и добавила: — Слушай, я только сейчас поняла. Мы ведь вчера без сказки…
— Без сказки, — подтвердила я спокойным голосом.
— Получилось, надо же. Я думала, у нас никогда не получится… Давай сегодня еще раз попробуем?
— Давай, — согласилась я.
Мы попробовали. И у нас получилось.
Настя опять удивилась, как будто поверить не могла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62