– Сейчас придет конвой, у вас ведь вещи в КПЗ, там оформят освобождение, – и начинает сосредоточенно отыскивать что-то в настольном календаре.
От дальнейшей беседы Знаменского избавляет конвоир. Пузановский прощается и радостно топает в коридор. А Пал Палыч набирает номер на внутреннем аппарате:
– Можешь заходить.
Секунды через две входит Томин.
– Как?
– Узнала. Но не опознала !
– Весьма странно…
– Ладно, об этом потом. Пузановский пошел собирать вещи, так что тебе надо поспешить… – Знаменский кладет ему руку на плечо. – А в спешке как-никак легче пережить огорчение.
– Что еще, Паша?
– Вчера без тебя упустили Царапова.
Томин отзывается скорбным стоном.
– Теперь все, прости-прощай! Уехал…
– Ничего не попишешь… Беги, брат, освобождайся.
…Коридор перед камерами КПЗ.
Лязгают двери, выпуская Пузановского и Томина. Дежурный официально объявляет Томину:
– Как лицо без определенных занятий и места жительства, вы на первый раз предупреждаетесь. В дальнейшем будете привлечены к ответственности… Работать устраивайся, ясно?
– Очень ценная мысль, – замечает Томин.
* * *
…И вот уже оба освобожденных усаживаются за столик в пивном баре.
– Все нутро ссохлось! – говорит Пузановский.
– Придется тебе угощать меня в долг. Из-за ментов без копейки остался, – вздыхает Томин.
– Отобрали? – в голосе Пузановского недоверие: он ведь присутствовал при освобождении Томина, а при освобождении возвращают все отобранное.
– Здрасьте! – вытаращивается Томин. – Да я ж их сбросил! Зачем же я, по-твоему, зайцем скакал?!
Пузановский слушает, туго соображая.
– Правда, не понял? Я же шел колеса покупать, башка! С толстой мошной! Вот если бы мы с ней влипли – рассказывай тогда про валидол!
– Не сообразил, – признается Пузановский. – А чего ты обострял: бесфамильный, неграмотный?
– За алименты я в розыске, – понизив голос, жалуется Томин. – Две бабы, как акулы ненасытные. Хорошо, в загсе пальцы не катают…
– Ну, ты гусь! – благосклонно улыбается Пузановский.
– Поневоле станешь. Как бы можно жить, если б никто не мешал!.. А как мы с тобой дальше? – закидывает удочку Томин.
– Деньги-то… сегодня нет – завтра будут. А вот ты теперь чем торгуешь?
– Сегодня нет – завтра будет. – Пузановский опускает кружку. – Есть хочу! – обнаруживает он и ужасается. – Я ж с утра не ел с этой катавасией! – и вскакивает…
* * *
Гонимый зверским аппетитом, Пузановский рысит к своему подъезду и вдруг натыкается на поджидающую его Раису.
– Это… вы? – спрашивает он.
– Нам надо немедленно поговорить, – произносит Раиса заготовленную фразу.
Тот сглатывает слюну и кривится. Настолько поглощен мысленным перебиранием своих съестных припасов, что воспринимает ее прежде всего как препятствие на пути к холодильнику.
– Ладно, пошли… – Он первым устремляется в подъезд.
Пыхтя и путаясь в связке ключей, отпирает Пузановский три замка.
– Давай, давай! – торопит он, впуская Раису в квартиру: что ему бояться какой-то шалой девчонки? – Подыхаю с голоду.
В передней нога об ногу скидывает ботинки и влезает в шлепанцы.
– Ффу! – секунда блаженства. – И какой у нас будет разговор? – с долей игривости он подхватывает Раису под локоток и увлекает к двери в комнату.
– Де-ло-вой! – отвечает оттуда жесткий мужской голос.
Это говорит развалившийся в кресле вор.
– Сугубо деловой, – повторяет он. – Про деньги.
Пузановский злобно и ошарашенно крякает. Смысл появления Раисы был ему понятен с первого мгновения: станет чего-то клянчить и добиваться. Но она, оказывается, еще мужика раздобыла в подмогу! Пузановский переводит взгляд с вора на Раису и обратно, оценивая их возможную опасность. Раису он помнит по встрече у Молоткова и дальнейшему разговору в машине: она из порядочных. А мужик… руки лежат спокойно и расслабленно на подлокотниках, длинные ноги в элегантных туфлях вытянуты поперек комнаты… не делает попытки отрезать хозяина от выхода… вообще не делает ни единого движения… рассчитывает взять «на голос».
Пузановский оглядывается на дверь, снова на Царапова. Голод – плохой советчик. «А, пропади они пропадом!» – решает он и направляется мимо вора в комнату, где стоит холодильник. Пузановский алчно извлекает из него гору снеди, которую тут же начинает уминать, заливая пивом.
Вор, прихвативши кейс, входит следом.
– Поскольку это надолго, – говорит он, разумея затеянную трапезу, – параллельно будем беседовать. А девушка пока полистает журнальчики. Вон, – указывает он Раисе, – всякий зарубеж. Хозяин разрешит?
