Даже примитивная хижина казалась не так уж плоха, когда в ней не ссорились. Когда Зел вел себя поспокойнее, а Мэррей почеловечнее, и в таком небольшом убежище было достаточно просторно и уютно. Все это было частью настоящего, и Рой чувствовал, что нужно достойно прожить и эту жизнь. Каждое утро, и с каждым днем все сильнее, он предвкушал, как будет шагать вокруг озера, вверх по хребтам и куда-нибудь вбок наудачу. Пока двигались его ноги, он был счастлив, и Джек, и Скотти, и Самсон, и Энди были с ним как воспоминания детства; он помнил их ясно, но из его жизни они ушли.
— Как дела с бобрами? — спросил его однажды утром Мэррей, собираясь в обычный обход. — Все еще хватает?
— Едва справляюсь с ними, — ответил Рой.
Мэррей улыбнулся:
— Ну что ж, значит, скоро набьем мешки и в путь?
Рой знал, что Мэррей хитрит, но не поддался на его уловку. Рой не торопился в обратный путь. В его отчаянии было и свое усталое удовлетворение; приятие несчастья, даже некоторое облегчение оттого, что всевластная судьба разом решила все сомнения. Раньше Рой никогда не мирился с вторжением судьбы в его жизнь, но сейчас неизбежность позволяла ему смотреть на себя со стороны, снимала труд что-либо решать и делать. Он даже мог представить себе Энди и Джинни и рисовать картину своего возвращения в Сент-Эллен.
Эндрюс, конечно, разъярится. Временами ему не было удержу, и сколько раз мальчишкой Рой испытывал на себе тяжесть его кулака и удары головой, которыми Энди угощал его в приступе бешенства. Да! Энди разъярится. Ну, а дальше что? Что он скажет? Рой готов был засмеяться. Энди не привык сдерживать свой язык, вот он и обрушит все на Роя: ругань, проклятия, упреки, оскорбления, насмешки. Он мог сделать Рою больно, больней чем кто-либо. Основной упрек его Рою будет в вероломстве, скрытом обмане, холодном, расчетливом пороке. Рою, который сам никогда не искал выгоды в чужой беде, трудно будет все это выслушать. Но Энди насладится своей местью до конца, и Джинни тоже получит при этом свою долю. Тут картина затемнялась. Что предпримет Энди по отношению к Джин? Бросит ли он ей в лицо те же оскорбления, выставит ли ее распутницей, а самого себя безгрешным? Рой негодовал, его так и подмывало вскочить и предъявить Энди контробвинения. Какое право имеет Энди возвращаться и требовать восстановления того, от чего он сам бежал? Виноват во всем сам Эндрюс. Это он вторгся в их жизнь, он предал их. Но так ли рассудит Джинни? Она должна ощущать то же, что и Рой! Она знает, что между ними существует то, до чего нет дела Эндрюсу, что бы ни говорили на этот счет законы страны.
Если бы Роем руководили возмущение и сознание собственной правоты, он сейчас же покинул бы хижину и направился бы прямо в Сент-Эллен. Но как только спадало облегчение, приносимое фатализмом. Рой опять становился грешником. Он знал, что с возвращением Энди Эндрюса виноватым оказался он сам, и Джинни, и весь мир. Джинни была для него потеряна, как потеряна была дичь в Муск-о-ги, и Сэм, и потерян Сент-Эллен. Ничего на свете, к чему Рой мог бы вернуться.
— Что-то ты стал задумываться, дружище, — спросил его как-то Мэррей, выходя из дому. — Тебя что-нибудь заботит?
Рой ничего не ответил, пожал плечами и пошел на свое озеро Фей.
Ловля бобров теперь его раздражала; добывание шкурок стало для него тягостной повинностью, поэтому он стал ускорять ловлю такими способами, которых никогда себе не позволял раньше, как слишком пагубных и опустошительных для бобра. С собой у него было с десяток силков, и он стал ставить их проволочные петли вплотную к выходу из хаток и на шлюзах каналов, что означало поголовное уничтожение. Подобные методы охоты в Муск-о-ги всегда вызывали у Роя отвращение, но теперь он с удивлением ловил себя на том, что здесь у него такого чувства не возникает. Он вспомнил параграф, гласящий, что запрещается законом любому лицу применять силки для ловли бобра в любое время года. Но не было обычного терпкого юмора в том, что он возглашал, был один только откровенный цинизм, под стать быстроте и сноровке, с которой он управлялся с силками, чтобы поскорее покинуть болото ради новых блужданий по хребтам, ради новых разведок и планов, которые теперь отнимали у него большую часть дня. Когда его обуревала эта жажда новых открытий, ловля бобров казалась ему пустой тратой времени, и чем ближе он знакомился с этой страной, тем больше ему не терпелось быстрее закончить облов, провести его интенсивно, даже беспощадно, только бы освободиться поскорее и всецело отдаться освоению чудесных просторов страны Серебряных Долларов.
