Присела, беззвучно рыдая, нимало не беспокоясь тем, что испачкается в крови, но ее не было и быть не могло, потому как под дрожащими пальцами оказались две большие, вполне в натуральную величину, матерчатые куклы.
Глава XXVIII
Хоть и не праздник, но костюм дракона
Крестьянин надел на себя.
Вот уж повеселится тайком!
Господи, разве имело теперь это хоть какое-нибудь значение!
Да. Да, теперь все имело значение. Заглядывая уже за горизонт своих отношений с Пикусом, Леонида Леонидовна свято полагала, что подобная дальнозоркость продиктована вовсе не мутуализмом, но искренним сердечным пылом, ставшим еще более осязаемым после стольких дерзких сентиментальных воспоминаний, во время которых она проморгала даже остановку, обогатившую Розу и Лилию на похожие на камыш эскимо.
— Мне надо кое-что вам сообщить, Адам Янович, — вдруг сказала Леонида Леонидовна Пикусу. — Ну, перво-наперво потребуется еще какое-то время, чтобы я смогла перейти на «ты». Но не это главное. Главное, чтобы у нас друг от друга не было никаких секретов. Вы должны знать, что сердце мое в свое время было изрядно потревожено одной встречей, одним происшествием. Воспоминание о нем изъело меня, оставив большую каверну. Да, действительно, об этом трудно вспоминать — больно и слезливо. Но теперь, после того, что между нами случилось, я чувствую, что ранка скоро затянется. Только хочется извиниться, что вы у меня не первый, но — будь моя воля — я с удовольствием отменила бы все свои предыдущие встречи.
— Пожалуйста, не называйте меня моим старым именем, — ответил Пикус, — поверьте, на то есть причины. Попробуйте-ка лучше произнести: д’Анджелло, д’Анджелло. Видите, языку легко и приятно.
Подобный ответ можно было считать ответом невпопад, и Леониде Леонидовне оставалось лишь сначала обидеться, но затем обиду проглотить, словно таблетку, что она, поморщась, и сделала.
— Есть и еще кое-что. Сначала надо придумать псевдонимчик и для вас, хотя, чтобы не ломать голову, можно остановиться просто на «миссис». Все это вовсе нетрудно, мне и раньше казалось, что любое переименование — это всего лишь забава без особых последствий. Другая задача мне кажется более трудной. Речь идет о вашем английском, вернее, о полном отсутствии его. Чем глубже мы будем погружаться в американское захолустье, тем заметнее будет ваша неспособность изъясняться на местном наречии. Поэтому, уважаемая миссис д’Анджелло, поступим так, как поступили бы на нашем месте герои любого авантюрного романа, а именно: наградим вас самой непролазной глухонемотой. При этом изобразите тревогу и настороженность в глазах (впрочем, этого у вас в избытке) и особую проворность в жестах. Если хоть что-то из сказанного мною будет вами оспорено, то я немедленно остановлю машину, и вам придется возвращаться в Нью-Йорк, — добавил д’Анджелло жестко.
Тут очень кстати разговор следовало прервать, потому как дорога начала петлять, и нужно было больше сосредоточенности и внимания, чтобы удержать «кадиллак», привыкший — судя по его вытянутости — к дорогам ровным и прямым, подальше от обочины.
Петляние закончилось, и д’Анджелло остановил машину. Выйдя сам, он жестом пригласил за собой и Леониду Леонидовну, которая выгружаясь, забросала его вопросами: все эти зачем, что и почему. Ни слова ни говоря, на пыльном боку машины яростным почерком он написала: «Вы должны потихоньку входить в образ. Какого черта вы продолжаете разговаривать!»
— Но я не знаю, как надо говорить пальцами, — написала в ответ миссис д’Анджелло, смекнувшая, что своими разговорами она не на шутку сердит Пикуса.
— Просто быстро шевелите ими, а там мы что-нибудь придумаем, — размашисто ответили ей.
Конечно, хотелось бы приобрести особый учебник — азбуку для глухонемых. Хотя подобная книженция наверняка имелась в природе, но в местных магазинчиках среди садового инвентаря, сарделек и кока-колы имелись книги совсем другие, все больше, ну конечно же, про любовь, потом — про убийства и, видно, для интеллектуалов — про нашествия марсиан. Были и газеты с журналами; особым спросом из них пользовались те, что содержали советы по уходу за сельскохозяйственными угодьями, скотом и пчелами. Из новостей кроме результатов бейсбольных матчей были популярны (строго повторяя темы бестселлеров) любовные, криминальные и космические темы, то есть именно те, которые никак не касались д’Анджелло & С° и на которые он никак не мог повлиять. И не было того, чего он одновременно так боялся и чем он мог бы впоследствии гордиться, а именно его собственной большой фотографии с яркими буквами «WANTED» над (под) ней.
