— бесхитростно спросила Валя.
— Кому?
— Лиде, Лиде привет передать…
— Хорошо, передай привет Лиде. Да, и еще Ивану…
— Обязательно! — улыбнулась она.
— И дяде Пете. И тете Свете… И братцу-кролику… Наконец она поняла, что он посмеивается над ней — все с тем же мрачным, тяжелым выражением на лице. «Нет, все-таки он противный! — с досадой подумала Валя. — Я его не понимаю совершенно… Вот, спрашивается, чего он такой сейчас недовольный?»
— Ты шутишь… — она сделала шаг вперед и оказалась между Ильей и забором. Он даже не отодвинулся в сторону, чтобы освободить проход, а еще пристальнее уставился на нее все тем же странным, как будто неприязненным взглядом.
— Валя…
— Что? Ты вспомнил, что хотел спросить?
— У вас что, роман с Ванькой?
Вопрос был в высшей степени бесцеремонный, и первым порывом Вали было осадить Илью — какое ему дело, у кого с кем роман! Но потом она передумала.
— А тебе это интересно? — кротко спросила она.
— Нет.
— Тогда зачем спрашиваешь?
— Просто… — пожал он плечами. — Я просто так спрашиваю. О чем-то же надо говорить, правда?
— Правда. Можно и о погоде, например… Завтра плюс двадцать пять — двадцать семь, дожди маловероятны, ветер юго-западный.
— Какой ветер?
— Юго-западный! Ты на электричку опоздаешь, — напомнила она.
— Они сейчас через каждые десять минут, — посмотрел он на часы.
— Ну и что? Вдруг отменят… А тебе рисковать нельзя — экзамен же завтра.
Он молчал, ничего не отвечая, стоял почти вплотную и продолжал пристально разглядывать Валю, и она не выдержала, сделала шаг вперед, тихо сказав:
— Ладно, иди. Мне надоело тут стоять.
Она набралась решимости и оттолкнула Илью, упершись ладонями в его грудь. Он был сильный, крепкий, и сдвинуть его с места было не так-то легко. Но он вдруг сам отступил и сказал:
— Ладно, Валька, пока. Все-таки ты необщительная личность.
Произнес он это без всякого раздражения, Вале показалось — добродушно даже, как старый приятель, и потому она, обернувшись, весело закричала ему:
— Вы не правы, товарищ! Еще никто и никогда не называл меня необщительной!
— Пока! До послезавтра! — махнул он рукой.
На берегу речки сидели Лида с Ваней и лениво резались в карты.
— Пришла! — обрадовался Иван.
— Валька, ты где пропадала, мы тебя уже сто лет ждем! — закричала Лида сердито.
От того, что сейчас они были втроем, все было немного по-другому. Они купались и загорали под оранжевыми лучами вечернего солнца, потом долго сидели на краю старого разбитого моста, находившегося ниже по течению Иволги, болтали ногами в воде и обсуждали фильм «Пятница, 13», который смотрели у своих знакомых на видео.
— Кстати, а сколько стоит видеомагнитофон? — с любопытством спросила Валя.
— Кажется, тысяч шесть, — пожала плечами Лида. — Нам он не светит.
— Разве шесть? — с удивлением спросил Иван. — По-моему, меньше…
— Точно, это я вам говорю! — возмутилась Лида. — Хороший импортный аппарат именно столько и стоит. Да его еще и не достать…
— А сходить в видеосалон — рубль, — заметила Валя. — Какая разница, где фильм смотреть — у себя дома или в каком-то другом месте?
Они разошлись поздно вечером.
На прощание Иван хотел поцеловать Валю, но рядом была Лида, которая смотрела на них с любопытством и насмешкой, словно не одобряя все эти «телячьи нежности».
— Потом, потом! — засмеялась Валя, отворачивая лицо. — Отстань, Ванечка…
— «Ванечка»… — передразнила подругу Лида. — Так вот, Ванечка… Приходите завтра, молодой человек!
Был уже совсем поздний вечер — одиннадцатый час, но еще не стемнело — стояли долгие июньские дни. Валя читала книгу у лампы и отмахивалась от мелких мошек, которые летели на свет. В руках у нее был «Черный обелиск» Ремарка.
Вдруг ставни едва слышно стукнули друг о друга.
— Ой, кто там? — прошептала она. — Ваня?
Это был он — стоял внизу, уцепившись руками за карниз, и тянул шею, стремясь разглядеть, что творится в комнате. На подоконнике лежал букет полевых цветов, очень сильно напоминающий веник.
— Ванечка, как мило! — Валя выключила свет и села на подоконник, отчего ее длинные волосы опустились вниз, прямо к его лицу. — Ты принес цветы…
— Мне очень жаль, что это не розы! — прошептал он. — Ты, наверное, розы любишь…
— Мне все равно. То есть я все цветы люблю! — с восторгом призналась она. — И потом, ты знаешь, мне еще не дарили цветов.
— Никто и никогда?
— Никто и никогда! Как ты сюда пробрался?
— Я же помню ту доску в заборе, которая легко отодвигается в сторону.