— Где это ты пропадаешь? — спросил его как-то Зел тихим, ясным вечером, когда они оказались вдвоем в хижине. — Раза два-три я искал тебя на озере Фей, но тебя там словно и не бывало!
Рою не хотелось вступать в разговор с Зелом.
— Наверное, бродил где-нибудь поблизости, — с досадой отозвался он и сейчас же пожалел об этом. — Я часто поднимаюсь на хребет, Зел, поглядеть, нет ли кого вокруг. Да и холодно на этом болоте, сил нет.
— Вы с Сохатым только и делаете, что шляетесь невесть где, — заворчал Зел. — Где Сохатый? Ему уже давно пора было вернуться.
Но в эту ночь Мэррей так и не вернулся. Зел встревожился, а Роя это хотя и заботило, но больше забавляло, когда он представлял себе, как Мэррей забрел наконец так далеко, что и не оборотиться в один день. Он не думал, что с Мэрреем что-нибудь случилось, для этого тот был слишком опытный лесовик. В иные, более героические времена из Мэррея мог выйти исследователь новых земель, человек, который мог бы проложить путь, найти несметные сокровища, открыть континент и не придать особого значения своему открытию. Для Мэррея это значило бы всего-навсего следующий холм или следующую долину, он и сейчас, вероятно, застрял на каком-нибудь из этих холмов или в какой-нибудь долине, замерзая на тридцатипятиградусном морозе, вместо того чтобы полеживать на теплой койке, которую Зел не преминул тотчас же занять. И все же Рой завидовал Сохатому.
— Ты сходишь поискать его? — спросил Зел, проснувшись на морозной заре.
— Нет, — ответил Рой. С каждым днем он, сам не зная почему, отвечал Зелу все лаконичнее.
Как раз в полдень в первый день отсутствия Мэррея Рой, направляясь к Серебряной реке, заметил маленького человечка, высоко на склоне возле болота ондатр. Рою едва видно было его вдалеке на крутом снежном склоке сквозь серебряный частокол берез. Это был Зел, он что-то мастерил между стволов, и по некоторым признакам Рой понял даже и на таком расстоянии, что строил он помост. И Рой знал для чего. Зел делал тайник для мехов, недоступный хищникам и укрытый от глаз его компаньонов.
— Так, значит, Зел помаленьку мошенничает, — усмехнулся Рой. Теперь он был уверен, что часть пойманных ондатр Зел свежует на месте, чтобы не пускать их мех в общую дележку, а сохранить для себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Как дела с бобрами? — спросил его однажды утром Мэррей, собираясь в обычный обход. — Все еще хватает?
— Едва справляюсь с ними, — ответил Рой.
Мэррей улыбнулся:
— Ну что ж, значит, скоро набьем мешки и в путь?
Рой знал, что Мэррей хитрит, но не поддался на его уловку. Рой не торопился в обратный путь. В его отчаянии было и свое усталое удовлетворение; приятие несчастья, даже некоторое облегчение оттого, что всевластная судьба разом решила все сомнения. Раньше Рой никогда не мирился с вторжением судьбы в его жизнь, но сейчас неизбежность позволяла ему смотреть на себя со стороны, снимала труд что-либо решать и делать. Он даже мог представить себе Энди и Джинни и рисовать картину своего возвращения в Сент-Эллен.
Эндрюс, конечно, разъярится. Временами ему не было удержу, и сколько раз мальчишкой Рой испытывал на себе тяжесть его кулака и удары головой, которыми Энди угощал его в приступе бешенства. Да! Энди разъярится. Ну, а дальше что? Что он скажет? Рой готов был засмеяться. Энди не привык сдерживать свой язык, вот он и обрушит все на Роя: ругань, проклятия, упреки, оскорбления, насмешки. Он мог сделать Рою больно, больней чем кто-либо. Основной упрек его Рою будет в вероломстве, скрытом обмане, холодном, расчетливом пороке. Рою, который сам никогда не искал выгоды в чужой беде, трудно будет все это выслушать. Но Энди насладится своей местью до конца, и Джинни тоже получит при этом свою долю. Тут картина затемнялась. Что предпримет Энди по отношению к Джин? Бросит ли он ей в лицо те же оскорбления, выставит ли ее распутницей, а самого себя безгрешным? Рой негодовал, его так и подмывало вскочить и предъявить Энди контробвинения. Какое право имеет Энди возвращаться и требовать восстановления того, от чего он сам бежал? Виноват во всем сам Эндрюс. Это он вторгся в их жизнь, он предал их. Но так ли рассудит Джинни? Она должна ощущать то же, что и Рой! Она знает, что между ними существует то, до чего нет дела Эндрюсу, что бы ни говорили на этот счет законы страны.