Пузановский молча жует.
– Я спросил: хозяин разрешит?
– Только пускай там больше ничего не трогает, – неприязненно бормочет Пузановский.
– Там больше ничего и не нужно, – усмехается вор и плотно затворяет за собой дверь.
– Ты кто… длинноногий?
– Работа у меня такая: когда кому чего не отдают, то зовут меня. Вышибать.
– Уж сразу вышибать… – Пузановский видел в жизни всякое, сам проделывал всякое и паниковать не расположен. Да и еда успокаивает. – Сколько ж ты, интересно, просишь и за что? – пренебрежительно осведомляется он.
– Прошу?!.. Слушай, толстомясый! Не держи меня за фраера. Видно, с нервов да с голодухи не все сечешь. У тебя в двери сколько замков? Три. Может, ты мне ключи давал?.. То-то и оно: разговор будет серьезный.
Пузановский начинает жевать медленнее. Шут побери, недооценил он этого типа. Вон как оскалился! А Царапов снова переходит на корректный, но непререкаемый тон:
– Девушке вернешь стоимость «Жигулей-шестерки», плюс мои десять процентов как посреднику. Плюс за «Волгу», которую твои молодчики увели. У моего друга, между прочим.
– Какие молодчики? Чего увели? – брюзгливо отпирается Пузановский.
Раиса в дальнем углу проходной комнаты украдкой звонит:
– Татьяна, мы на месте… Я не могу громче. Мы где надо, поняла? Начали разговаривать. Да… Да, пожелай удачи… Я позвоню сразу… Наверное, через полчаса. От силы час. Целую.
– Так ты, значит, отказываешься платить? – изумляется Царапов.
– И что тогда?
– Девушка пойдет на Петровку.
Пузановский фыркает и набивает рот.
– И кое-что порасскажет. – Вор достает блокнот, листает. – К примеру, про черную «Волгу», номер 25-28 МНФ, с шипованной резиной. И как ты расплачивался со своими хмырями на стадионе. Сидели на солнышке, ты изволил апельсины кушать. (Челюсти Пузановского почти замирают.) Автомеханику тот раз ничего не досталось, верно? – подмигивает довольный Царапов. – А обмывали вы это дело в «Арагви». Еще чем-нибудь развлечь? – Он перекидывает странички, словно выбирая отдельные сведения из массы записей. – Сказать, кто из твоих живет на Краснофлотской, пятнадцать? Могу. Могу даже описать блондинку в зеленом, которая была у тебя прошлую субботу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
От дальнейшей беседы Знаменского избавляет конвоир. Пузановский прощается и радостно топает в коридор. А Пал Палыч набирает номер на внутреннем аппарате:
– Можешь заходить.
Секунды через две входит Томин.
– Как?
– Узнала. Но не опознала !
– Весьма странно…
– Ладно, об этом потом. Пузановский пошел собирать вещи, так что тебе надо поспешить… – Знаменский кладет ему руку на плечо. – А в спешке как-никак легче пережить огорчение.
– Что еще, Паша?
– Вчера без тебя упустили Царапова.
Томин отзывается скорбным стоном.
– Теперь все, прости-прощай! Уехал…
– Ничего не попишешь… Беги, брат, освобождайся.
…Коридор перед камерами КПЗ.
Лязгают двери, выпуская Пузановского и Томина. Дежурный официально объявляет Томину:
– Как лицо без определенных занятий и места жительства, вы на первый раз предупреждаетесь. В дальнейшем будете привлечены к ответственности… Работать устраивайся, ясно?
– Очень ценная мысль, – замечает Томин.
* * *
…И вот уже оба освобожденных усаживаются за столик в пивном баре.
– Все нутро ссохлось! – говорит Пузановский.
– Придется тебе угощать меня в долг. Из-за ментов без копейки остался, – вздыхает Томин.
– Отобрали? – в голосе Пузановского недоверие: он ведь присутствовал при освобождении Томина, а при освобождении возвращают все отобранное.
– Здрасьте! – вытаращивается Томин. – Да я ж их сбросил! Зачем же я, по-твоему, зайцем скакал?!
Пузановский слушает, туго соображая.
– Правда, не понял? Я же шел колеса покупать, башка! С толстой мошной! Вот если бы мы с ней влипли – рассказывай тогда про валидол!
– Не сообразил, – признается Пузановский. – А чего ты обострял: бесфамильный, неграмотный?
– За алименты я в розыске, – понизив голос, жалуется Томин. – Две бабы, как акулы ненасытные. Хорошо, в загсе пальцы не катают…
– Ну, ты гусь! – благосклонно улыбается Пузановский.
– Поневоле станешь. Как бы можно жить, если б никто не мешал!.. А как мы с тобой дальше? – закидывает удочку Томин.
– Деньги-то… сегодня нет – завтра будут. А вот ты теперь чем торгуешь?