В полутьме он казался нереально красивым — черты лица были четкими, волосы завитками лежали на висках и на лбу. Валя опустила руку и погладила его по голове.
— Ванечка, хороший мальчик..
— Ты меня еще любишь?
— Люблю…
— Это хорошо. Я все боялся, что ты меня разлюбила…
— Так быстро я не смогу тебя разлюбить!
— Пусти меня к себе, — вдруг попросил он.
У Вали мурашки пробежали по спине — она сама хотела быть с ним рядом, ближе, как можно ближе. Но она сердито сказала:
— Ты с ума сошел! Там мама спит, у нее очень чуткий сон.
— Пусти!
— Да нет же, глупый…
— Тогда дай руку, зачем ты ее убрала! — тоже сердито прошептал он.
Валя опустила руку вниз — он прижал ее ладонь к своему лицу, поцеловал.
— Почему ты меня сегодня оттолкнула? — упрекнул он.
— Я тебя не отталкивала, просто Лидка смотрела…
— Я, наверное, с ума сошел. Я все время думаю о тебе! Хочешь, я всю ночь буду сидеть тут, под окном?
— Зачем? — засмеялась Валя.
— Чтобы просто быть рядом.
Битый час они шептались, протянув друг к другу руки, пока Вале не показалось, что Клавдия Петровна ворочается в соседней комнате.
— Все, иди! — испуганно прошептала она. — Мне будет очень неловко, если нас обнаружат в таком положении!
— В каком таком положении? Мы же ничего плохого не делаем!
— Я знаю, что ничего плохого, но все равно…
Она прогнала его, но тут же, едва он исчез за темными кустами, пожалела об этом. «Может быть, он сейчас вернется?» — с надеждой подумала она, вглядываясь в ночной сад. Из-за облаков выплыла луна, осветила все вокруг — его не было, он ушел.
Валя прекрасно знала, что завтра они увидятся, но все равно — ей стало так невыносимо грустно, что она заплакала. Она и сама не понимала, от горя или от радости она плачет — просто слезы лились, и все…
— Ну вот июнь уже прошел! — с досадой произнесла Лида. — Тебе не кажется, Пирогова, что время как-то чересчур быстро мчится? Вот так и вся жизнь пройдет…
— Да, еще чуть-чуть — и мы станем старухами, — вздохнула Валя.
— Ты вот, например, представляешь себя двадцатилетней? Хотя нет, быть двадцатилетней еще не так страшно… А лет в тридцать ты себя представляешь, а?
Валя задумалась.
— Тридцать лет… — страдальчески сдвинув брови, тихо произнесла она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Кому?
— Лиде, Лиде привет передать…
— Хорошо, передай привет Лиде. Да, и еще Ивану…
— Обязательно! — улыбнулась она.
— И дяде Пете. И тете Свете… И братцу-кролику… Наконец она поняла, что он посмеивается над ней — все с тем же мрачным, тяжелым выражением на лице. «Нет, все-таки он противный! — с досадой подумала Валя. — Я его не понимаю совершенно… Вот, спрашивается, чего он такой сейчас недовольный?»
— Ты шутишь… — она сделала шаг вперед и оказалась между Ильей и забором. Он даже не отодвинулся в сторону, чтобы освободить проход, а еще пристальнее уставился на нее все тем же странным, как будто неприязненным взглядом.
— Валя…
— Что? Ты вспомнил, что хотел спросить?
— У вас что, роман с Ванькой?
Вопрос был в высшей степени бесцеремонный, и первым порывом Вали было осадить Илью — какое ему дело, у кого с кем роман! Но потом она передумала.
— А тебе это интересно? — кротко спросила она.
— Нет.
— Тогда зачем спрашиваешь?
— Просто… — пожал он плечами. — Я просто так спрашиваю. О чем-то же надо говорить, правда?
— Правда. Можно и о погоде, например… Завтра плюс двадцать пять — двадцать семь, дожди маловероятны, ветер юго-западный.
— Какой ветер?
— Юго-западный! Ты на электричку опоздаешь, — напомнила она.
— Они сейчас через каждые десять минут, — посмотрел он на часы.
— Ну и что? Вдруг отменят… А тебе рисковать нельзя — экзамен же завтра.
Он молчал, ничего не отвечая, стоял почти вплотную и продолжал пристально разглядывать Валю, и она не выдержала, сделала шаг вперед, тихо сказав:
— Ладно, иди. Мне надоело тут стоять.
Она набралась решимости и оттолкнула Илью, упершись ладонями в его грудь. Он был сильный, крепкий, и сдвинуть его с места было не так-то легко. Но он вдруг сам отступил и сказал:
— Ладно, Валька, пока. Все-таки ты необщительная личность.
Произнес он это без всякого раздражения, Вале показалось — добродушно даже, как старый приятель, и потому она, обернувшись, весело закричала ему:
— Вы не правы, товарищ! Еще никто и никогда не называл меня необщительной!
— Пока! До послезавтра! — махнул он рукой.
На берегу речки сидели Лида с Ваней и лениво резались в карты.
— Пришла! — обрадовался Иван.
