Из тех, что поставлены моей фирмой. Остальное — старье. Так что, даю высший сорт, — добавил Финлей, повернувшись к Токей Ито.
Вождь взял записку, пошел на склад и получил чуть ли не полтора пуда армейских мясных консервов да еще два кожаных мешка для упаковки. Он вернулся к Дугласу Финлею.
— Надо поставить печать, — потребовал он. — На случай, если кто-нибудь спросит, как ко мне попало это мясо и почему я болтаюсь с ним среди людей Крези Хорса.
— А это уж совершенно невозможно, — заметил служащий, ведущий учет.
— Нечего зря болтать, — отрезал Финлей. — Вот мой бланк, поставьте вашу печать, вот эту, что у вас в руке… вот так… а разведчик наш не дурак. Сегодня к вечеру возвратишься? — повернулся снова к дакоте Финлей.
— Да. Но нужна свежая лошадь. Моя загнана. — У Токей Ито были свои причины для такого заявления: на чужой лошади ему было легче остаться неузнанным.
— Будешь так продолжать, так, пожалуй, скоро получишь место в компании Финлей и К°, — усмехнулся Дуглас. — Минутку! — Он свистнул, сказал несколько слов подбежавшему парню, и скоро был приведен гнедой конь с белым пятном на лбу: полностью снаряженный, начищенный до лоска, отдохнувший, бодрый, но, наверное, и наполовину не такой выносливый и быстрый, как Буланый.
Небрежным жестом Токей Ито выразил свое согласие.
— Ну смотри же, как следует проверни мне дела!
— А что я за это получу?
— Ого! Даже среди индейцев нет больше джентльменов! И ты уже превосходно овладел деловой стороной цивилизации. Один доллар задатка?
— Два. — Токей Ито ослабил повод и сделал вид, что трогается в путь.
— Ну ладно, два.
На два доллара и на деньги, которые дал ему Тобиас, он купил еще свежей говядины. Кожаные сумки с консервами и мясом он повесил по бокам седла и повел подчинившегося ему мерина.
— Где находится Тачунка Витко? — спросил он унтер-офицера.
— Кто?
— Крези Хорс, — поправился дакота.
— Ах этот? Неподалеку, в нескольких милях отсюда на запад. Но он не станет так просто со всяким разговаривать. Тут уж надо случиться чуду.
— Может быть, оно и случится.
— Странный ты парень, странный, — пробормотал унтер себе под нос.
Токей Ито выехал из форта. Снег пошел сильнее. Бесконечной белой завесой мельтешил он перед глазами. Езда в седле, да еще и со стременами, была для него непривычна. Но во время жизни в изгнании, в цирке Майерса, двенадцатилетнему мальчику пришлось научиться этому для роли «Сына лорда», и он ехал не хуже драгуна. Лошадь с седлом как бы свидетельствовала о его принадлежности к миру белых людей, что для Токей Ито в его положении было весьма кстати. Дакота пустил гнедого легким галопом.
Не проехав и двух часов, он остановился. Вдали виднелось стойбище. Местность была открытая, и не замеченным к нему приблизиться было нельзя. Некоторое время дакота раздумывал, потом погнал гнедого дальше. Он увидел над типи три жиденьких дымка, которые перебивались метелью. Подъехал поближе. Несколько ребятишек с исхудалыми лицами, завидев его, быстро скрылись в жилищах. Никто из взрослых не показался. Но не исключено, что кто-нибудь и рассматривал незнакомого всадника из какой-нибудь щели палатки. Дакота сам долгое время был в заточении, и вот теперь у него было такое чувство, будто бы он подошел к чьей-то чужой тюрьме.
Снегопад немного утих. Хлопья снега медленно ложились на землю. Солнечный свет проникал через облачную вуаль неба, и снежное покрывало сияло тысячами сверкающих хрусталиков.
Молодому вождю с давних пор была известна палатка Тачунки Витко. Он привязал гнедого перед ней и, не раздумывая, вошел. Старая индианка сидела и растирала в миске корни юкки. Она прервала свою работу. Кроме нее в палатке — никого.
— Где Тачунка Витко? — грубо спросил он, как будто обладал полицейской властью; он понимал, что иначе ему не так-то легко добиться ответа. — Я прибыл с форта.
Его подкованная лошадь и револьвер достаточно много значили в глазах этой женщины. Токей Ито с первого взгляда узнал ее. Это была мать Тачунки Витко, и он видел ее пять лет назад на большом празднике в этой же палатке. Голод и страдания изменили ее, но не так сильно, как совершенно исхудавшего Токей Ито, и молодой вождь надеялся, что она его не узнала.
Женщина тяжело поднялась, вытерла руки.
— Я позову вождя, — сказала она. — Он здесь недалеко, — добавила она, словно бы оправдываясь перед посланцем агентуры за то, что он встречен в ее палатке с ненавистью и подозрением.
