Ты в самом деле хочешь, чтобы я набирала в партию педиков? Кому захочется быть зарегистрированным содомитом? Игнациус, я очень встревожена. Ты тусуешься с голубыми? Я могла предполагать, что это неизбежно случится. Твоя параноидная фантазия об аресте и аварии была первым ключом. Теперь все выходит наружу. Твои нормальные сексуальные выходы были блокированы слишком долго, и теперь сексуальный потоп прорывается совершенно не по тем каналам. Со времени своей фантазии, которая и послужила началом всего, ты переживаешь период кризиса, который достигает своей кульминации в неприкрытой сексуальной аберрации. Я могла сразу сказать, что рано или поздно у тебя поедет крыша. Теперь это и произошло. Моя группа групповой терапии очень расстроится, когда услышит, что твой случай оборачивается к худшему. Прошу тебя — оставь этот загнивающий город и приезжай на север. Позвони мне за мой счет, если хочешь, и мы можем обсудить эту твою проблему сексуальной ориентации. Ты должен пройти курс терапии как можно скорее, или сам станешь буйным педерастом.
— Да как она смеет? — взревел Игнациус.
Что же произошло с партией Божественного Права? У меня уже было несколько человек, готовых в нее вступить. Я не уверена, что они согласятся на это дело с содомитами, хотя, насколько я вижу, мы можем воспользоваться этой партией содомитов, чтобы отвлечь маргинально сгруппировавшихся фашистов. Возможно, нам удастся расколоть правое крыло напополам. Но я по-прежнему не считаю эту идею удачной. Предположим, захотят вступить не-содомиты, а мы им откажем. Нас обвинят в том, что мы предубеждены, и весь наш замысел провалится. Моя лекция, боюсь, не совсем удалась. Нет, прошла-то она нормально — пролетела прямо над головами у слушателей. В публику затесались двое-трое людей среднего возраста, которые пытались сбить меня с толку своими очень враждебными замечаниями, но парочка моих друзей из группы групповой терапии бросили вызов их враждебности своей враждебностью и, в конце концов, изгнали этих реакционеров из аудитории. Как я и подозревала, я оказалась слишком чуть-чуть слишком продвинутой для местечковой публики. Онга так и не появился, вот гнида. Что касается меня, то его могут хоть обратно в Африку отправить. Я в самом деле, считала, что у этого парня хоть что-то за душой есть. Очевидно, политически он очень апатичен. А ведь обещал, что придет, подонок. Игнациус, этот содомитский план совсем не кажется мне практичным. Помимо этого, я считаю, что это — всего лишь опасная манифестация твоего ухудшающегося душевного здоровья. Прямо не знаю, как я смогу рассказать своей группе групповой терапии об этом зловещем повороте событий — сколь бы предсказуемым он ни казался. Вся группа по-настоящему за тебя болела. Некоторые даже идентифицируются с тобой. Если не выдержишь ты, не выдержат и они. Мне необходим от тебя немедленный ответ. Пожалуйста, позвони за мой счет в любое время после 6 вечера. Я очень, очень волнуюсь.
М.Минкофф
— Она тотально сбита с толку, — довольно произнес Игнациус. — Подождем, пока она услышит о моей апокалиптической встрече с мисс О'Хара.
— Игнациус, что ты там получил?
— Депешу от распутницы Мирны.
— Чего этой девочке надо?
— Она угрожает самоубийством, если я не дам клятву, что мое сердце принадлежит ей и только ей.
— Ай, какой ужыс. Вот спорить же ж готова, ты ей, беньдяшечке, столько врак наплел. Я ж тебя знаю, Игнациус.
Из— за двери доносились звуки одевания: что-то, похожее на кусок металла, лязгнуло о пол.
— Куда ты собрался? — осведомилась миссис Райлли у облупленной краски.
— Я вас умоляю, мамаша, — ответил ей бассо профундо. — Я в значительной степени спешу. Прекратите мне досаждать, пожалуйста.
— Со всеми деньгами, что ты приносишь, мог бы и дома целыми днями сидеть, — заорала двери миссис Райлли. — Как же я долг этому человеку оплачу?
— Мне бы хотелось, чтобы вы оставили меня в покое. Я сегодня выступаю на политическом митинге и должен привести в порядок свои мысли.
— На политическом митинге? Игнациус! Ай, как чудесненько! Может, ты хоть в политике хорошо добьешься. У тебя ж такой прекрасный голос. В каком клубе, миленький? У Демократов Города Полумесяца? У Старых Регуляров?
