Просто посмотреть. — Она быстро провела ладонью по его щеке и тут же отдернула.
Олегу на секунду показалось, что что-то в нем всколыхнулось. Нет, не прежняя безумная страсть. Что-то другое. Нечто вроде легкой симпатии.
— Мы встретимся еще? — спросил он.
— Если только где-нибудь случайно. Я хочу забыть это все. Хотя... — она опустила взгляд, — как ни странно, я рада, что это был именно ты. Возьми это напоследок, — она протянула ему клочок бумаги.
— Что это?
— Это дар от всех Серых. Руна, открывающая любые двери. Ее можно использовать только один раз.
— Думаешь, мне она понадобится?
— Если тебе дают, то бери.
Олег промолчал. Они обменялись улыбками и разошлись.
Очень долго Олег не мог забыть эту последнюю их встречу в метро. Кто знает, если бы не козни Бездны, они бы могли на какое-то время стать неплохой парой или... Или просто-напросто не обратить друг на друга внимания при первой встрече. Однако ничего уже не вернешь и случившегося не изменишь.
Меч Бездны
Голая земля под копытами лошадей. Голая, бесплодная земля, и больше ничего. Палящее солнце днем, холод и вой шакалов ночью. А еще ослепительное звездное небо с колючими крупными звездами.
Вечерело. Невдалеке зажглись огоньки какого-то селения. Генрих осадил коня: «Тут и остановимся на ночлег». Его путник лишь молчаливо покачал головой.
Зигмунд фон Рейнбах любил пиры, псовую охоту, свой родовой замок и жену. А еще он любил Господа Бога и поэтому отправился в крестовый поход. В пятый раз. Потому как тот, кто скрывался за благородной фамилией Рейнбахов, был бессмертен. Волею судеб ему довелось увидеть триумф крестоносцев в Святой земле. Сейчас он видел упадок Латинского государства. Все, что ему осталось, — это в последний раз увидеть город, перед тем как он неизбежно попадет в руки неверных. Это случится скоро. Город обречен. Но можно последний раз прийти в Иерусалим не как завоеватель, но как паломник. Просто поклониться Гробу Господню.
Его спутником был достопочтенный граф Генрих фон Одэнауэр. С ними два оруженосца. После того как они посетят святыню, рыцари планировали отбыть обратно в Европу. Более в Святой земле находиться не было никакого смысла.
Эпоха крестовых походов пришла к закату. С верой и алчностью шли люди с Запада на Восток. Одни снискали богатство, славу, а многие и смерть. Так продолжалось десятки лет. Латиняне заняли чужие земли, издали свои законы, стали чеканить свою монету. А теперь всему этому пришел конец. Все конечно же началось с царствования Саладина, но никто из великих королей и воителей не мог более противостоять холодной стали Востока. То ли крестоносцы устали, то ли неверные стали сильнее. А, скорее всего, и то и другое.
Селение было небольшим. С первого взгляда понятно, что здесь живут евреи. Генрих послал оруженосца постучаться в один из самых добротных на вид домов. Оруженосец немного говорил на чужом наречии. А путникам нужны были кров и еда, ибо припасы их кончились. К счастью, оставалось еще немного воды.
Оруженосец вернулся с доброй вестью. Их пускали под крышу. Крестоносцев еще боялись, но скорее по привычке. Старый бородатый еврей встретил путников. Руки его дрожали. В эти дрожащие руки Генрих вложил несколько золотых динаров. Щедрый жест. Но золото лишь отягощает душу.
Селение забурлило. Был заколот молодой барашек. Появилось отличное молодое вино. Генрих и Зигмунд сидели у костра, жевали еврейские лепешки, запивая вином. Местный мальчишка наигрывал что-то на свирели, чтобы развлечь гостей.
— Неплохо, — сказал Генрих на языке Первых.
— Да, хорошо, — откликнулся Зигмунд на том же языке.
Язык Первых чем-то напоминал не то иврит, не то арабский. Так что особо контрастно с окружающей атмосферой не выглядел.
— Я вот все думаю: зачем нам в Иерусалим? Какой в этом смысл? — Зигмунд по-прежнему говорил на языке Первых.
— Есть смысл. Я чувствую, там свершится нечто.
— Что именно? Чудо? Бессмертные не верят в чудеса.
— Судьба. Теперь я знаю.
— Что ты знаешь?
— Я знаю лишь то, что я знаю.
— Как только мы с тобой не встретились в прошлых крестовых походах?
Генрих лишь улыбнулся в густую бороду.
— Но мы все время вместе. Тысячи лет, в разных мирах. Теперь я твой вассал. Мне это приятно.
— И мне. А барашек-то скоро будет готов.
— Да. Слюнки текут. Помнишь нашу первую встречу?
— Конечно. В том безумном мире, где через небо пыталась прорваться Бездна. Как же забыть! Оборванным бродягой ты пришел ко мне искать помощи. — Зигмунд рассмеялся.