Едва она вышла, Токей Ито внес в палатку обе кожаные сумы с консервами и мясом. Он закрыл на миг глаза, потому что очень устал. Но уши его не дремали, и скоро он услышал приближающиеся шаги. Тихо поскрипывал снег. Токей Ито встал посередине, неподалеку от холодного очага, и ждал, повернувшись ко входу.
Вошел Тачунка Витко. Он тоже очень исхудал. Что он пережил, можно было прочитать на его лице. Морщины стали глубже, щеки ввалились. Вождь опустил веки и не видел лица Токей Ито. Но он наверняка видел револьвер на поясе. Он прикрыл за собой вход в палатку, остановился.
— Что нужно? — спросил он глухим голосом.
Токей Ито ответил не сразу. Он подождал, пока вошедший придет в себя и, может быть, узнает его. Потом он сказал:
— Ты узнаешь меня, Тачунка Витко? Ты знаешь, что я был предан и до сих пор находился в плену?
Тачунка Витко поднял веки и посмотрел Токей Ито в глаза.
— Что ты дал и что ты обещал, чтобы снова быть на свободе?
Хотя Токей Ито должен был сознавать, что его револьвер и его манера обращения к женщине подтвердили бы подозрения всякого, но его лицо все же потемнело от гнева.
— Я дал свою подпись, что пойду в резервацию…
— Как скаут и полицейский Длинных Ножей?
— Ты бы не сказал так, вождь, если бы еще хоть немного доверял мне.
— Токей Ито!!!
Мужчины замолчали. Они долго стояли друг против друга. Их мысли и чувства были противоречивы. Обоим было тяжело. Наконец Тачунка Витко сошел с места. Он сделал два шага к Токей Ито. Два медленных, осторожных шага сделал он к этому, как и он, обманутому и побежденному, к этому изможденному болезнью, но несдающемуся человеку. Он распростер руки и прижал младшего к своей груди.
— Брат мой! — тихо сказал он. — Я уже не думал тебя увидеть!
— Ты мой вождь, Тачунка Витко, поэтому я пришел к тебе.
Глаза мужчин наполнились слезами. Им было не стыдно друг друга. В их отношениях пропала натянутость, и это дало волю той скорби, проявление которой делает человеческие лица благороднее, чем полные блеска победы.
Они разомкнули руки, опустили глаза, отошли друг от друга и даже мыслями ушли на момент в иное…
Тачунка Витко пригласил гостя сесть и опустился рядом с ним у холодного очага на землю. Вошла мать и снова принялась растирать корни юкки.
Вожди раскурили трубки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Вождь взял записку, пошел на склад и получил чуть ли не полтора пуда армейских мясных консервов да еще два кожаных мешка для упаковки. Он вернулся к Дугласу Финлею.
— Надо поставить печать, — потребовал он. — На случай, если кто-нибудь спросит, как ко мне попало это мясо и почему я болтаюсь с ним среди людей Крези Хорса.
— А это уж совершенно невозможно, — заметил служащий, ведущий учет.
— Нечего зря болтать, — отрезал Финлей. — Вот мой бланк, поставьте вашу печать, вот эту, что у вас в руке… вот так… а разведчик наш не дурак. Сегодня к вечеру возвратишься? — повернулся снова к дакоте Финлей.
— Да. Но нужна свежая лошадь. Моя загнана. — У Токей Ито были свои причины для такого заявления: на чужой лошади ему было легче остаться неузнанным.
— Будешь так продолжать, так, пожалуй, скоро получишь место в компании Финлей и К°, — усмехнулся Дуглас. — Минутку! — Он свистнул, сказал несколько слов подбежавшему парню, и скоро был приведен гнедой конь с белым пятном на лбу: полностью снаряженный, начищенный до лоска, отдохнувший, бодрый, но, наверное, и наполовину не такой выносливый и быстрый, как Буланый.
Небрежным жестом Токей Ито выразил свое согласие.
— Ну смотри же, как следует проверни мне дела!
— А что я за это получу?
— Ого! Даже среди индейцев нет больше джентльменов! И ты уже превосходно овладел деловой стороной цивилизации. Один доллар задатка?
— Два. — Токей Ито ослабил повод и сделал вид, что трогается в путь.
— Ну ладно, два.
На два доллара и на деньги, которые дал ему Тобиас, он купил еще свежей говядины. Кожаные сумки с консервами и мясом он повесил по бокам седла и повел подчинившегося ему мерина.
— Где находится Тачунка Витко? — спросил он унтер-офицера.
— Кто?
— Крези Хорс, — поправился дакота.
— Ах этот? Неподалеку, в нескольких милях отсюда на запад. Но он не станет так просто со всяким разговаривать. Тут уж надо случиться чуду.
— Может быть, оно и случится.
— Странный ты парень, странный, — пробормотал унтер себе под нос.
