В тот же день она велела ему выметаться, а потом позвонила адвокату.
Теперь, когда жизнь, наконец, началась, у Дженни не было ни малейшего представления, что она собирается с этой жизнью делать. Погрузившись в ванну, она поняла: на самом деле она просто официантка и жена. И больше никто.
И снова Дженни подавила в себе желание позвонить Роберту и попросить его вернуться домой. Не потому, что любила его – любовь сносилась настолько, что ее уже не разглядишь, – но потому, что Роберт оставался ее единственной целью, и, самое главное, – оправданием ее посредственности.
Сидя в безопасности собственной ванны, Дженни поняла, что очень боится. Утром вся Хвойная Бухта казалась ей карцером – стены смыкались и не давали дышать. Теперь же и городок, и весь остальной мир стали вдруг большими и очень недружелюбными. Так просто скользнуть сейчас под воду и никогда больше не всплывать наружу. Побег. Мысль несерьезная – просто мимолетная фантазия. Она сильнее таких мыслей. Все не безнадежно – просто очень трудно. Сосредоточься на чем-то положительном, приказала она себе.
Вот, например, этот парень – Трэвис. Кажется, приятный. И очень симпатичный к тому же. Все прекрасно. Это не конец, это начало.
Ее жалкая попытка освоить позитивное мышление вдруг рассосалась и превратилась в страх перед первым свиданием. Страхи почему-то казались Дженни более уютными, чем бескрайние возможности позитивного мышления, – в конце концов, все это она уже проходила.
Она взяла с полочки мыло с дезодорантом, но брусок выскользнул в воду. Всплеск заглушил предсмертный вздох воды в тот момент, когда в нее проникли ядовитые мыльные химикаты.

ЧАСТЬ III
ВОСКРЕСНАЯ НОЧЬ
...Равно —
Мы спим ли, бодрствуем, – во всем, везде
Созданий бестелесных мириады
Незримые для нас...
Джон Мильтон, “Потерянный рай”, Книга IV
13
Сумерки
Вся Хвойная Бухта пребывала в раздражении. В ночь на воскресенье все жители спали дурно. А утром туристы, приезжавшие на выходные, обнаружили во внешнем лоске очаровательного городка какие-то уродливые трещины.
Когда лавочникам задавали обычные бессмысленные вопросы о китах и морских выдрах, они отвечали резко и саркастично. Официанты и официантки растеряли всю терпимость к жалобам на несъедобную английскую еду, которую подавали, и либо сразу рявкали на посетителей, либо обслуживали их хуже некуда. Клерки мотелей развлекались тем, что произвольно меняли расчетные часы, отказывались бронировать номера и выставляли таблички “МЕСТ НЕТ”, стоило кому-нибудь подъехать. А потом заявляли, будто только что сдали последний свободный номер.
Роза Круз, работавшая горничной в мотеле “Нам-в-Номера”, обмотала все унитазы лентой с надписью “санировано ради вашей безопасности”, не побеспокоившись даже поднять крышки. А днем кто-то из постояльцев возмутился, и управляющий вызвал ее на ковер. Он стоял в туалете номера 103 и показывал на плававшую в глубине унитаза какашку, точно на еще дымящееся орудие убийства.
– Ее я тоже санировала, – объяснила Роза.
В общем, несправедливостей и обид, которым подверглись в воскресенье ничего не подозревавшие путешественники, было столько, что в Хвойной Бухте впору было объявлять День Оскорбления Туристов. С точки зрения местного населения, мир стал бы гораздо лучше, если бы туристы болтались в своих душевых кабинка на ремешках от фотокамер – с выпученными глазами и вывалившимися синими языками. День клонился к вечеру, туристы очистили улицы, и аборигены Хвойной Бухты принялись изливать свое раздражение друг на друга. В “Пене дна” известный наблюдатель общественных нравов Мэвис Сэнд, наполнявшая на вечер полки бара, отметила напряжение, копившееся весь день в посетителях и в себе самой.
Историю о том, как Ловкач Макколл проиграл чернявому незнакомцу, она рассказала уже раз тридцать. Обычно Мэвис очень нравилось рассказывать и пересказывать события, происходившие в “Пене дна” – настолько, что под стойкой она держала миниатюрный магнитофон, дабы сохранить для истории самые лучшие версии. Мэвис взращивала эти истории до мифов и легенд, подменяя забытые факты сфабрикованными подробностями. Часто история, начинавшаяся как анекдот от силы на один стакан пива, после множества пересказов превращалась в подлинный трехстаканный эпос – ибо Мэвис не давала стаканам высохнуть, когда рассказывала свои истории. Россказни для Мэвис означали просто хороший бизнес.
Но сегодня публика вела себя беспокойно. Клиентам хотелось одного – чтобы Мэвис нацедила им пива и поскорее перешла к сути дела. Под сомнение ставили правдоподобие свежей истории, отрицали факты – разве что лгуньей в лицо не называли. История была слишком фантастичной, чтобы приниматься на веру.
И вскоре Мэвис вышла из себя: желающие послушать новую байку достали ее своими глупыми расспросами. А желающих хватало – в маленьком городке новости расходятся быстро.
– Если вам не хочется узнать, что тут было, так нечего и спрашивать! – рявкнула Мэвис.
А чего они ждали? Ловкач Макколл – общественное достояние, герой, каким бы скользким и неприятным ни казался с виду. И история его разгрома должна стать эпосом, а не панихидой.
Даже этот симпатяга, хозяин магазина, торопил ее с рассказом. Как его там? Асбест Тосол? Нет, Август Рассол. Полный трындец. Вот под кем она с удовольствием провела бы время. Но и он терпением не отличался – выскочил из бара, так ничего и не выпив. Тут уж она по-настоящему разозлилась.
Мэвис наблюдала за перепадами своего настроения, точно за стрелкой барометра. И сегодня раздражительность хозяйки служила штормым предупреждением. Сама же Мэвис была озабочена возможными потасовками. А потому всю выпивку, извлеченную на сегодня из кладовой, до половины разбавила дистиллированной водой. Если народ все же нарежется и разгромит ее заведение, они за это заплатят.
В самых потаенных глубинах души Мэвис надеялась, что сегодня у нее появится шанс огреть кого-нибудь бейсбольной битой.
Август
На Хвойную Бухту опускалась тьма, и Августа Рассола понемногу охватывал не ведомый ему прежде ужас. Прежде вечерняя заря была для него обещанием чего-то нового, каким-то началом. В молодости сумерки звали к романтике и приключениям, в зрелые годы означали отдых и созерцание. Но сегодня вечерняя заря сулила не обещание, но закат и угрозу. С приходом сумерек на плечи Рассола свинцовым ярмом легла ответственность. И как бы он ни старался стряхнуть это бремя, ничего не получалось.
Джан Ген Джан убедил его в том, что нужно отыскать повелителя демона. Рассол приехал в “Пену дна” и, вытерпев канонаду скабрезных домогательств Мэвис Сэнд, все же вытянул из нее, в какую сторону направился смуглый незнакомец после победы над Ловкачом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59