– Сегодня нет – завтра будет. – Пузановский опускает кружку. – Есть хочу! – обнаруживает он и ужасается. – Я ж с утра не ел с этой катавасией! – и вскакивает…
* * *
Гонимый зверским аппетитом, Пузановский рысит к своему подъезду и вдруг натыкается на поджидающую его Раису.
– Это… вы? – спрашивает он.
– Нам надо немедленно поговорить, – произносит Раиса заготовленную фразу.
Тот сглатывает слюну и кривится. Настолько поглощен мысленным перебиранием своих съестных припасов, что воспринимает ее прежде всего как препятствие на пути к холодильнику.
– Ладно, пошли… – Он первым устремляется в подъезд.
Пыхтя и путаясь в связке ключей, отпирает Пузановский три замка.
– Давай, давай! – торопит он, впуская Раису в квартиру: что ему бояться какой-то шалой девчонки? – Подыхаю с голоду.
В передней нога об ногу скидывает ботинки и влезает в шлепанцы.
– Ффу! – секунда блаженства. – И какой у нас будет разговор? – с долей игривости он подхватывает Раису под локоток и увлекает к двери в комнату.
– Де-ло-вой! – отвечает оттуда жесткий мужской голос.
Это говорит развалившийся в кресле вор.
– Сугубо деловой, – повторяет он. – Про деньги.
Пузановский злобно и ошарашенно крякает. Смысл появления Раисы был ему понятен с первого мгновения: станет чего-то клянчить и добиваться. Но она, оказывается, еще мужика раздобыла в подмогу! Пузановский переводит взгляд с вора на Раису и обратно, оценивая их возможную опасность. Раису он помнит по встрече у Молоткова и дальнейшему разговору в машине: она из порядочных. А мужик… руки лежат спокойно и расслабленно на подлокотниках, длинные ноги в элегантных туфлях вытянуты поперек комнаты… не делает попытки отрезать хозяина от выхода… вообще не делает ни единого движения… рассчитывает взять «на голос».
Пузановский оглядывается на дверь, снова на Царапова. Голод – плохой советчик. «А, пропади они пропадом!» – решает он и направляется мимо вора в комнату, где стоит холодильник. Пузановский алчно извлекает из него гору снеди, которую тут же начинает уминать, заливая пивом.
Вор, прихвативши кейс, входит следом.
– Поскольку это надолго, – говорит он, разумея затеянную трапезу, – параллельно будем беседовать. А девушка пока полистает журнальчики. Вон, – указывает он Раисе, – всякий зарубеж. Хозяин разрешит?
Пузановский молча жует.
– Я спросил: хозяин разрешит?
– Только пускай там больше ничего не трогает, – неприязненно бормочет Пузановский.
– Там больше ничего и не нужно, – усмехается вор и плотно затворяет за собой дверь.
– Ты кто… длинноногий?
– Работа у меня такая: когда кому чего не отдают, то зовут меня. Вышибать.
– Уж сразу вышибать… – Пузановский видел в жизни всякое, сам проделывал всякое и паниковать не расположен. Да и еда успокаивает. – Сколько ж ты, интересно, просишь и за что? – пренебрежительно осведомляется он.
– Прошу?!.. Слушай, толстомясый! Не держи меня за фраера. Видно, с нервов да с голодухи не все сечешь. У тебя в двери сколько замков? Три. Может, ты мне ключи давал?.. То-то и оно: разговор будет серьезный.
Пузановский начинает жевать медленнее. Шут побери, недооценил он этого типа. Вон как оскалился! А Царапов снова переходит на корректный, но непререкаемый тон:
– Девушке вернешь стоимость «Жигулей-шестерки», плюс мои десять процентов как посреднику. Плюс за «Волгу», которую твои молодчики увели. У моего друга, между прочим.
– Какие молодчики? Чего увели? – брюзгливо отпирается Пузановский.
Раиса в дальнем углу проходной комнаты украдкой звонит:
– Татьяна, мы на месте… Я не могу громче. Мы где надо, поняла? Начали разговаривать. Да… Да, пожелай удачи… Я позвоню сразу… Наверное, через полчаса. От силы час. Целую.
– Так ты, значит, отказываешься платить? – изумляется Царапов.
– И что тогда?
– Девушка пойдет на Петровку.
Пузановский фыркает и набивает рот.
– И кое-что порасскажет. – Вор достает блокнот, листает. – К примеру, про черную «Волгу», номер 25-28 МНФ, с шипованной резиной. И как ты расплачивался со своими хмырями на стадионе. Сидели на солнышке, ты изволил апельсины кушать. (Челюсти Пузановского почти замирают.) Автомеханику тот раз ничего не досталось, верно? – подмигивает довольный Царапов. – А обмывали вы это дело в «Арагви». Еще чем-нибудь развлечь? – Он перекидывает странички, словно выбирая отдельные сведения из массы записей. – Сказать, кто из твоих живет на Краснофлотской, пятнадцать? Могу. Могу даже описать блондинку в зеленом, которая была у тебя прошлую субботу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18