Если бы Роем руководили возмущение и сознание собственной правоты, он сейчас же покинул бы хижину и направился бы прямо в Сент-Эллен. Но как только спадало облегчение, приносимое фатализмом. Рой опять становился грешником. Он знал, что с возвращением Энди Эндрюса виноватым оказался он сам, и Джинни, и весь мир. Джинни была для него потеряна, как потеряна была дичь в Муск-о-ги, и Сэм, и потерян Сент-Эллен. Ничего на свете, к чему Рой мог бы вернуться.
— Что-то ты стал задумываться, дружище, — спросил его как-то Мэррей, выходя из дому. — Тебя что-нибудь заботит?
Рой ничего не ответил, пожал плечами и пошел на свое озеро Фей.
Ловля бобров теперь его раздражала; добывание шкурок стало для него тягостной повинностью, поэтому он стал ускорять ловлю такими способами, которых никогда себе не позволял раньше, как слишком пагубных и опустошительных для бобра. С собой у него было с десяток силков, и он стал ставить их проволочные петли вплотную к выходу из хаток и на шлюзах каналов, что означало поголовное уничтожение. Подобные методы охоты в Муск-о-ги всегда вызывали у Роя отвращение, но теперь он с удивлением ловил себя на том, что здесь у него такого чувства не возникает. Он вспомнил параграф, гласящий, что запрещается законом любому лицу применять силки для ловли бобра в любое время года. Но не было обычного терпкого юмора в том, что он возглашал, был один только откровенный цинизм, под стать быстроте и сноровке, с которой он управлялся с силками, чтобы поскорее покинуть болото ради новых блужданий по хребтам, ради новых разведок и планов, которые теперь отнимали у него большую часть дня. Когда его обуревала эта жажда новых открытий, ловля бобров казалась ему пустой тратой времени, и чем ближе он знакомился с этой страной, тем больше ему не терпелось быстрее закончить облов, провести его интенсивно, даже беспощадно, только бы освободиться поскорее и всецело отдаться освоению чудесных просторов страны Серебряных Долларов.
— Где это ты пропадаешь? — спросил его как-то Зел тихим, ясным вечером, когда они оказались вдвоем в хижине. — Раза два-три я искал тебя на озере Фей, но тебя там словно и не бывало!
Рою не хотелось вступать в разговор с Зелом.
— Наверное, бродил где-нибудь поблизости, — с досадой отозвался он и сейчас же пожалел об этом. — Я часто поднимаюсь на хребет, Зел, поглядеть, нет ли кого вокруг. Да и холодно на этом болоте, сил нет.
— Вы с Сохатым только и делаете, что шляетесь невесть где, — заворчал Зел. — Где Сохатый? Ему уже давно пора было вернуться.
Но в эту ночь Мэррей так и не вернулся. Зел встревожился, а Роя это хотя и заботило, но больше забавляло, когда он представлял себе, как Мэррей забрел наконец так далеко, что и не оборотиться в один день. Он не думал, что с Мэрреем что-нибудь случилось, для этого тот был слишком опытный лесовик. В иные, более героические времена из Мэррея мог выйти исследователь новых земель, человек, который мог бы проложить путь, найти несметные сокровища, открыть континент и не придать особого значения своему открытию. Для Мэррея это значило бы всего-навсего следующий холм или следующую долину, он и сейчас, вероятно, застрял на каком-нибудь из этих холмов или в какой-нибудь долине, замерзая на тридцатипятиградусном морозе, вместо того чтобы полеживать на теплой койке, которую Зел не преминул тотчас же занять. И все же Рой завидовал Сохатому.
— Ты сходишь поискать его? — спросил Зел, проснувшись на морозной заре.
— Нет, — ответил Рой. С каждым днем он, сам не зная почему, отвечал Зелу все лаконичнее.
Как раз в полдень в первый день отсутствия Мэррея Рой, направляясь к Серебряной реке, заметил маленького человечка, высоко на склоне возле болота ондатр. Рою едва видно было его вдалеке на крутом снежном склоке сквозь серебряный частокол берез. Это был Зел, он что-то мастерил между стволов, и по некоторым признакам Рой понял даже и на таком расстоянии, что строил он помост. И Рой знал для чего. Зел делал тайник для мехов, недоступный хищникам и укрытый от глаз его компаньонов.
— Так, значит, Зел помаленьку мошенничает, — усмехнулся Рой. Теперь он был уверен, что часть пойманных ондатр Зел свежует на месте, чтобы не пускать их мех в общую дележку, а сохранить для себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59