ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Дни были длинные, они успевали многое съесть в мечтах и надеялись, что когда-нибудь эти мечты осуществятся. За десять с лишним лет после освобождения в деревне появилось немало грамотеев, которые сумели придумать изысканное название для таких сходок: «пиршества духа». Это название продержалось не очень долго: где полгода, где год. Разве за пять тысяч лет существования нашего государства на его обширной территории редко свирепствовал голод? Были и трупы, и человеческие кости на дорогах… Что по сравнению с этим какие-то «пиршества духа»? Когда сопоставляешь Яньань и Сиань , они соотносятся как один к девяти. К тому же новый Китай приходилось создавать почти на пустом месте, голыми руками, все было внове – государству всего одиннадцать лет, – и за создание нового общества приходилось платить. Сейчас это уже история, а за достижения и просчеты пусть нас судят потомки.
Весенней ночью 1963 года в доме Ху Юйинь и ее мужа Ли Гуйгуя проходило «пиршество духа» иного рода. Они были женаты уже семь лет, жили в согласии, а вот потомства не имели. Будучи мясником, то есть человеком кровавой профессии, Ли Гуйгуй, как это ни странно, отличался большой робостью. Когда он встречал на дороге буйвола с красными глазами и кривыми рогами или злую собаку, он весь дрожал и прятался в сторонку. Над ним смеялись и спрашивали:
– Гуйгуй, почему же ты свиней не боишься?
– Свиней? Ведь они глупые, не кусаются, да и без рогов. Только и знают, что хрюкать!
В ответ смеялись еще громче, но он не обращал внимания. Единственное, что по-настоящему его огорчало, так это насмешки некоторых дотошных людей над его мужской неполноценностью, над тем, что его красивая жена до сих пор ходит бездетная, точно пустая ваза. Он втайне от всех, в том числе и от жены, ел самые заветные места кобелей и хряков – ничего не помогало. Иногда он из-за этого даже уснуть не мог, но вздыхать боялся, чтобы не расстроить жену, только приговаривал:
– Эх, Юйинь, хорошо бы тебе родить сыночка! Можно и дочурку.
– Конечно, я тоже волнуюсь, ведь мне уже двадцать шесть!
– Если родится сынок, я все для него буду делать: и пеленки стирать, и подгузники, и вставать к нему ночью…
– Может, и грудью будешь кормить? – смеялась Ху Юйинь.
– Нет, это уж ты. У меня грудь не такого размера!
Как видите, Ли Гуйгуй иногда умел быть остроумным, даже дерзким.
– Как тебе не стыдно, хулиган!
– Я буду каждый день класть его рядом с собой и напевать: «А-а-а, спи, мое золотце, спи, мое золотце…» А днем буду носить его на руках и все время целовать в личико. И дам ему прозвище: Поцелуйкин…
– Не смей больше говорить, не смей!
– Что такое? Что плохого я сказал?
– Ты просто помешался на сыночке. У-у, бессовестный, нарочно обижаешь! У-у-у… – начинала плакать Ху Юйинь.
Ли Гуйгуй не понимал, что, когда женщина не может родить, она считает себя чем-то вроде курицы, не способной нести яйца.
– Ладно, ладно, Юйинь… Ну, хорошая моя, я же не виню тебя ни в чем. Перестань плакать, а то глаза заболят. Смотри, уже вся подушка мокрая! – Ли Гуйгуй раскаивался, что заговорил о ребенке, и успокаивал жену
так, будто она сама была ребенком. – Даже если ты никого не родишь, я не буду винить тебя. Мы ведь живем вдвоем, руки у нас есть, и в бригаде работаем, и дома прирабатываем, так что живем не хуже людей. А когда состаримся, будем ухаживать друг за другом. Если не веришь, я готов поклясться…
Клятвы считались дурным предзнаменованием, поэтому Ху Юйинь мгновенно перестала плакать, приподнялась на постели и зажала мужу рот рукой:
– Замолчи сейчас же, а то дам как следует! Еще беду накличешь своими клятвами! Это моя вина, что у нас нет ребенка… Хоть ты и не винишь меня, а некоторые мои покупатели иногда такое говорят…
С тех пор как Ху Юйинь была вынуждена расстаться с Ли Маньгэном и выйти за его родственника, она перенесла всю свою любовь, всю нежность на мужа. Она была уверена, что несет мужчинам несчастье, и дорожила Ли Гуйгуем больше, чем собой.
Накануне каждого базарного дня, чтобы приготовить рисовый отвар, нужно было наносить воды из реки и намолоть риса на ручной мельнице. В этот день супруги допоздна, по четыре-пять часов подряд, стоя по обе стороны мельницы, вращали за ручки каменный жернов. Ху Юйинь, кроме того, должна была ровной струйкой сыпать в жерло мельницы рисовые отходы. Супруги стояли напротив лицо в лицо, глаза в глаза и часто, чтобы скоротать время, болтали за все про все. Тут уж Ху Юйинь не плакала, а, наоборот, подтрунивала:
– Знаешь, по-моему, когда дети не родятся, в этом виновата не только женщина…
– Видит небо, мы с тобой оба крепкие и ничем не больны! – У Ли Гуйгуя тоже было мужское самолюбие, и он не хотел брать вину на себя.
– Учительница из школы говорила, что сейчас можно на этот счет провериться в больнице. Там осматривают и женщин и мужчин… – краснея, замечала Ху Юйинь.
– Как осматривают?! Голыми? Ты иди, если хочешь, а я не снесу такого позора! – Ли Гуйгуй краснел, точно осенняя хурма, еще сильнее жены.
– Не сердись, я просто так сказала. Это не значит, что обязательно нужно идти… – быстро сдавалась жена. Они оба считали, что зачатие зависит от природы, а не от человека. Но порой Ху Юйинь выходила из себя и, глядя на мужа, думала о том, в чем никогда не посмела бы признаться: «Тебе нужен ребенок или только моя верность? Может быть, сделать так, как советует этот подлюга Ван Цюшэ, и лечь под другого мужика?… Ой, до чего я додумалась, бесстыдница! Видать, я и сама хороша…» Муж, казалось, понимал, о чем она думает, и тоже холодно смотрел на нее: «Ты только попробуй, только попробуй! Я тебе все ноги переломаю!» Так они молча обменивались тайными мыслями, хотя и знали, что никогда их не осуществят: горцы – народ, как правило, небогатый, но честь и верность, хоть это и попахивает феодализмом, ценят больше жизни.
Ху Юйинь была малограмотной (после революции она училась только на курсах ликвидации неграмотности) и считала, что ребенка у них до сих пор нет по двум причинам. Первая – несовпадение судеб ее и мужа. Она часто вспоминала слепого гадателя с посохом и лютней за спиной, которого встретила, когда ей было тринадцать лет. Он проверил восемь иероглифов, обозначающих время ее рождения, и сказал, что судьба у нее хорошая, но слишком независимая, подавляющая мужчин. Ей обязательно нужно искать мужа, родившегося под знаком дракона или тигра и занимающегося – страшно вымолвить! – убийствами. Родители Ху Юйинь так и сделали, но потратили на это несколько лет, потому что выполнить условия гадателя было нелегко. К тому же им требовался примак, чтобы помогать по хозяйству, а в примаки не каждый шел.
В конце концов старики были вынуждены несколько ослабить требования и так нашли Ли Гуйгуя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68