Так нежданно-негаданно Борис Руднев вдруг очутился в свете прожекторов общественного мнения.
Студенты останавливали автора на улице и заводили с ним политические дискуссии. Восторженные школьницы писали влюбленные письма и прилагали свои фотографии в купальных костюмах. А одна читательница, повстречав Бориса, разочарованно всплеснула руками:
– Когда я вас читала, я мечтала, что вы этакий поэтический худощавый блондин с голубыми глазами. Знаете, который берет женскую душу и играет на ней, как на пианино. А вы совсем не такой. Вы разрушили все мои мечты! Уж лучше б я вас не встречала.
В доме чудес, где Борис числился членом редколлегии, его встретили как героя дня. Швейцар Назар книгу не читал, но пожал автору руку и похвалил:
– Правильна-а! Так оно и надоть писать-то… Остап Оглоедов, бродивший по вестибюлю, сердечно облобызал Бориса в обе щеки:
– Боренька, дай закурить! Мы с тобой еще покажем, как книги писать. Мы еще такое напишем…
– «Мы пахали!» – сказала муха, сидя на быке, – заметил флегматичный Филимон.
Неистовый Артамон воспользовался случаем, чтобы опохмелиться, и распил с Рудневым остатки от вчерашней попойки. А финансовый гений Саркисьян покачал головой:
– Что такое слава? Пшик – и нету! Лучше б вы из Берлина кремушков для зажигалок привезли. Больше б заработали, чем на книге.
Руководителям психологической войны нужно знать и некоторые законы административной психологии. Например, каждый хороший начальник знает, что время от времени нужно устраивать какую-нибудь шумную акцию. Дать встряску, чтобы люди не спали на работе. И чтобы этим полюбовались высшие инстанции.
Таким образом, подошло время для шумной встряски и в хитром доме агитпропа. На повестке дня стояла реорганизация дома чудес и иностранного легиона. Но это не совсем тот легион, имя которому легион.
Иностранным легионом в агитпропе называли некоторые категории иностранных граждан, которые застряли в Советском Союзе. В основном это были перебежчики и дезертиры из американских, английских и французских оккупационных войск и союзных учреждений в Западной Германии и Австрии.
Западная пресса, как правило, пишет только о советских перебежчиках, которые «избирают свободу», чтобы «сказать миру правду» через микрофоны «Голоса Америки» или радио «Освобождение». Но в действительности поток перебежчиков шел в обоих направлениях. Иногда в Восточную Германию бежало такое количество американских дезертиров, что пограничники-фольксполицаи просто гнали их дубинками назад, зная, что большинство из них просто уголовники или наркоманы.
В психологической войне значительную роль играет не только психология, но и холодная статистика. С точки зрения этой статистики иностранный легион подразделялся на три когорты.
Первая когорта, самая многочисленная, бежала по романтическим причинам. Некоторые американцы, чтобы избавиться от своих жен, готовы были спрятаться даже за «железный занавес». Другие, наоборот, делали это в поисках нового счастья с молоденькой немочкой, считая дезертирство проще, чем развод. Были и такие, кто от несчастной любви вместо самоубийства бежали в СССР. Так или иначе, в основном это была когорта бигамистов.
Вторая когорта, тоже довольно многочисленная, бежала из-за мелких уголовных и административных проступков. А третья когорта состояла из искателей приключений и идеалистов.
После проверки органами безопасности всех этих легионеров передавали для дальнейшей обработки в агитпроп. Там им сразу наклеивали ярлык политических эмигрантов и первое время, пока они были свеженькие, использовали их на радио «Свобода» или в доме чудес, Потом, когда они теряли свою актуальность, агитпроп не знал, что с ними делать, и сдавал их для дальнейшего устройства в Международное общество помощи борцам революции – МОПР или в благотворительное общество Красный Крест.
Первая когорта, жертвы амура, то есть бигамисты, рано или поздно обзаводились семейством, находили себе работу и сходили с политической арены.
Вторая когорта, любители темных дел, даже в условиях социализма возвращались к своему привычному образу жизни и попадали в тюрьму. Но после отсидки они, как правило, опять появлялись на радио «Свобода» или в доме чудес и предлагали свои мемуары, где они описывали свой свежий опыт по советским тюрьмам в качестве ужасов капиталистического мира.
Как ни странно, но именно эта вторая когорта из асоциального элемента составляла золотой фонд пропаганды агитпропа. А серебряным фондом являлась третья когорта – из искателей приключений и идеалистов.
Штаб-квартира иностранного легиона находилась в поселке недалеко от Москвы, который во время войны служил лагерем для немецких военнопленных. Когда немцы уехали домой, в этом лагере с удовольствием поселились бездомные советские граждане.
Здесь ютились многие представители московской богемы и всякие неудачники, которых так и называли – недоделки. Неподалеку был дачный поселок, где жили известные советские писатели и поэты, Переделкино. Поэтому соседний поселок, где жила нищая богема и всякие неудачники, недоделки, стали называть Недоделкино. Так это название и прилипло – недоделки из Недоделкино.
В этом же Недоделкино приютился и иностранный легион. Сначала пополнение этого иностранного легиона шло самотеком. Но постепенно родник стал иссякать, и тогда в Научно-исследовательском институте – НИИ 13 разработали какие-то специальные методы. Результаты не заставили себя долго ждать.
В американском посольстве в Москве служил некий Викки Кравсон, который довольно долго сотрудничал с советской разведкой. Потом ему приказали собираться домой в Америку. То ли посольство пронюхало о его связях с советской разведкой, то ли Викки просто перепугался, но, так или иначе, Викки решил остаться в Советском Союзе и объявил себя политическим беженцем. Так как для разведки он был теперь бесполезен, то его сразу сдали на мыло – в агитпроп.
