Она тоже должна была много выстрадать… Почему выбор в жизни всегда настолько тяжел?
Перед глазами проплывали искаженные лица мужчин из той кошмарной ночи. Маринке казалось, что она до сих пор ясно различает в тишине их голоса, чувствует прикосновения чужих рук. Эти удары по лицу, отвратительные рожи прямо над ней, страшная, все затмевающая боль… Хватит! Нет, она не позволит никому из этих извергов стать отцом ее ребенка, искалечить едва зародившуюся в ней жизнь! Это будет слишком дорогая расплата за ее собственный грех.
Рано утром Маринка уже стучалась в кабинет к Сикорской. Ее глаза воспаленно блестели после бессонной ночи. Врач медленно подняла голову от бумаг и внимательно посмотрела на нее:
— Марина, что с тобой?
— Я решилась, — глотая слезы, объявила Смирнова, — будем делать аборт. Сегодня же, быстрее, чтобы ребенок не мучился ни одной лишней минуты.
Сикорская тоже прослезилась и кивнула:
— Марина, это взрослое решение. Я думаю, что ты права.
Последнее, что помнила Смирнова об этом дне, — разбегающиеся перед ее глазами ряды ламп на потолке, после того как ей ввели наркоз.
Глава 5
ВОССТАНИЕ ИЗ АДА
Маринка пришла в себя на удивление быстро. Уязвленная душа срочно требовала перемен, хотя тело еще страдало. Уже на третий день она настойчиво запросилась домой.
— Ну все, вы же вылечили меня от главной болезни, — жестко сказала она, глядя прямо в глаза Сикорской, — значит, мне можно уехать.
— Марина, нам надо понаблюдать тебя еще несколько дней, чтобы не было осложнений, — запротестовала врач. — Ты принимаешь лекарства, мы наложили швы… За тобой нужен особый уход!
— Это все пройдет, — махнула рукой Смирнова, — я тут больше не могу. Иначе с ума сойду! Вы-то меня понимаете?
Сикорская понимала. Поэтому и отпустила девушку в Петровское на свой страх и риск, хотя не имела права этого делать. Но каким-то шестым чувством она, опытный врач, ощутила, наверное, что нельзя больше держать девушку в больничных стенах — иначе может быть нервный срыв. За Маринкой приехал Борька, который по-прежнему ее ни о чем не спрашивал.
Он, слегка смущаясь, вручил ей букет цветов. Первые весенние тюльпаны! Где он только достал их?
— Ну что, тебе стало легче?
— Стало! — выдохнула Маринка. Она ощущала себя постаревшей лет на десять. — Вези меня скорее домой, я так устала!
По дороге Борька сообщил Маринке интересные новости.
— Я убрался у тебя в квартире, — он помолчал, — а еще связался с хозяйкой, сказал, что ты там больше жить не будешь.
Маринка рот открыла от удивления:
— Как же… Я ведь ей обещала…
— Все нормально, не волнуйся. Она как раз собралась ее продавать. Окончательно осела в Москве бабка. Ну я взял да вывез твои вещи и нашел новое жилье. Цена вполне сносная, я заплатил за два месяца вперед. Только Серафима осталась тебе в нагрузку — хозяйка слезно умоляла ее оставить и позаботиться о ней. Впрочем, и тут все решилось. Мама за это время так к ней привязалась!;
— Борька… — прошептала Маринка, — как мне тебя благодарить?
— Никак. Просто живи спокойно — и все. Выздоравливай, о случившемся не вспоминай, — отрезал тот.
На следующий день после возвращения в Петровское Маринка уже вышла на работу. Больше всего она боялась вопросов коллег. Но на удивление — никто в школе ничего не знал.
— Что-то исхудали вы в командировке на казенных харчах, Марина Васильевна! Такая бледненькая! — сочувственно смотрели на нее преподаватели.
— Это Москва на меня плохо действует, не привыкла я к столичной жизни, — оправдывалась Смирнова, не поднимая глаз. — И стажировка там была очень серьезная…
Дети по Маринке просто истосковались. Когда она вошла в класс, поднялся оглушительный радостный рев:
— Ура! Марина Васильевна приехала! — Некоторые дети даже выбежали к доске, чтобы поприветствовать ее. — Мы так вас ждали! Без вас нам плохо было!
Целый урок они проболтали о том о сем. Дети рассказали ей все последние школьные новости: что успели пройти по программе, кто болел, кто какие оценки получил. Знакомая атмосфера стала для Маринки лучшим лекарством от всех болезней тела и души. В первый день после возвращения, оказавшись снова с детьми, она быстро смирилась со своими горестями и с головой погрузилась в любимое дело. К тому же по тону преподавателей стало очевидно, что ее история не стала достоянием широкой общественности. От этого Маринке тоже стало чуть легче.