— Приветствую вас! — произнес на латинском кто-то за спиной.
Собеседники обернулись. Позади них стоял рыцарь. По котте они без труда определили тамплиера.
— In hoc signo vinces, брат. Присаживайся к огню. Скоро будет готов ужин.
— Благодарю.
Рыцарь был молод. Коротко остриженные волосы, вместо бороды отросший до непотребства пух. Он был высок и худощав. Хорошо, если уже встретил свою двадцатую весну.
— Откуда ты родом? — спросил Зигмунд.
— Из Альби.
— Из Альби! — обрадовался Зигмунд. — Значит, с юга. Моя жена из Каркассона.
Они тут же перешли на аквитанское наречие, мало понятное Генриху.
Рыцарь, как и они, держал путь в Иерусалим. О том, зачем он туда едет, рыцарь умолчал. Звали его Жан де Авеньи. Теперь просто брат Жан. Сам он был из знатного рода, но — младший сын. Поэтому и поехал искать счастья в Святую землю. Потом восхитился рыцарями Храма и стал одним из них. Зигмунд по возможности переводил содержание разговора Генриху. Новое воплощение не предусматривало знание языков предыдущего. Да и сам Зигмунд, если бы не жена, вряд ли бы понял тамплиера.
Зигмунд сообщил новому знакомому, что они тоже держат путь в Иерусалим, и предложил присоединиться к ним. Тамплиер с радостью согласился.
Барашек уже хорошенько поджарился. А вино все не убывало. Наконец дошла очередь и до мяса. Тамплиер долго сокрушался по поводу среды и поста. Но барашка ел с большим аппетитом. Вино веселило душу. Желудок наполнялся приятной теплотой.
Подошел знакомый бородач, справился, всем ли довольны гости. Поистине этот народ легче победить монетами, чем мечами. Слегка охмелевший, Генрих спросил у еврея: «А кто та красивая девушка с длинными черными волосами, что помогала жарить барашка?» Старик нехотя ответил, что это его дочь и если они хотят, то... это будет стоить дорого. Генрих поморщился.
— Я хочу, чтобы она станцевала нам.
Старик лишь усмехнулся в ответ.
Через несколько минут принесли факелы и воткнули в землю. Появилась женщина с бубном, мальчик со свирелью, девушка с мандолиной. Зазвучала приятная мелодия. Вышла дочка хозяина. Она была в длинном легком платье. Браслеты на ногах и запястьях звенели в такт музыке. Черные распущенные волосы вились каскадом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Олегу на секунду показалось, что что-то в нем всколыхнулось. Нет, не прежняя безумная страсть. Что-то другое. Нечто вроде легкой симпатии.
— Мы встретимся еще? — спросил он.
— Если только где-нибудь случайно. Я хочу забыть это все. Хотя... — она опустила взгляд, — как ни странно, я рада, что это был именно ты. Возьми это напоследок, — она протянула ему клочок бумаги.
— Что это?
— Это дар от всех Серых. Руна, открывающая любые двери. Ее можно использовать только один раз.
— Думаешь, мне она понадобится?
— Если тебе дают, то бери.
Олег промолчал. Они обменялись улыбками и разошлись.
Очень долго Олег не мог забыть эту последнюю их встречу в метро. Кто знает, если бы не козни Бездны, они бы могли на какое-то время стать неплохой парой или... Или просто-напросто не обратить друг на друга внимания при первой встрече. Однако ничего уже не вернешь и случившегося не изменишь.
Меч Бездны
Голая земля под копытами лошадей. Голая, бесплодная земля, и больше ничего. Палящее солнце днем, холод и вой шакалов ночью. А еще ослепительное звездное небо с колючими крупными звездами.
Вечерело. Невдалеке зажглись огоньки какого-то селения. Генрих осадил коня: «Тут и остановимся на ночлег». Его путник лишь молчаливо покачал головой.
Зигмунд фон Рейнбах любил пиры, псовую охоту, свой родовой замок и жену. А еще он любил Господа Бога и поэтому отправился в крестовый поход. В пятый раз. Потому как тот, кто скрывался за благородной фамилией Рейнбахов, был бессмертен. Волею судеб ему довелось увидеть триумф крестоносцев в Святой земле. Сейчас он видел упадок Латинского государства. Все, что ему осталось, — это в последний раз увидеть город, перед тем как он неизбежно попадет в руки неверных. Это случится скоро. Город обречен. Но можно последний раз прийти в Иерусалим не как завоеватель, но как паломник. Просто поклониться Гробу Господню.
Его спутником был достопочтенный граф Генрих фон Одэнауэр. С ними два оруженосца. После того как они посетят святыню, рыцари планировали отбыть обратно в Европу. Более в Святой земле находиться не было никакого смысла.
