Вечером того же дня я пересказала эту историю Анне, тридцати шести лет, имеющей обыкновение оспаривать все, что исходит из уст мужчин. При этом все они как один мечтают с ней переспать, а она непрестанно поливает их грязью за ограниченность. Она когда-то встречалась с обоими из этой «сладкой парочки» и знакома с Джерри. Выслушав мой рассказ, она взорвалась:
— Да он им просто завидует! Сам бы не прочь оказаться на их месте, да кишка тонка — ни денег, ни связей. Раз уж на то пошло, так все мужчины Нью-Йорка только о том и мечтают, чтобы стать вторым Мортом Цуккерманом.
Джордж, инвестиционный банкир тридцати семи лет, согласился, что хронические холостяки представляют определенного рода проблему.
— Все эти персонажи — что пластический хирург, что редактор «Тайме», что тот чокнутый с его клиникой по искусственному оплодотворению — вращаются в одном и том же женском кругу, только местами меняются, — сказал он. — Да, думаю, если бы я познакомился с женщиной, которая переспала со всей этой тусовкой, мне бы это не понравилось.
Дети — или белье?
— Если ты — Диана Соуэр, то ты всегда выйдешь замуж, — сказал Джордж. — Но даже те, кто тянет на пятерку или пятерку с минусом, не застрахованы. Дело в том, что в Нью-Йорке элита сплачивается во все более замкнутые группки избранных. Те, с кем ты имеешь дело, — элита в полном смысле этого слова, их стандарты завышены до невозможности. И потом, ведь существуют еще друзья. Взять хотя бы тебя, — продолжал Джордж. — Вспомни всех, с кем ты когда-либо встречалась — нормальные мужики, и тем не менее мы вечно поливаем их дерьмом.
С этим было сложно поспорить. Все мои мужчины, как правило, обладали целым рядом достоинств, но мои друзья вечно умудрялись отыскивать в них изъян и постоянно пилили меня за мою терпимость к их пусть ощутимым, но, на мой взгляд, вполне простительным недостаткам. В настоящий момент я была одна, и мои друзья наконец были счастливы.
Два дня спустя я случайно встретилась с Джорджем в гостях.
— Вообще-то, все дело в детях, — сказал он. — Если уж жениться, так только для того, чтобы завести детей, следовательно, ей должно быть не старше тридцати пяти, иначе с детьми придется поторопиться. Вот и все.
Я решила спросить мнение Питера, писателя сорока двух лет, с которым я пару раз до этого встречалась. Он согласился с Джорджем.
— Все дело в возрасте и физиологии, — сказал он. — Ты себе представить не можешь, насколько велико сиюминутное влечение к женщине детородного возраста. С женщинами за сорок все сложнее, потому что такого сильного влечения они не вызывают. Чтобы захотеть с ними переспать, нужно познакомиться поближе, и здесь уже дело в чем-то другом…
Может, в эротичном белье?
— По-моему, проблема незамужних женщин среднего возраста — чума современного Нью-Йорка, — заключил Питер, а затем задумчиво добавил: — Даже представить страшно, сколько женщин страдает от одиночества — притом, что половина из них сами себе боятся в этом признаться.
Питер рассказал мне одну историю. Его знакомой исполнился сорок один год. Она меняла партнеров как перчатки (причем один был сексуальнее другого) и получала от жизни максимум удовольствия. И вот однажды она отправилась на свидание с двадцатилетним мальчишкой и была безжалостно высмеяна. После этого она попыталась закрутить роман с очередным «мачо», но он тут же ее бросил, и с тех пор ни один мужчина в ее сторону даже не смотрел. Она совсем опустилась, потеряла работу, и в конце концов ей пришлось вернуться в Айову и поселиться в доме своей матери.
Такие истории способны разбередить самые потаенные страхи любой женщины — и в то же время нельзя сказать, чтобы у мужчин они вызывали особое сострадание.
Версия Роджера
Роджер сидел в одном из ресторанов Верхнего Ист-Сайда, наслаждаясь жизнью и потягивая красное вино. Ему тридцать девять лет, у него собственный инвестиционный фонд и шестикомнатная квартира классической планировки на Парк-авеню.
Он рассуждал о явлении, которое я бы назвала расстановкой сил среди особей среднего возраста.
— Когда тебе лет двадцать — тридцать, в личных отношениях доминируют женщины, — объяснил Роджер. — Но по мере приближения к сороковнику ты приобретаешь в их глазах статус потенциального мужа, и они начинают виснуть на тебе гроздьями. Иными словами, мужчина становится хозяином положения — причем произойти это может в один момент.
Не далее как сегодня Роджер был приглашен на коктейль — войдя, он обнаружил в своем распоряжении сразу семь незамужних блондинок с Верхнего Ист-Сайда от тридцати пяти до сорока лет в черных вечерних платьях, и одна остроумнее другой.
— Сразу ясно: что бы ты ни сказал — ты в дамках, — добавил Роджер. — Для женщин этот возраст характеризуется сочетанием крайней степени отчаяния с пиком сексуальности. Надо сказать, прихотливое сочетание. Заглядываешь им в глаза — и видишь в них стремление к обладанию любой ценой, смешанное со здоровым почтением к капиталу. И уже заранее знаешь, что не успеешь ты выйти из комнаты, как они тут же начнут перемывать тебе косточки. Но самое печальное заключается в том, что большинство этих женщин и в самом деле необычайно интересны — в первую очередь именно потому, что не пошли по проторенной дорожке и не выскочили замуж при первой возможности. Но разве может такое выражение в глазах пробудить в мужчине страсть?!
Питер, увлекшись темой, почему-то взъелся на ни в чем не повинного Алека Болдуина:
— Во всем виноваты чрезмерные запросы! Женщины среднего возраста не умеют довольствоваться тем, что есть. Они не замечают вокруг себя вполне достойных, полноценных мужчин, вот и говорят: «Ну и черт с вами — мне вообще никто не нужен!». С какой стати мне жалеть этих заносчивых дур с их неумеренными аппетитами? Я скорее пожалею тех несчастных, на которых эти особы даже не соблаговолят взглянуть. Им, видишь ли, Алека Болдуина подавай! Да во всем Нью-Йорке не найдется ни одной женщины, которая не отвергла бы с добрый десяток милых, любящих мужчин только потому, что они ей не по вкусу — этот слишком толстый, тот недостаточно богат, третий уж слишком трепетный… Только ведь те красавцы, на которых они заглядываются, интересуются двадцатилетками, а не дамами под сорок!..
Питер почти перешел на крик:
— Нет бы этим дурам выйти за толстяка! Ну почему бы им не выйти за жирного, заплывшего салом кабана?!
Хорошие друзья, паршивые мужья
Я задала тот же вопрос Шарлотте, английской журналистке.
— Сказать почему? — ответила она. — Были у меня такие, коротышки, толстые, страшные, — разница ноль. Такие же бесчувственные эгоисты, как и красавцы. — И добавила: — Когда тебе за тридцать пять и ты все еще не замужем, волей-неволей думаешь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58