И в райкоме с ней общались спокойно, расспрашивали о поездке в Москву. Борькин отец и виду не показывал, что знает о ее жизни больше остальных, — как всегда, приветливо здоровался в коридорах, вызывал ее на совещания. И ни разу больше не вспомнил вслух того болезненного эпизода, хотя иногда она ловила на себе его пристальный, озабоченный взгляд. Каждый день Маринка с благодарностью думала о Смеловых, которые не нарушили данный ими обет молчания, — наученная историей с Димкой, она ожидала от окружающих чего угодно… И Алексей, значит, тоже никому ничего не рассказал, иначе весь город бы уже на ушах стоял.
Снятое Борькой жилье оказалось просто чудесным. Маринка ахнула от изумления, когда вошла в квартиру. Большая, просторная гостиная, маленькая, уютная спальня, хорошая ванная и кухня. Мебель замечательная, практически новая, и телефон, и даже телевизор есть! Много света, под окном — кусты сирени. Как только Борька умудрился снять такую шикарную квартиру за совсем смешные деньги? — изумлялась девушка. Только вот Серафиму Борькина мать попросила у них оставить — очень уж она привязалась к кошке, выхаживала ее, как ребенка. Маринка не стала возражать, — наверно, им там вдвоем скучно без Борьки, пусть хоть кошка их порадует!
И работа, и новая квартира были для Смирновой в тот момент как нельзя более кстати. Больше всего на свете ей хотелось забыть те тяжкие дни. Просто сделать так, чтобы их не было — ни в календаре, ни в памяти. Но она отлично понимала, что это не в ее силах и что долго тянуть с разводом с Алексеем у нее не получится. Ну и ладно. Твердое решение она уже приняла, а дальше — будь как будет. Только на одно не хватало Маринкиных сил: сходить в общежитие и сообщить об этом самому Алексею. Да все откладывала разговор с матерью — а ну как она уже что-то знает…
Но, как оказалось, Лидия Ивановна вообще была не в курсе ситуации и сама ждала от дочери каких-то разъяснений. Больше всего матери не нравилось упускать из своих рук контроль над чем бы то ни было, особенно над личной жизнью Маринки.
— С приездом, дочь! — по-прежнему обиженно сказала она в трубку, когда Маринка ей позвонила. — Ну как там Москва? Не отвыкла ты еще от нас, от провинции?
— Ну что ты, мамочка! — ответила Маринка. — Я приехала даже на несколько дней раньше, чем планировалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Перед глазами проплывали искаженные лица мужчин из той кошмарной ночи. Маринке казалось, что она до сих пор ясно различает в тишине их голоса, чувствует прикосновения чужих рук. Эти удары по лицу, отвратительные рожи прямо над ней, страшная, все затмевающая боль… Хватит! Нет, она не позволит никому из этих извергов стать отцом ее ребенка, искалечить едва зародившуюся в ней жизнь! Это будет слишком дорогая расплата за ее собственный грех.
Рано утром Маринка уже стучалась в кабинет к Сикорской. Ее глаза воспаленно блестели после бессонной ночи. Врач медленно подняла голову от бумаг и внимательно посмотрела на нее:
— Марина, что с тобой?
— Я решилась, — глотая слезы, объявила Смирнова, — будем делать аборт. Сегодня же, быстрее, чтобы ребенок не мучился ни одной лишней минуты.
Сикорская тоже прослезилась и кивнула:
— Марина, это взрослое решение. Я думаю, что ты права.
Последнее, что помнила Смирнова об этом дне, — разбегающиеся перед ее глазами ряды ламп на потолке, после того как ей ввели наркоз.
Глава 5
ВОССТАНИЕ ИЗ АДА
Маринка пришла в себя на удивление быстро. Уязвленная душа срочно требовала перемен, хотя тело еще страдало. Уже на третий день она настойчиво запросилась домой.
— Ну все, вы же вылечили меня от главной болезни, — жестко сказала она, глядя прямо в глаза Сикорской, — значит, мне можно уехать.
— Марина, нам надо понаблюдать тебя еще несколько дней, чтобы не было осложнений, — запротестовала врач. — Ты принимаешь лекарства, мы наложили швы… За тобой нужен особый уход!
— Это все пройдет, — махнула рукой Смирнова, — я тут больше не могу. Иначе с ума сойду! Вы-то меня понимаете?
Сикорская понимала. Поэтому и отпустила девушку в Петровское на свой страх и риск, хотя не имела права этого делать. Но каким-то шестым чувством она, опытный врач, ощутила, наверное, что нельзя больше держать девушку в больничных стенах — иначе может быть нервный срыв. За Маринкой приехал Борька, который по-прежнему ее ни о чем не спрашивал.
Он, слегка смущаясь, вручил ей букет цветов. Первые весенние тюльпаны! Где он только достал их?