Токей Ито выехал из форта. Снег пошел сильнее. Бесконечной белой завесой мельтешил он перед глазами. Езда в седле, да еще и со стременами, была для него непривычна. Но во время жизни в изгнании, в цирке Майерса, двенадцатилетнему мальчику пришлось научиться этому для роли «Сына лорда», и он ехал не хуже драгуна. Лошадь с седлом как бы свидетельствовала о его принадлежности к миру белых людей, что для Токей Ито в его положении было весьма кстати. Дакота пустил гнедого легким галопом.
Не проехав и двух часов, он остановился. Вдали виднелось стойбище. Местность была открытая, и не замеченным к нему приблизиться было нельзя. Некоторое время дакота раздумывал, потом погнал гнедого дальше. Он увидел над типи три жиденьких дымка, которые перебивались метелью. Подъехал поближе. Несколько ребятишек с исхудалыми лицами, завидев его, быстро скрылись в жилищах. Никто из взрослых не показался. Но не исключено, что кто-нибудь и рассматривал незнакомого всадника из какой-нибудь щели палатки. Дакота сам долгое время был в заточении, и вот теперь у него было такое чувство, будто бы он подошел к чьей-то чужой тюрьме.
Снегопад немного утих. Хлопья снега медленно ложились на землю. Солнечный свет проникал через облачную вуаль неба, и снежное покрывало сияло тысячами сверкающих хрусталиков.
Молодому вождю с давних пор была известна палатка Тачунки Витко. Он привязал гнедого перед ней и, не раздумывая, вошел. Старая индианка сидела и растирала в миске корни юкки. Она прервала свою работу. Кроме нее в палатке — никого.
— Где Тачунка Витко? — грубо спросил он, как будто обладал полицейской властью; он понимал, что иначе ему не так-то легко добиться ответа. — Я прибыл с форта.
Его подкованная лошадь и револьвер достаточно много значили в глазах этой женщины. Токей Ито с первого взгляда узнал ее. Это была мать Тачунки Витко, и он видел ее пять лет назад на большом празднике в этой же палатке. Голод и страдания изменили ее, но не так сильно, как совершенно исхудавшего Токей Ито, и молодой вождь надеялся, что она его не узнала.
Женщина тяжело поднялась, вытерла руки.
— Я позову вождя, — сказала она. — Он здесь недалеко, — добавила она, словно бы оправдываясь перед посланцем агентуры за то, что он встречен в ее палатке с ненавистью и подозрением.
Едва она вышла, Токей Ито внес в палатку обе кожаные сумы с консервами и мясом. Он закрыл на миг глаза, потому что очень устал. Но уши его не дремали, и скоро он услышал приближающиеся шаги. Тихо поскрипывал снег. Токей Ито встал посередине, неподалеку от холодного очага, и ждал, повернувшись ко входу.
Вошел Тачунка Витко. Он тоже очень исхудал. Что он пережил, можно было прочитать на его лице. Морщины стали глубже, щеки ввалились. Вождь опустил веки и не видел лица Токей Ито. Но он наверняка видел револьвер на поясе. Он прикрыл за собой вход в палатку, остановился.
— Что нужно? — спросил он глухим голосом.
Токей Ито ответил не сразу. Он подождал, пока вошедший придет в себя и, может быть, узнает его. Потом он сказал:
— Ты узнаешь меня, Тачунка Витко? Ты знаешь, что я был предан и до сих пор находился в плену?
Тачунка Витко поднял веки и посмотрел Токей Ито в глаза.
— Что ты дал и что ты обещал, чтобы снова быть на свободе?
Хотя Токей Ито должен был сознавать, что его револьвер и его манера обращения к женщине подтвердили бы подозрения всякого, но его лицо все же потемнело от гнева.
— Я дал свою подпись, что пойду в резервацию…
— Как скаут и полицейский Длинных Ножей?
— Ты бы не сказал так, вождь, если бы еще хоть немного доверял мне.
— Токей Ито!!!
Мужчины замолчали. Они долго стояли друг против друга. Их мысли и чувства были противоречивы. Обоим было тяжело. Наконец Тачунка Витко сошел с места. Он сделал два шага к Токей Ито. Два медленных, осторожных шага сделал он к этому, как и он, обманутому и побежденному, к этому изможденному болезнью, но несдающемуся человеку. Он распростер руки и прижал младшего к своей груди.
— Брат мой! — тихо сказал он. — Я уже не думал тебя увидеть!
— Ты мой вождь, Тачунка Витко, поэтому я пришел к тебе.
Глаза мужчин наполнились слезами. Им было не стыдно друг друга. В их отношениях пропала натянутость, и это дало волю той скорби, проявление которой делает человеческие лица благороднее, чем полные блеска победы.
Они разомкнули руки, опустили глаза, отошли друг от друга и даже мыслями ушли на момент в иное…
Тачунка Витко пригласил гостя сесть и опустился рядом с ним у холодного очага на землю. Вошла мать и снова принялась растирать корни юкки.
Вожди раскурили трубки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110