— Боюсь, что партия в настоящий момент секретна.
— Что ж это за партия, коли она секретная? — с подозрением осведомилась миссис Райлли. — Ты что, с кучей комунястов разговаривать будешь?
— Хо-хмм.
— Мне тут кое-кто дал кое-что почитать про комунястов, мальчик. Я теперь все про комунястов в брошуре прочитала. Не пытайся меня обдурачить же ж, мальчик.
— Да, я видел одну из этих брошюр в прихожей сегодня. Вы либо обронили ее там намеренно, чтобы я мог получить пользу от ее смысла, либо швырнули ее туда случайно во время одной из своих регулярных винных оргий, будучи уверенной, что это просто особенно слоноподобный кусок конфетти. Воображаю, что вашим глазам было довольно трудно обрести фокус как раз около двух часов дня. Что ж, я прочел этот памфлет. Он почти весь совершенно безграмотен. Бог знает, где вы берете подобный мусор. Вероятно, у той старухи, что торгует пралине на кладбище. Так вот, я не коммунист, а поэтому оставьте меня в покое.
— Игнациус, а ты не думаешь, что, может, тебе будет щасливей, если ты съездишь немного отдохнешь в Благодарительной?
— Уж не психиатрическую лечебницу ли вы случайно имеете в виду? — зашелся от ярости Игнациус. — Вы что — считаете меня безумцем? Вы что — предполагаете, что какому-то глупому психиатру удастся хотя бы совершить попытку измерить все глубины структуры моей души?
— Ты мог бы там просто отдохнуть, голубчик. Мог бы просто писать свои писули в этих маленьких тетрадках.
— Да они же постараются сделать из меня дебила, которому нравится телевидение, новые автомобили и замороженная еда. Неужели вы этого не понимаете? Психиатрия хуже коммунизма. Я отказываюсь от промывки мозгов. Я не стану роботом!
— Но Игнациус же ж, они же ж многим помогают, у кого пронмблемы.
— Думаете, у меня проблемы? — заревел Игнациус. — Эти люди сталкиваются с единственной проблемой — им не нравятся новые автомобили и лак для волос. Именно поэтому их запирают. Они пугают других членов общества. Каждый приют в этой стране набит несчастными душами, которые просто-напросто терпеть не могут ланолин, целлофан, пластик, телевидение и подразделы.
— Игнациус, это неправда. Помнишь старого мистера Бекнела, который дальше по нашему кварталу жил? Его заперли, потому что он бегал голым по улице.
— Ну разумеется он бегал голым по улице. Его кожа не могла больше выносить всей этой одежды из дакрона и нейлона, которая забивала все поры тела. Я всегда расценивал мистера Бекнела как одного из мучеников нашей эпохи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— Да как она смеет? — взревел Игнациус.
Что же произошло с партией Божественного Права? У меня уже было несколько человек, готовых в нее вступить. Я не уверена, что они согласятся на это дело с содомитами, хотя, насколько я вижу, мы можем воспользоваться этой партией содомитов, чтобы отвлечь маргинально сгруппировавшихся фашистов. Возможно, нам удастся расколоть правое крыло напополам. Но я по-прежнему не считаю эту идею удачной. Предположим, захотят вступить не-содомиты, а мы им откажем. Нас обвинят в том, что мы предубеждены, и весь наш замысел провалится. Моя лекция, боюсь, не совсем удалась. Нет, прошла-то она нормально — пролетела прямо над головами у слушателей. В публику затесались двое-трое людей среднего возраста, которые пытались сбить меня с толку своими очень враждебными замечаниями, но парочка моих друзей из группы групповой терапии бросили вызов их враждебности своей враждебностью и, в конце концов, изгнали этих реакционеров из аудитории. Как я и подозревала, я оказалась слишком чуть-чуть слишком продвинутой для местечковой публики. Онга так и не появился, вот гнида. Что касается меня, то его могут хоть обратно в Африку отправить. Я в самом деле, считала, что у этого парня хоть что-то за душой есть. Очевидно, политически он очень апатичен. А ведь обещал, что придет, подонок. Игнациус, этот содомитский план совсем не кажется мне практичным. Помимо этого, я считаю, что это — всего лишь опасная манифестация твоего ухудшающегося душевного здоровья. Прямо не знаю, как я смогу рассказать своей группе групповой терапии об этом зловещем повороте событий — сколь бы предсказуемым он ни казался. Вся группа по-настоящему за тебя болела. Некоторые даже идентифицируются с тобой. Если не выдержишь ты, не выдержат и они. Мне необходим от тебя немедленный ответ. Пожалуйста, позвони за мой счет в любое время после 6 вечера. Я очень, очень волнуюсь.