— Валька, ты где пропадала, мы тебя уже сто лет ждем! — закричала Лида сердито.
От того, что сейчас они были втроем, все было немного по-другому. Они купались и загорали под оранжевыми лучами вечернего солнца, потом долго сидели на краю старого разбитого моста, находившегося ниже по течению Иволги, болтали ногами в воде и обсуждали фильм «Пятница, 13», который смотрели у своих знакомых на видео.
— Кстати, а сколько стоит видеомагнитофон? — с любопытством спросила Валя.
— Кажется, тысяч шесть, — пожала плечами Лида. — Нам он не светит.
— Разве шесть? — с удивлением спросил Иван. — По-моему, меньше…
— Точно, это я вам говорю! — возмутилась Лида. — Хороший импортный аппарат именно столько и стоит. Да его еще и не достать…
— А сходить в видеосалон — рубль, — заметила Валя. — Какая разница, где фильм смотреть — у себя дома или в каком-то другом месте?
Они разошлись поздно вечером.
На прощание Иван хотел поцеловать Валю, но рядом была Лида, которая смотрела на них с любопытством и насмешкой, словно не одобряя все эти «телячьи нежности».
— Потом, потом! — засмеялась Валя, отворачивая лицо. — Отстань, Ванечка…
— «Ванечка»… — передразнила подругу Лида. — Так вот, Ванечка… Приходите завтра, молодой человек!
Был уже совсем поздний вечер — одиннадцатый час, но еще не стемнело — стояли долгие июньские дни. Валя читала книгу у лампы и отмахивалась от мелких мошек, которые летели на свет. В руках у нее был «Черный обелиск» Ремарка.
Вдруг ставни едва слышно стукнули друг о друга.
— Ой, кто там? — прошептала она. — Ваня?
Это был он — стоял внизу, уцепившись руками за карниз, и тянул шею, стремясь разглядеть, что творится в комнате. На подоконнике лежал букет полевых цветов, очень сильно напоминающий веник.
— Ванечка, как мило! — Валя выключила свет и села на подоконник, отчего ее длинные волосы опустились вниз, прямо к его лицу. — Ты принес цветы…
— Мне очень жаль, что это не розы! — прошептал он. — Ты, наверное, розы любишь…
— Мне все равно. То есть я все цветы люблю! — с восторгом призналась она. — И потом, ты знаешь, мне еще не дарили цветов.
— Никто и никогда?
— Никто и никогда! Как ты сюда пробрался?
— Я же помню ту доску в заборе, которая легко отодвигается в сторону.
В полутьме он казался нереально красивым — черты лица были четкими, волосы завитками лежали на висках и на лбу. Валя опустила руку и погладила его по голове.
— Ванечка, хороший мальчик..
— Ты меня еще любишь?
— Люблю…
— Это хорошо. Я все боялся, что ты меня разлюбила…
— Так быстро я не смогу тебя разлюбить!
— Пусти меня к себе, — вдруг попросил он.
У Вали мурашки пробежали по спине — она сама хотела быть с ним рядом, ближе, как можно ближе. Но она сердито сказала:
— Ты с ума сошел! Там мама спит, у нее очень чуткий сон.
— Пусти!
— Да нет же, глупый…
— Тогда дай руку, зачем ты ее убрала! — тоже сердито прошептал он.
Валя опустила руку вниз — он прижал ее ладонь к своему лицу, поцеловал.
— Почему ты меня сегодня оттолкнула? — упрекнул он.
— Я тебя не отталкивала, просто Лидка смотрела…
— Я, наверное, с ума сошел. Я все время думаю о тебе! Хочешь, я всю ночь буду сидеть тут, под окном?
— Зачем? — засмеялась Валя.
— Чтобы просто быть рядом.
Битый час они шептались, протянув друг к другу руки, пока Вале не показалось, что Клавдия Петровна ворочается в соседней комнате.
— Все, иди! — испуганно прошептала она. — Мне будет очень неловко, если нас обнаружат в таком положении!
— В каком таком положении? Мы же ничего плохого не делаем!
— Я знаю, что ничего плохого, но все равно…
Она прогнала его, но тут же, едва он исчез за темными кустами, пожалела об этом. «Может быть, он сейчас вернется?» — с надеждой подумала она, вглядываясь в ночной сад. Из-за облаков выплыла луна, осветила все вокруг — его не было, он ушел.
Валя прекрасно знала, что завтра они увидятся, но все равно — ей стало так невыносимо грустно, что она заплакала. Она и сама не понимала, от горя или от радости она плачет — просто слезы лились, и все…
— Ну вот июнь уже прошел! — с досадой произнесла Лида. — Тебе не кажется, Пирогова, что время как-то чересчур быстро мчится? Вот так и вся жизнь пройдет…
— Да, еще чуть-чуть — и мы станем старухами, — вздохнула Валя.
— Ты вот, например, представляешь себя двадцатилетней? Хотя нет, быть двадцатилетней еще не так страшно… А лет в тридцать ты себя представляешь, а?
Валя задумалась.
— Тридцать лет… — страдальчески сдвинув брови, тихо произнесла она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84