Она представляла собой как бы центральную ось всего здания, и Мартин частенько воображал, что само здание сооружали вокруг лестницы таким образом, чтобы она представала взору в наивыгоднейшем ракурсе.
Но как бы ни нравился дом Мартину, жить в нем он бы не хотел. На одно его содержание ушло бы целое состояние. У Фейна постоянно работало не менее десяти человек прислуги, да и гости у него не переводились. Попробуй пожить в таком доме на сенаторское жалованье — не успеешь глазом моргнуть, как пойдешь по миру.
Однако экстравагантность и кричащая роскошь этого жилища идеально дополняли личность его хозяина. Фейн чувствовал себя здесь в своей тарелке.
Несомненно, ему помогало то, что он-то, такой дом себе вполне мог позволить.
Мартин, смакуя глоток виски, увидел направляющегося к нему Фейна. Оставшаяся за его спиной Ракель, как успел заметить Мартин, как раз в этот момент здоровалась с Одри Фейн. Жена Фейна умерла много лет назад, и Одри, его единственное дитя, во время многих светских мероприятий в особняке Фейна исполняла роль хозяйки дома.
Мартин смотрел, как Одри — высокая, уверенная, элегантная, в ниспадающем до пола платье цвета шампанского, почти такого же оттенка, как ее длинные волосы, — радостно улыбается Ракель. Сейчас в ней нельзя было угадать ни малейших признаков вулканических плотских страстей, полыхавших под безупречной оболочкой. В таком одеянии, необыкновенно сдержанная, она казалась Мартину девственницей, возможно, фригидной, и столь же бездушной и безжизненной, как статуя. Ничто, конечно, не могло быть дальше от истины, нежели этот образ.
Внезапно до Мартина дошло, что Одри уставилась прямо ему в глаза. Перехватив его взгляд, она подмигнула ему, нарочито медленно и непристойно.
Выходка эта никак не вязалась с ее обликом.
Мартин стоически смотрел в сторону, делая вид, что ничего не заметил. Черт бы ее побрал, это же совсем рехнуться надо, чтобы рисковать подобными проделками на глазах у его жены и своего отца!
Хотя Рексфорд Фейн скорее всего и не стал бы обращать никакого внимания — по крайней мере до тех пор, пока ничто не угрожает политической карьере Мартина. Мартин был почти уверен, что старик знает о его романе с Одри. Во взаимоотношениях полов Фейн не очень чтил моральные ограничения. Однажды кто-то сказал, что в этом плане у него мораль товарного вагона, спаривающегося со всем, что подгонят. При этом он не особенно и старался держать свои похождения в тайне. По правде говоря, для него в этом и не было необходимости; он не боялся потерять голоса избирателей, если вдруг выплывет, что он волокита, прелюбодей, неверный супруг.
«А ты зачем так рискуешь, Мартин? — спросил его ехидный внутренний голосок. — Ведь вся твоя карьера может пойти прахом…»
Этот вопрос голосок задавал ему и раньше. Он никогда на него не отвечал, не стал отвечать и сейчас. На такой вопрос ответа не существует.
Фейн приблизился к Мартину и обнял его за плечи.
— Пойдем-ка ко мне в кабинет, сенатор. Поболтаем, пока не набрались. Да не переживай, твоего отсутствия здесь никто не заметит. Клянусь Богом, мы же с тобой с глазу на глаз словечком не перемолвились, с тех пор как ты вернулся из Вашингтона.
Кабинет Фейна был устроен в сугубо мужском духе и сочетал в себе бар, бильярдную и помещение для работы. Огромных размеров, он был обставлен просторными удобными креслами и короткой дубовой стойкой с медным поручнем, рядом с которой красовалась медная же плевательница. В одном углу стояло шведское бюро, бумаги торчали из всех щелей. В другом углу под подвешенным на шнуре зеленым абажуром раскинулся большой бильярдный стол.
На полу повсюду были беспорядочно брошены медвежьи шкуры, стены украшали портреты дородных обнаженных натур вперемежку с охотничьими трофеями. В свое время Фейн был заядлым охотником — каждый год выезжал на сафари в Африку и тому подобное. Теперь же охотился совсем мало.
Разве что за дородными обнаженными натурами и неосторожными политиками, мелькнуло в голове у Мартина.
Книг в кабинете не было: чтением Фейн не увлекался.
Обитель сибарита — что, по мнению Мартина, было для Фейна исключительно точной характеристикой.
Как он и ожидал, Фейн предложил:
— Сыграем, сенатор?
Размахивать кием Мартину совсем не хотелось, но обсуждением у себя в кабинете вопросов политического свойства Фейн занимался только за бильярдом, это был освященный традицией ритуал.
— Можно, — согласился поэтому Мартин.