М.Минкофф
— Она тотально сбита с толку, — довольно произнес Игнациус. — Подождем, пока она услышит о моей апокалиптической встрече с мисс О'Хара.
— Игнациус, что ты там получил?
— Депешу от распутницы Мирны.
— Чего этой девочке надо?
— Она угрожает самоубийством, если я не дам клятву, что мое сердце принадлежит ей и только ей.
— Ай, какой ужыс. Вот спорить же ж готова, ты ей, беньдяшечке, столько врак наплел. Я ж тебя знаю, Игнациус.
Из— за двери доносились звуки одевания: что-то, похожее на кусок металла, лязгнуло о пол.
— Куда ты собрался? — осведомилась миссис Райлли у облупленной краски.
— Я вас умоляю, мамаша, — ответил ей бассо профундо. — Я в значительной степени спешу. Прекратите мне досаждать, пожалуйста.
— Со всеми деньгами, что ты приносишь, мог бы и дома целыми днями сидеть, — заорала двери миссис Райлли. — Как же я долг этому человеку оплачу?
— Мне бы хотелось, чтобы вы оставили меня в покое. Я сегодня выступаю на политическом митинге и должен привести в порядок свои мысли.
— На политическом митинге? Игнациус! Ай, как чудесненько! Может, ты хоть в политике хорошо добьешься. У тебя ж такой прекрасный голос. В каком клубе, миленький? У Демократов Города Полумесяца? У Старых Регуляров?
— Боюсь, что партия в настоящий момент секретна.
— Что ж это за партия, коли она секретная? — с подозрением осведомилась миссис Райлли. — Ты что, с кучей комунястов разговаривать будешь?
— Хо-хмм.
— Мне тут кое-кто дал кое-что почитать про комунястов, мальчик. Я теперь все про комунястов в брошуре прочитала. Не пытайся меня обдурачить же ж, мальчик.
— Да, я видел одну из этих брошюр в прихожей сегодня. Вы либо обронили ее там намеренно, чтобы я мог получить пользу от ее смысла, либо швырнули ее туда случайно во время одной из своих регулярных винных оргий, будучи уверенной, что это просто особенно слоноподобный кусок конфетти. Воображаю, что вашим глазам было довольно трудно обрести фокус как раз около двух часов дня. Что ж, я прочел этот памфлет. Он почти весь совершенно безграмотен. Бог знает, где вы берете подобный мусор. Вероятно, у той старухи, что торгует пралине на кладбище. Так вот, я не коммунист, а поэтому оставьте меня в покое.
— Игнациус, а ты не думаешь, что, может, тебе будет щасливей, если ты съездишь немного отдохнешь в Благодарительной?
— Уж не психиатрическую лечебницу ли вы случайно имеете в виду? — зашелся от ярости Игнациус. — Вы что — считаете меня безумцем? Вы что — предполагаете, что какому-то глупому психиатру удастся хотя бы совершить попытку измерить все глубины структуры моей души?
— Ты мог бы там просто отдохнуть, голубчик. Мог бы просто писать свои писули в этих маленьких тетрадках.
— Да они же постараются сделать из меня дебила, которому нравится телевидение, новые автомобили и замороженная еда. Неужели вы этого не понимаете? Психиатрия хуже коммунизма. Я отказываюсь от промывки мозгов. Я не стану роботом!
— Но Игнациус же ж, они же ж многим помогают, у кого пронмблемы.
— Думаете, у меня проблемы? — заревел Игнациус. — Эти люди сталкиваются с единственной проблемой — им не нравятся новые автомобили и лак для волос. Именно поэтому их запирают. Они пугают других членов общества. Каждый приют в этой стране набит несчастными душами, которые просто-напросто терпеть не могут ланолин, целлофан, пластик, телевидение и подразделы.
— Игнациус, это неправда. Помнишь старого мистера Бекнела, который дальше по нашему кварталу жил? Его заперли, потому что он бегал голым по улице.
— Ну разумеется он бегал голым по улице. Его кожа не могла больше выносить всей этой одежды из дакрона и нейлона, которая забивала все поры тела. Я всегда расценивал мистера Бекнела как одного из мучеников нашей эпохи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117