— Я думаю, что мы оба понимали, что в чем-то… ошибаемся, но страсть подхватила нас, и мы решили, что пусть так все будет. Нас обоих это устраивало.
На какое-то мгновение в его глазах мелькнуло старое выражение усталости. Когда он продолжил, голос его звучал хрипловато, будто каждое слово ему приходилось выдавливать из себя.
— Мне кажется, я чувствовал, что нам следовало бы остаться друзьями. К тому времени, когда я понял, что между нами утрачено доверие, было уже поздно…
— С тех пор как я узнала о ее болезни, — мягко сказала Мэган, — я старалась представить, что это было для тебя.
— Ты не можешь этого представить. Я думаю, что никто не может. Это был ад. Я приходил в госпиталь каждый день и проводил там по много часов. Я пытался еще удержать на плаву свое дело, не имея возможности взяться за более денежные работы, они отнимали больше времени.
— Ты не мог ее покинуть?
Дев пригладил рукой взъерошенные ветром волосы.
— Да. Те работы, за которые больше всего платили, были и самыми отдаленными. Я отказался от возможности заработать хорошие деньги, потому что для этого нужно было отправляться в Аравию, на Аляску, в Южную Америку. Но я не мог бросить Элизабет. А гора счетов все росла и росла. Я все глубже увязал в трясине. — Он вздохнул. — Джефф пытался приободрить меня и помогал чем мог. Но я не видел выхода из тупика.
Мэган вспомнила все, как будто это было вчера. Утомленные глаза, морщинки отчаяния, состарившие слишком молодое для них лицо, ощущение, что он непрерывно борется сам с собой.
Он попытался поймать ее взгляд.
— И тут я нашел то, что сохранило мне разум. Нечто, что дало мне силу выстоять, хотя я уже думал, что остается только покончить со всем разом. Я встретил тебя, Мэг. Ты стала тем единственным, что помогло мне устоять в этой жизни.
— Господи, почему ты не рассказал мне все это раньше! — вырвалось у нее.
— Я боялся тебя потерять. Я так нуждался в тебе. Понимаю, что это звучит эгоистично, но ты заставила меня почувствовать себя более уверенно, ты дала мне смысл жизни.
— О Дев, как только ты мог подумать…
— Потому что все, кого я знал, смотрели на меня как на неудачника, как на человека, которому они должны помогать из жалости, но им это вовсе не нравилось, так как причиняло беспокойство. Страдала Бетти, но жалели все меня. — Его густые ресницы дрожали, когда, опустив глаза, он смотрел на песок. — Я стал эгоистичен, откровенным эгоистом. В результате я причинил страдания единственному человеку, который дал мне силу выстоять… Я не должен был делать этого… Но даже тогда я ничего не мог… Только сидеть и ждать. Именно это я и делал.
— Остановись, Дев. — Она больше не могла этого слышать. Странное дело, но боль, которую причиняли ей его слова, приносила облегчение. Теперь она знала все. — Не кори себя так. Это жизнь. Для тебя и Элизабет она оказалась адом. Но все уже позади. Надо жить, Дев. Жить спокойно и достойно.
Дев вздохнул.
— Мэгги… Господи… Неужто? Неужто ты можешь так… после всего, что я сделал с тобой… — Он подавил стон. — Я чувствовал себя таким виновным… Знаешь, я не был с ней, когда произошла катастрофа; работал тогда в Мексике.
— Дев, это был пьяный водитель. Ты бы ничего не смог изменить, если бы был там.
— Я понимаю это. Потребовалось два года, чтобы, наконец, я успокоился. И тогда, к тому времени, когда я немного пришел в себя, встретил тебя. — На его скулах снова заходили желваки. — И тут-то я по-настоящему понял, что такое чувство вины.
— О Дев!
— А знаешь, что такое настоящее сумасшествие? — спросил он, и странное выражение появилось на— его лице. — Я нуждался в человеке, с которым мог бы поговорить об этом, о тебе, о том, что со мной происходит. Но единственным существом, которое могло понять меня, была моя жена… Я сходил с ума, борясь с собой, но окончательно запутался и решил: будь что будет.
— Элизабет, — еле слышно выдохнула Мэган.
— Да. — Он кивнул головой. — Настоящее сумасшествие!
— Но ты же знал, что дружба утеряна?
— Да. — Дев взъерошил рукой волосы. — Элизабет тоже понимала это и страдала так же сильно, как и я. Вернуть все, как было, оказалось невозможным. — Его голос словно охрип. — Наверняка я знаю лишь то, что никогда не чувствовал к Бетти или какой-нибудь другой женщине ничего подобного тому, что чувствовал к тебе. Это разрывало мою душу на части, это мучает меня и теперь.
Мэг раскрыла рот, но не произнесла ни слова. Слова замерли, застыли на ее губах.