Фейн установил шары и жестом предложил Мартину разбить пирамиду. А сам принялся неторопливо водить мелком по кончику кия.
— Как по-твоему, Мартин, придется попотеть на предварительных выборах?
Мартин положил первый шар в боковую лузу. Подумав, уклончиво произнес:
— Трудно сказать. Джейсон Кларк, конечно, боец и оратор искусный, да и для здешних свой, как раковый пирог.
— Да, он уж такой, наш старина Джейс, тютелька в тютельку, — хохотнул Фейн. — Вообще-то мужик он ничего, но ему бы лучше оставаться в палате представителей. Там ему самое место. В сенате он нам не нужен.
— Мне, во всяком случае, он нам точно не нужен. Ни под каким видом.
— Не боись, дружище. Мы его уделаем, клянусь Богом, уделаем. А тебе добрая драчка на предварительных выборах будет только полезна. Адреналин так и попрет!
«У тебя попрет, хочешь сказать», — подумал про себя Мартин, но вслух вместо этого возразил:
— Победить на предварительных — только полдела. Мне ведь еще осенью придется схватиться на выборах с тем, кого выдвинут республиканцы.
Фейн пренебрежительно отмахнулся:
— Когда это у республиканца был хоть какой-то шанс на избрание в сенат от суверенного штата Луизиана? Ты, главное, не суй член куда не надо, и все будет в порядке!
Четвертый шар Мартин промазал и отошел, уступая место Фейну. Кий свой он поставил в стойку — это тоже было частью ритуала. Фейн всегда уступал первый удар сопернику, дожидался его промаха, а после этого безошибочно заканчивал игру.
Мартин закурил сигару и направился к стойке бара налить себе чего-нибудь выпить.
Было ли язвительное предупреждение Фейна прозрачным намеком на то, чтобы Мартин был поосторожнее с Одри? Или просто соленая мужская шутка за бильярдом?
Видимо, все-таки и то и другое, решил Мартин.
Фейн есть Фейн.
Когда он вернулся к бильярдному столу, Фейну оставалось положить три шара. Мартин наблюдал, как он готовит очередной удар, которым опять положил шар в лузу, казалось бы, без всяких усилий.
— Больше не думал «ад тем, о чем мы говорили в Новый год? — поинтересовался Фейн, не поднимая глаз от зеленого сукна.
— Имеешь в виду, чтобы баллотироваться в президенты?
— Сдается, именно это я и имею в виду.
— Каждый политик думает об этом месте на Пенсильвания-авеню в городе Вашингтоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Но как бы ни нравился дом Мартину, жить в нем он бы не хотел. На одно его содержание ушло бы целое состояние. У Фейна постоянно работало не менее десяти человек прислуги, да и гости у него не переводились. Попробуй пожить в таком доме на сенаторское жалованье — не успеешь глазом моргнуть, как пойдешь по миру.
Однако экстравагантность и кричащая роскошь этого жилища идеально дополняли личность его хозяина. Фейн чувствовал себя здесь в своей тарелке.
Несомненно, ему помогало то, что он-то, такой дом себе вполне мог позволить.
Мартин, смакуя глоток виски, увидел направляющегося к нему Фейна. Оставшаяся за его спиной Ракель, как успел заметить Мартин, как раз в этот момент здоровалась с Одри Фейн. Жена Фейна умерла много лет назад, и Одри, его единственное дитя, во время многих светских мероприятий в особняке Фейна исполняла роль хозяйки дома.
Мартин смотрел, как Одри — высокая, уверенная, элегантная, в ниспадающем до пола платье цвета шампанского, почти такого же оттенка, как ее длинные волосы, — радостно улыбается Ракель. Сейчас в ней нельзя было угадать ни малейших признаков вулканических плотских страстей, полыхавших под безупречной оболочкой. В таком одеянии, необыкновенно сдержанная, она казалась Мартину девственницей, возможно, фригидной, и столь же бездушной и безжизненной, как статуя. Ничто, конечно, не могло быть дальше от истины, нежели этот образ.
Внезапно до Мартина дошло, что Одри уставилась прямо ему в глаза. Перехватив его взгляд, она подмигнула ему, нарочито медленно и непристойно.
Выходка эта никак не вязалась с ее обликом.
Мартин стоически смотрел в сторону, делая вид, что ничего не заметил. Черт бы ее побрал, это же совсем рехнуться надо, чтобы рисковать подобными проделками на глазах у его жены и своего отца!
Хотя Рексфорд Фейн скорее всего и не стал бы обращать никакого внимания — по крайней мере до тех пор, пока ничто не угрожает политической карьере Мартина. Мартин был почти уверен, что старик знает о его романе с Одри. Во взаимоотношениях полов Фейн не очень чтил моральные ограничения. Однажды кто-то сказал, что в этом плане у него мораль товарного вагона, спаривающегося со всем, что подгонят. При этом он не особенно и старался держать свои похождения в тайне. По правде говоря, для него в этом и не было необходимости; он не боялся потерять голоса избирателей, если вдруг выплывет, что он волокита, прелюбодей, неверный супруг.