— Ну что, тебе стало легче?
— Стало! — выдохнула Маринка. Она ощущала себя постаревшей лет на десять. — Вези меня скорее домой, я так устала!
По дороге Борька сообщил Маринке интересные новости.
— Я убрался у тебя в квартире, — он помолчал, — а еще связался с хозяйкой, сказал, что ты там больше жить не будешь.
Маринка рот открыла от удивления:
— Как же… Я ведь ей обещала…
— Все нормально, не волнуйся. Она как раз собралась ее продавать. Окончательно осела в Москве бабка. Ну я взял да вывез твои вещи и нашел новое жилье. Цена вполне сносная, я заплатил за два месяца вперед. Только Серафима осталась тебе в нагрузку — хозяйка слезно умоляла ее оставить и позаботиться о ней. Впрочем, и тут все решилось. Мама за это время так к ней привязалась!;
— Борька… — прошептала Маринка, — как мне тебя благодарить?
— Никак. Просто живи спокойно — и все. Выздоравливай, о случившемся не вспоминай, — отрезал тот.
На следующий день после возвращения в Петровское Маринка уже вышла на работу. Больше всего она боялась вопросов коллег. Но на удивление — никто в школе ничего не знал.
— Что-то исхудали вы в командировке на казенных харчах, Марина Васильевна! Такая бледненькая! — сочувственно смотрели на нее преподаватели.
— Это Москва на меня плохо действует, не привыкла я к столичной жизни, — оправдывалась Смирнова, не поднимая глаз. — И стажировка там была очень серьезная…
Дети по Маринке просто истосковались. Когда она вошла в класс, поднялся оглушительный радостный рев:
— Ура! Марина Васильевна приехала! — Некоторые дети даже выбежали к доске, чтобы поприветствовать ее. — Мы так вас ждали! Без вас нам плохо было!
Целый урок они проболтали о том о сем. Дети рассказали ей все последние школьные новости: что успели пройти по программе, кто болел, кто какие оценки получил. Знакомая атмосфера стала для Маринки лучшим лекарством от всех болезней тела и души. В первый день после возвращения, оказавшись снова с детьми, она быстро смирилась со своими горестями и с головой погрузилась в любимое дело. К тому же по тону преподавателей стало очевидно, что ее история не стала достоянием широкой общественности. От этого Маринке тоже стало чуть легче.
И в райкоме с ней общались спокойно, расспрашивали о поездке в Москву. Борькин отец и виду не показывал, что знает о ее жизни больше остальных, — как всегда, приветливо здоровался в коридорах, вызывал ее на совещания. И ни разу больше не вспомнил вслух того болезненного эпизода, хотя иногда она ловила на себе его пристальный, озабоченный взгляд. Каждый день Маринка с благодарностью думала о Смеловых, которые не нарушили данный ими обет молчания, — наученная историей с Димкой, она ожидала от окружающих чего угодно… И Алексей, значит, тоже никому ничего не рассказал, иначе весь город бы уже на ушах стоял.
Снятое Борькой жилье оказалось просто чудесным. Маринка ахнула от изумления, когда вошла в квартиру. Большая, просторная гостиная, маленькая, уютная спальня, хорошая ванная и кухня. Мебель замечательная, практически новая, и телефон, и даже телевизор есть! Много света, под окном — кусты сирени. Как только Борька умудрился снять такую шикарную квартиру за совсем смешные деньги? — изумлялась девушка. Только вот Серафиму Борькина мать попросила у них оставить — очень уж она привязалась к кошке, выхаживала ее, как ребенка. Маринка не стала возражать, — наверно, им там вдвоем скучно без Борьки, пусть хоть кошка их порадует!
И работа, и новая квартира были для Смирновой в тот момент как нельзя более кстати. Больше всего на свете ей хотелось забыть те тяжкие дни. Просто сделать так, чтобы их не было — ни в календаре, ни в памяти. Но она отлично понимала, что это не в ее силах и что долго тянуть с разводом с Алексеем у нее не получится. Ну и ладно. Твердое решение она уже приняла, а дальше — будь как будет. Только на одно не хватало Маринкиных сил: сходить в общежитие и сообщить об этом самому Алексею. Да все откладывала разговор с матерью — а ну как она уже что-то знает…
Но, как оказалось, Лидия Ивановна вообще была не в курсе ситуации и сама ждала от дочери каких-то разъяснений. Больше всего матери не нравилось упускать из своих рук контроль над чем бы то ни было, особенно над личной жизнью Маринки.
— С приездом, дочь! — по-прежнему обиженно сказала она в трубку, когда Маринка ей позвонила. — Ну как там Москва? Не отвыкла ты еще от нас, от провинции?
— Ну что ты, мамочка! — ответила Маринка. — Я приехала даже на несколько дней раньше, чем планировалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110