— Я должен был исчезнуть, Мэг. Я не мог продолжать использовать тебя. Я слишком любил тебя. — Дев проглотил комок в горле. — И люблю сейчас. Больше всего на свете! Вот почему я уйду, если ты этого пожелаешь, уйду и никогда наши пути не пересекутся, Мэг. Только скажи.
Мэг повернулась и взглянула на него. Дев опустил глаза, словно ожидая смертельного удара. В бледном свете она разглядела, как дрожат его длинные ресницы, и последние остатки многолетнего гнева покинули ее.
Здесь, на этом берегу, в серебряном сиянии калифорнийской луны, затуманенной порывами теплого ветра Санта-Аны, Мэган вдруг осознала то, что должна была понять давным-давно. Если она мало что значила для Дева шесть лет назад, он мог бы использовать ее до тех пор, пока не высосал бы из нее всю силу, чтобы выстоять самому. Он мог бы продолжать держать ее в заблуждении, мог бы брать, брать и брать, а потом, когда бы она обнаружила правду, просто оставить ее и никогда не возвращаться.
Мэг вспомнила то время, когда она мечтала в свой черед нанести ему ответный удар: бросить ему в лицо горькие обвинения и укоры, высказать все то, что она о нем думала. И только сейчас до ее сознания дошло, что если бы Дев действительно был таким чудовищем, она не смогла бы найти слов, достойных уязвить его. Но рвущие душу слова сломали бы Дева, будь он другим.
Он не мог сделать выбор. Теперь Мэг ясно понимала это. Дев должен был либо покинуть ее, либо сломаться под давлением обстоятельств. И как однажды она оказалась его единственным спасением, ей довелось и стать последней каплей, переполнившей чашу его мучений.
— О Дев, — прошептала она и потянулась к нему.
8
Совершенно ошеломленный, Дев схватил ее за запястья.
— Мэг? — имя вырвалось из его груди низким, хриплым возгласом. Впервые за все это время на пустынном берегу, в призрачном лунном свете, из облика Мэган Спенсер на него глядели ясные синие глаза Мэг.
— Я не хочу, чтобы ты уходил, — прошептала она, и словно волна восхитительных чувств накрыла его и пробежала по всему его телу. — Я ничего не знала раньше, Дев. Сейчас я понимаю…
— Если ты только чувствуешь жалость ко мне из-за того, что…
— Перестань. Я никогда не испытывала никакой жалости к тебе. Я переживала, хотела, чтобы ты попросил моей помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
На какое-то мгновение в его глазах мелькнуло старое выражение усталости. Когда он продолжил, голос его звучал хрипловато, будто каждое слово ему приходилось выдавливать из себя.
— Мне кажется, я чувствовал, что нам следовало бы остаться друзьями. К тому времени, когда я понял, что между нами утрачено доверие, было уже поздно…
— С тех пор как я узнала о ее болезни, — мягко сказала Мэган, — я старалась представить, что это было для тебя.
— Ты не можешь этого представить. Я думаю, что никто не может. Это был ад. Я приходил в госпиталь каждый день и проводил там по много часов. Я пытался еще удержать на плаву свое дело, не имея возможности взяться за более денежные работы, они отнимали больше времени.
— Ты не мог ее покинуть?
Дев пригладил рукой взъерошенные ветром волосы.
— Да. Те работы, за которые больше всего платили, были и самыми отдаленными. Я отказался от возможности заработать хорошие деньги, потому что для этого нужно было отправляться в Аравию, на Аляску, в Южную Америку. Но я не мог бросить Элизабет. А гора счетов все росла и росла. Я все глубже увязал в трясине. — Он вздохнул. — Джефф пытался приободрить меня и помогал чем мог. Но я не видел выхода из тупика.
Мэган вспомнила все, как будто это было вчера. Утомленные глаза, морщинки отчаяния, состарившие слишком молодое для них лицо, ощущение, что он непрерывно борется сам с собой.
Он попытался поймать ее взгляд.
— И тут я нашел то, что сохранило мне разум. Нечто, что дало мне силу выстоять, хотя я уже думал, что остается только покончить со всем разом. Я встретил тебя, Мэг. Ты стала тем единственным, что помогло мне устоять в этой жизни.
— Господи, почему ты не рассказал мне все это раньше! — вырвалось у нее.
— Я боялся тебя потерять. Я так нуждался в тебе. Понимаю, что это звучит эгоистично, но ты заставила меня почувствовать себя более уверенно, ты дала мне смысл жизни.
— О Дев, как только ты мог подумать…
— Потому что все, кого я знал, смотрели на меня как на неудачника, как на человека, которому они должны помогать из жалости, но им это вовсе не нравилось, так как причиняло беспокойство. Страдала Бетти, но жалели все меня. — Его густые ресницы дрожали, когда, опустив глаза, он смотрел на песок. — Я стал эгоистичен, откровенным эгоистом. В результате я причинил страдания единственному человеку, который дал мне силу выстоять… Я не должен был делать этого… Но даже тогда я ничего не мог… Только сидеть и ждать. Именно это я и делал.