А так все тихо, по-скромному: ржавенький «кадиллак» останавливался у одного магазинчика, у другого; семья, состоящая из молодцеватого, чуть нервного господина, его глухонемой, изредка помыкивающей жены и пары замечательных улыбчивых дочек, ходила вдоль прилавков, чуть притормаживая у кассы, где на проволочном стеллаже пестрели корешки книг, а потом, не вызывая никаких подозрений, покупала снова кока-колу, снова чипсы и каменное от переохлаждения мороженое.
Девочки уже успели наесться и напиться всем перечисленным (что вызвало пару дополнительных остановок у придорожных туалетов), д’Анджелло уже окончательно утвердился в своем предположении, что учебник для глухонемых может быть приобретен в каком-нибудь специализированным магазине, Леонида Леонидовна окончательно замолчала, но скорее от обиды, чем от строгого наказа. Дорога не радовала их разнообразием, лишь над реками ненадолго превращаясь в мосты. Непонятно, было ли сосредоточенно, скучно или устало.
Радуясь своей привычке подтверждать наличие девочек их отражениями в зеркальце заднего вида, д’Анджелло на мгновение вдруг испугался, в очередной раз не найдя их там, и пришлось поворачивать голову, чтобы увидеть, что Роза и Лилия спят, низко склонившись друг к другу. Судя по их безмятежным лицам, спали они уже не первую милю, и д’Анджелло почувствовал себя соавтором этой безмятежности. Чтобы Леонида Леонидовна не приняла на свой счет последовавшую непроизвольную улыбку, он снова превратил губы в строгую горизонталь, скривившуюся от недовольных изгибов, когда Леонида Леонидовна, невзирая на запрет, вдруг заговорила.
В ее словах д’Анджелло, поначалу скептически настроенный, неожиданно уловил здравый смысл.
— Я не буду вдаваться в подробности, потому что нас теперь связывает что-то большое и серьезное, — сказала она, — но очевидно, что там, в Нью-Йорке, вы что-то там накуролесили, отчего вынуждены теперь спасаться бегством. Это ваша тайна, и, если вы не говорите мне про нее, значит, у вас для этого есть веские основания. Но я теперь несу ответственность за всех нас, иначе никогда не пошла бы на ту близость, которая была у нас сегодняшней ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Глава XXVIII
Хоть и не праздник, но костюм дракона
Крестьянин надел на себя.
Вот уж повеселится тайком!
Господи, разве имело теперь это хоть какое-нибудь значение!
Да. Да, теперь все имело значение. Заглядывая уже за горизонт своих отношений с Пикусом, Леонида Леонидовна свято полагала, что подобная дальнозоркость продиктована вовсе не мутуализмом, но искренним сердечным пылом, ставшим еще более осязаемым после стольких дерзких сентиментальных воспоминаний, во время которых она проморгала даже остановку, обогатившую Розу и Лилию на похожие на камыш эскимо.
— Мне надо кое-что вам сообщить, Адам Янович, — вдруг сказала Леонида Леонидовна Пикусу. — Ну, перво-наперво потребуется еще какое-то время, чтобы я смогла перейти на «ты». Но не это главное. Главное, чтобы у нас друг от друга не было никаких секретов. Вы должны знать, что сердце мое в свое время было изрядно потревожено одной встречей, одним происшествием. Воспоминание о нем изъело меня, оставив большую каверну. Да, действительно, об этом трудно вспоминать — больно и слезливо. Но теперь, после того, что между нами случилось, я чувствую, что ранка скоро затянется. Только хочется извиниться, что вы у меня не первый, но — будь моя воля — я с удовольствием отменила бы все свои предыдущие встречи.
— Пожалуйста, не называйте меня моим старым именем, — ответил Пикус, — поверьте, на то есть причины. Попробуйте-ка лучше произнести: д’Анджелло, д’Анджелло. Видите, языку легко и приятно.
Подобный ответ можно было считать ответом невпопад, и Леониде Леонидовне оставалось лишь сначала обидеться, но затем обиду проглотить, словно таблетку, что она, поморщась, и сделала.