Эпоха крестовых походов пришла к закату. С верой и алчностью шли люди с Запада на Восток. Одни снискали богатство, славу, а многие и смерть. Так продолжалось десятки лет. Латиняне заняли чужие земли, издали свои законы, стали чеканить свою монету. А теперь всему этому пришел конец. Все конечно же началось с царствования Саладина, но никто из великих королей и воителей не мог более противостоять холодной стали Востока. То ли крестоносцы устали, то ли неверные стали сильнее. А, скорее всего, и то и другое.
Селение было небольшим. С первого взгляда понятно, что здесь живут евреи. Генрих послал оруженосца постучаться в один из самых добротных на вид домов. Оруженосец немного говорил на чужом наречии. А путникам нужны были кров и еда, ибо припасы их кончились. К счастью, оставалось еще немного воды.
Оруженосец вернулся с доброй вестью. Их пускали под крышу. Крестоносцев еще боялись, но скорее по привычке. Старый бородатый еврей встретил путников. Руки его дрожали. В эти дрожащие руки Генрих вложил несколько золотых динаров. Щедрый жест. Но золото лишь отягощает душу.
Селение забурлило. Был заколот молодой барашек. Появилось отличное молодое вино. Генрих и Зигмунд сидели у костра, жевали еврейские лепешки, запивая вином. Местный мальчишка наигрывал что-то на свирели, чтобы развлечь гостей.
— Неплохо, — сказал Генрих на языке Первых.
— Да, хорошо, — откликнулся Зигмунд на том же языке.
Язык Первых чем-то напоминал не то иврит, не то арабский. Так что особо контрастно с окружающей атмосферой не выглядел.
— Я вот все думаю: зачем нам в Иерусалим? Какой в этом смысл? — Зигмунд по-прежнему говорил на языке Первых.
— Есть смысл. Я чувствую, там свершится нечто.
— Что именно? Чудо? Бессмертные не верят в чудеса.
— Судьба. Теперь я знаю.
— Что ты знаешь?
— Я знаю лишь то, что я знаю.
— Как только мы с тобой не встретились в прошлых крестовых походах?
Генрих лишь улыбнулся в густую бороду.
— Но мы все время вместе. Тысячи лет, в разных мирах. Теперь я твой вассал. Мне это приятно.
— И мне. А барашек-то скоро будет готов.
— Да. Слюнки текут. Помнишь нашу первую встречу?
— Конечно. В том безумном мире, где через небо пыталась прорваться Бездна. Как же забыть! Оборванным бродягой ты пришел ко мне искать помощи. — Зигмунд рассмеялся.
— Приветствую вас! — произнес на латинском кто-то за спиной.
Собеседники обернулись. Позади них стоял рыцарь. По котте они без труда определили тамплиера.
— In hoc signo vinces, брат. Присаживайся к огню. Скоро будет готов ужин.
— Благодарю.
Рыцарь был молод. Коротко остриженные волосы, вместо бороды отросший до непотребства пух. Он был высок и худощав. Хорошо, если уже встретил свою двадцатую весну.
— Откуда ты родом? — спросил Зигмунд.
— Из Альби.
— Из Альби! — обрадовался Зигмунд. — Значит, с юга. Моя жена из Каркассона.
Они тут же перешли на аквитанское наречие, мало понятное Генриху.
Рыцарь, как и они, держал путь в Иерусалим. О том, зачем он туда едет, рыцарь умолчал. Звали его Жан де Авеньи. Теперь просто брат Жан. Сам он был из знатного рода, но — младший сын. Поэтому и поехал искать счастья в Святую землю. Потом восхитился рыцарями Храма и стал одним из них. Зигмунд по возможности переводил содержание разговора Генриху. Новое воплощение не предусматривало знание языков предыдущего. Да и сам Зигмунд, если бы не жена, вряд ли бы понял тамплиера.
Зигмунд сообщил новому знакомому, что они тоже держат путь в Иерусалим, и предложил присоединиться к ним. Тамплиер с радостью согласился.
Барашек уже хорошенько поджарился. А вино все не убывало. Наконец дошла очередь и до мяса. Тамплиер долго сокрушался по поводу среды и поста. Но барашка ел с большим аппетитом. Вино веселило душу. Желудок наполнялся приятной теплотой.
Подошел знакомый бородач, справился, всем ли довольны гости. Поистине этот народ легче победить монетами, чем мечами. Слегка охмелевший, Генрих спросил у еврея: «А кто та красивая девушка с длинными черными волосами, что помогала жарить барашка?» Старик нехотя ответил, что это его дочь и если они хотят, то... это будет стоить дорого. Генрих поморщился.
— Я хочу, чтобы она станцевала нам.
Старик лишь усмехнулся в ответ.
Через несколько минут принесли факелы и воткнули в землю. Появилась женщина с бубном, мальчик со свирелью, девушка с мандолиной. Зазвучала приятная мелодия. Вышла дочка хозяина. Она была в длинном легком платье. Браслеты на ногах и запястьях звенели в такт музыке. Черные распущенные волосы вились каскадом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72