— Остановись, Дев. — Она больше не могла этого слышать. Странное дело, но боль, которую причиняли ей его слова, приносила облегчение. Теперь она знала все. — Не кори себя так. Это жизнь. Для тебя и Элизабет она оказалась адом. Но все уже позади. Надо жить, Дев. Жить спокойно и достойно.
Дев вздохнул.
— Мэгги… Господи… Неужто? Неужто ты можешь так… после всего, что я сделал с тобой… — Он подавил стон. — Я чувствовал себя таким виновным… Знаешь, я не был с ней, когда произошла катастрофа; работал тогда в Мексике.
— Дев, это был пьяный водитель. Ты бы ничего не смог изменить, если бы был там.
— Я понимаю это. Потребовалось два года, чтобы, наконец, я успокоился. И тогда, к тому времени, когда я немного пришел в себя, встретил тебя. — На его скулах снова заходили желваки. — И тут-то я по-настоящему понял, что такое чувство вины.
— О Дев!
— А знаешь, что такое настоящее сумасшествие? — спросил он, и странное выражение появилось на— его лице. — Я нуждался в человеке, с которым мог бы поговорить об этом, о тебе, о том, что со мной происходит. Но единственным существом, которое могло понять меня, была моя жена… Я сходил с ума, борясь с собой, но окончательно запутался и решил: будь что будет.
— Элизабет, — еле слышно выдохнула Мэган.
— Да. — Он кивнул головой. — Настоящее сумасшествие!
— Но ты же знал, что дружба утеряна?
— Да. — Дев взъерошил рукой волосы. — Элизабет тоже понимала это и страдала так же сильно, как и я. Вернуть все, как было, оказалось невозможным. — Его голос словно охрип. — Наверняка я знаю лишь то, что никогда не чувствовал к Бетти или какой-нибудь другой женщине ничего подобного тому, что чувствовал к тебе. Это разрывало мою душу на части, это мучает меня и теперь.
Мэг раскрыла рот, но не произнесла ни слова. Слова замерли, застыли на ее губах.
— Я должен был исчезнуть, Мэг. Я не мог продолжать использовать тебя. Я слишком любил тебя. — Дев проглотил комок в горле. — И люблю сейчас. Больше всего на свете! Вот почему я уйду, если ты этого пожелаешь, уйду и никогда наши пути не пересекутся, Мэг. Только скажи.
Мэг повернулась и взглянула на него. Дев опустил глаза, словно ожидая смертельного удара. В бледном свете она разглядела, как дрожат его длинные ресницы, и последние остатки многолетнего гнева покинули ее.
Здесь, на этом берегу, в серебряном сиянии калифорнийской луны, затуманенной порывами теплого ветра Санта-Аны, Мэган вдруг осознала то, что должна была понять давным-давно. Если она мало что значила для Дева шесть лет назад, он мог бы использовать ее до тех пор, пока не высосал бы из нее всю силу, чтобы выстоять самому. Он мог бы продолжать держать ее в заблуждении, мог бы брать, брать и брать, а потом, когда бы она обнаружила правду, просто оставить ее и никогда не возвращаться.
Мэг вспомнила то время, когда она мечтала в свой черед нанести ему ответный удар: бросить ему в лицо горькие обвинения и укоры, высказать все то, что она о нем думала. И только сейчас до ее сознания дошло, что если бы Дев действительно был таким чудовищем, она не смогла бы найти слов, достойных уязвить его. Но рвущие душу слова сломали бы Дева, будь он другим.
Он не мог сделать выбор. Теперь Мэг ясно понимала это. Дев должен был либо покинуть ее, либо сломаться под давлением обстоятельств. И как однажды она оказалась его единственным спасением, ей довелось и стать последней каплей, переполнившей чашу его мучений.
— О Дев, — прошептала она и потянулась к нему.
8
Совершенно ошеломленный, Дев схватил ее за запястья.
— Мэг? — имя вырвалось из его груди низким, хриплым возгласом. Впервые за все это время на пустынном берегу, в призрачном лунном свете, из облика Мэган Спенсер на него глядели ясные синие глаза Мэг.
— Я не хочу, чтобы ты уходил, — прошептала она, и словно волна восхитительных чувств накрыла его и пробежала по всему его телу. — Я ничего не знала раньше, Дев. Сейчас я понимаю…
— Если ты только чувствуешь жалость ко мне из-за того, что…
— Перестань. Я никогда не испытывала никакой жалости к тебе. Я переживала, хотела, чтобы ты попросил моей помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41