— Есть и еще кое-что. Сначала надо придумать псевдонимчик и для вас, хотя, чтобы не ломать голову, можно остановиться просто на «миссис». Все это вовсе нетрудно, мне и раньше казалось, что любое переименование — это всего лишь забава без особых последствий. Другая задача мне кажется более трудной. Речь идет о вашем английском, вернее, о полном отсутствии его. Чем глубже мы будем погружаться в американское захолустье, тем заметнее будет ваша неспособность изъясняться на местном наречии. Поэтому, уважаемая миссис д’Анджелло, поступим так, как поступили бы на нашем месте герои любого авантюрного романа, а именно: наградим вас самой непролазной глухонемотой. При этом изобразите тревогу и настороженность в глазах (впрочем, этого у вас в избытке) и особую проворность в жестах. Если хоть что-то из сказанного мною будет вами оспорено, то я немедленно остановлю машину, и вам придется возвращаться в Нью-Йорк, — добавил д’Анджелло жестко.
Тут очень кстати разговор следовало прервать, потому как дорога начала петлять, и нужно было больше сосредоточенности и внимания, чтобы удержать «кадиллак», привыкший — судя по его вытянутости — к дорогам ровным и прямым, подальше от обочины.
Петляние закончилось, и д’Анджелло остановил машину. Выйдя сам, он жестом пригласил за собой и Леониду Леонидовну, которая выгружаясь, забросала его вопросами: все эти зачем, что и почему. Ни слова ни говоря, на пыльном боку машины яростным почерком он написала: «Вы должны потихоньку входить в образ. Какого черта вы продолжаете разговаривать!»
— Но я не знаю, как надо говорить пальцами, — написала в ответ миссис д’Анджелло, смекнувшая, что своими разговорами она не на шутку сердит Пикуса.
— Просто быстро шевелите ими, а там мы что-нибудь придумаем, — размашисто ответили ей.
Конечно, хотелось бы приобрести особый учебник — азбуку для глухонемых. Хотя подобная книженция наверняка имелась в природе, но в местных магазинчиках среди садового инвентаря, сарделек и кока-колы имелись книги совсем другие, все больше, ну конечно же, про любовь, потом — про убийства и, видно, для интеллектуалов — про нашествия марсиан. Были и газеты с журналами; особым спросом из них пользовались те, что содержали советы по уходу за сельскохозяйственными угодьями, скотом и пчелами. Из новостей кроме результатов бейсбольных матчей были популярны (строго повторяя темы бестселлеров) любовные, криминальные и космические темы, то есть именно те, которые никак не касались д’Анджелло & С° и на которые он никак не мог повлиять. И не было того, чего он одновременно так боялся и чем он мог бы впоследствии гордиться, а именно его собственной большой фотографии с яркими буквами «WANTED» над (под) ней.
А так все тихо, по-скромному: ржавенький «кадиллак» останавливался у одного магазинчика, у другого; семья, состоящая из молодцеватого, чуть нервного господина, его глухонемой, изредка помыкивающей жены и пары замечательных улыбчивых дочек, ходила вдоль прилавков, чуть притормаживая у кассы, где на проволочном стеллаже пестрели корешки книг, а потом, не вызывая никаких подозрений, покупала снова кока-колу, снова чипсы и каменное от переохлаждения мороженое.
Девочки уже успели наесться и напиться всем перечисленным (что вызвало пару дополнительных остановок у придорожных туалетов), д’Анджелло уже окончательно утвердился в своем предположении, что учебник для глухонемых может быть приобретен в каком-нибудь специализированным магазине, Леонида Леонидовна окончательно замолчала, но скорее от обиды, чем от строгого наказа. Дорога не радовала их разнообразием, лишь над реками ненадолго превращаясь в мосты. Непонятно, было ли сосредоточенно, скучно или устало.
Радуясь своей привычке подтверждать наличие девочек их отражениями в зеркальце заднего вида, д’Анджелло на мгновение вдруг испугался, в очередной раз не найдя их там, и пришлось поворачивать голову, чтобы увидеть, что Роза и Лилия спят, низко склонившись друг к другу. Судя по их безмятежным лицам, спали они уже не первую милю, и д’Анджелло почувствовал себя соавтором этой безмятежности. Чтобы Леонида Леонидовна не приняла на свой счет последовавшую непроизвольную улыбку, он снова превратил губы в строгую горизонталь, скривившуюся от недовольных изгибов, когда Леонида Леонидовна, невзирая на запрет, вдруг заговорила.
В ее словах д’Анджелло, поначалу скептически настроенный, неожиданно уловил здравый смысл.
— Я не буду вдаваться в подробности, потому что нас теперь связывает что-то большое и серьезное, — сказала она, — но очевидно, что там, в Нью-Йорке, вы что-то там накуролесили, отчего вынуждены теперь спасаться бегством. Это ваша тайна, и, если вы не говорите мне про нее, значит, у вас для этого есть веские основания. Но я теперь несу ответственность за всех нас, иначе никогда не пошла бы на ту близость, которая была у нас сегодняшней ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77