«А ты зачем так рискуешь, Мартин? — спросил его ехидный внутренний голосок. — Ведь вся твоя карьера может пойти прахом…»
Этот вопрос голосок задавал ему и раньше. Он никогда на него не отвечал, не стал отвечать и сейчас. На такой вопрос ответа не существует.
Фейн приблизился к Мартину и обнял его за плечи.
— Пойдем-ка ко мне в кабинет, сенатор. Поболтаем, пока не набрались. Да не переживай, твоего отсутствия здесь никто не заметит. Клянусь Богом, мы же с тобой с глазу на глаз словечком не перемолвились, с тех пор как ты вернулся из Вашингтона.
Кабинет Фейна был устроен в сугубо мужском духе и сочетал в себе бар, бильярдную и помещение для работы. Огромных размеров, он был обставлен просторными удобными креслами и короткой дубовой стойкой с медным поручнем, рядом с которой красовалась медная же плевательница. В одном углу стояло шведское бюро, бумаги торчали из всех щелей. В другом углу под подвешенным на шнуре зеленым абажуром раскинулся большой бильярдный стол.
На полу повсюду были беспорядочно брошены медвежьи шкуры, стены украшали портреты дородных обнаженных натур вперемежку с охотничьими трофеями. В свое время Фейн был заядлым охотником — каждый год выезжал на сафари в Африку и тому подобное. Теперь же охотился совсем мало.
Разве что за дородными обнаженными натурами и неосторожными политиками, мелькнуло в голове у Мартина.
Книг в кабинете не было: чтением Фейн не увлекался.
Обитель сибарита — что, по мнению Мартина, было для Фейна исключительно точной характеристикой.
Как он и ожидал, Фейн предложил:
— Сыграем, сенатор?
Размахивать кием Мартину совсем не хотелось, но обсуждением у себя в кабинете вопросов политического свойства Фейн занимался только за бильярдом, это был освященный традицией ритуал.
— Можно, — согласился поэтому Мартин.
Фейн установил шары и жестом предложил Мартину разбить пирамиду. А сам принялся неторопливо водить мелком по кончику кия.
— Как по-твоему, Мартин, придется попотеть на предварительных выборах?
Мартин положил первый шар в боковую лузу. Подумав, уклончиво произнес:
— Трудно сказать. Джейсон Кларк, конечно, боец и оратор искусный, да и для здешних свой, как раковый пирог.
— Да, он уж такой, наш старина Джейс, тютелька в тютельку, — хохотнул Фейн. — Вообще-то мужик он ничего, но ему бы лучше оставаться в палате представителей. Там ему самое место. В сенате он нам не нужен.
— Мне, во всяком случае, он нам точно не нужен. Ни под каким видом.
— Не боись, дружище. Мы его уделаем, клянусь Богом, уделаем. А тебе добрая драчка на предварительных выборах будет только полезна. Адреналин так и попрет!
«У тебя попрет, хочешь сказать», — подумал про себя Мартин, но вслух вместо этого возразил:
— Победить на предварительных — только полдела. Мне ведь еще осенью придется схватиться на выборах с тем, кого выдвинут республиканцы.
Фейн пренебрежительно отмахнулся:
— Когда это у республиканца был хоть какой-то шанс на избрание в сенат от суверенного штата Луизиана? Ты, главное, не суй член куда не надо, и все будет в порядке!
Четвертый шар Мартин промазал и отошел, уступая место Фейну. Кий свой он поставил в стойку — это тоже было частью ритуала. Фейн всегда уступал первый удар сопернику, дожидался его промаха, а после этого безошибочно заканчивал игру.
Мартин закурил сигару и направился к стойке бара налить себе чего-нибудь выпить.
Было ли язвительное предупреждение Фейна прозрачным намеком на то, чтобы Мартин был поосторожнее с Одри? Или просто соленая мужская шутка за бильярдом?
Видимо, все-таки и то и другое, решил Мартин.
Фейн есть Фейн.
Когда он вернулся к бильярдному столу, Фейну оставалось положить три шара. Мартин наблюдал, как он готовит очередной удар, которым опять положил шар в лузу, казалось бы, без всяких усилий.
— Больше не думал «ад тем, о чем мы говорили в Новый год? — поинтересовался Фейн, не поднимая глаз от зеленого сукна.
— Имеешь в виду, чтобы баллотироваться в президенты?
— Сдается, именно это я и имею в виду.
— Каждый политик думает об этом месте на Пенсильвания-авеню в городе Вашингтоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64