Благодаря дипломатическому скандалу дело это получило мировую огласку. Поэтому в хитром доме агитпропа из маленького Викки сделали большую шишку и решили, что ему следует написать книжку. Викки сидел и пыхтел, но у него ничего не получалось. Тогда книжку поручили писать ангелоподобному Адаму Абрамовичу Баламуту. Но посередине книжки Викки разругался со своим ангелом-спасителем.
Кончать книжку поручили Чумкину-меньшевику, который был папой Чумкина-большевика и который кормился около радио «Свобода» в качестве консультанта по вопросам революции. Книжку назвали коротко и ясно: «Я избрал коммунизм!» Когда этот коллективный труд был закончен, от него явно попахивало меньшевиками и троцкистами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Студенты останавливали автора на улице и заводили с ним политические дискуссии. Восторженные школьницы писали влюбленные письма и прилагали свои фотографии в купальных костюмах. А одна читательница, повстречав Бориса, разочарованно всплеснула руками:
– Когда я вас читала, я мечтала, что вы этакий поэтический худощавый блондин с голубыми глазами. Знаете, который берет женскую душу и играет на ней, как на пианино. А вы совсем не такой. Вы разрушили все мои мечты! Уж лучше б я вас не встречала.
В доме чудес, где Борис числился членом редколлегии, его встретили как героя дня. Швейцар Назар книгу не читал, но пожал автору руку и похвалил:
– Правильна-а! Так оно и надоть писать-то… Остап Оглоедов, бродивший по вестибюлю, сердечно облобызал Бориса в обе щеки:
– Боренька, дай закурить! Мы с тобой еще покажем, как книги писать. Мы еще такое напишем…
– «Мы пахали!» – сказала муха, сидя на быке, – заметил флегматичный Филимон.
Неистовый Артамон воспользовался случаем, чтобы опохмелиться, и распил с Рудневым остатки от вчерашней попойки. А финансовый гений Саркисьян покачал головой:
– Что такое слава? Пшик – и нету! Лучше б вы из Берлина кремушков для зажигалок привезли. Больше б заработали, чем на книге.
Руководителям психологической войны нужно знать и некоторые законы административной психологии. Например, каждый хороший начальник знает, что время от времени нужно устраивать какую-нибудь шумную акцию. Дать встряску, чтобы люди не спали на работе. И чтобы этим полюбовались высшие инстанции.
Таким образом, подошло время для шумной встряски и в хитром доме агитпропа. На повестке дня стояла реорганизация дома чудес и иностранного легиона. Но это не совсем тот легион, имя которому легион.
Иностранным легионом в агитпропе называли некоторые категории иностранных граждан, которые застряли в Советском Союзе. В основном это были перебежчики и дезертиры из американских, английских и французских оккупационных войск и союзных учреждений в Западной Германии и Австрии.
Западная пресса, как правило, пишет только о советских перебежчиках, которые «избирают свободу», чтобы «сказать миру правду» через микрофоны «Голоса Америки» или радио «Освобождение». Но в действительности поток перебежчиков шел в обоих направлениях. Иногда в Восточную Германию бежало такое количество американских дезертиров, что пограничники-фольксполицаи просто гнали их дубинками назад, зная, что большинство из них просто уголовники или наркоманы.
В психологической войне значительную роль играет не только психология, но и холодная статистика. С точки зрения этой статистики иностранный легион подразделялся на три когорты.
Первая когорта, самая многочисленная, бежала по романтическим причинам. Некоторые американцы, чтобы избавиться от своих жен, готовы были спрятаться даже за «железный занавес». Другие, наоборот, делали это в поисках нового счастья с молоденькой немочкой, считая дезертирство проще, чем развод. Были и такие, кто от несчастной любви вместо самоубийства бежали в СССР. Так или иначе, в основном это была когорта бигамистов.
Вторая когорта, тоже довольно многочисленная, бежала из-за мелких уголовных и административных проступков. А третья когорта состояла из искателей приключений и идеалистов.
После проверки органами безопасности всех этих легионеров передавали для дальнейшей обработки в агитпроп. Там им сразу наклеивали ярлык политических эмигрантов и первое время, пока они были свеженькие, использовали их на радио «Свобода» или в доме чудес, Потом, когда они теряли свою актуальность, агитпроп не знал, что с ними делать, и сдавал их для дальнейшего устройства в Международное общество помощи борцам революции – МОПР или в благотворительное общество Красный Крест.
Первая когорта, жертвы амура, то есть бигамисты, рано или поздно обзаводились семейством, находили себе работу и сходили с политической арены.
Вторая когорта, любители темных дел, даже в условиях социализма возвращались к своему привычному образу жизни и попадали в тюрьму. Но после отсидки они, как правило, опять появлялись на радио «Свобода» или в доме чудес и предлагали свои мемуары, где они описывали свой свежий опыт по советским тюрьмам в качестве ужасов капиталистического мира.
Как ни странно, но именно эта вторая когорта из асоциального элемента составляла золотой фонд пропаганды агитпропа. А серебряным фондом являлась третья когорта – из искателей приключений и идеалистов.
Штаб-квартира иностранного легиона находилась в поселке недалеко от Москвы, который во время войны служил лагерем для немецких военнопленных. Когда немцы уехали домой, в этом лагере с удовольствием поселились бездомные советские граждане.
Здесь ютились многие представители московской богемы и всякие неудачники, которых так и называли – недоделки. Неподалеку был дачный поселок, где жили известные советские писатели и поэты, Переделкино. Поэтому соседний поселок, где жила нищая богема и всякие неудачники, недоделки, стали называть Недоделкино. Так это название и прилипло – недоделки из Недоделкино.
В этом же Недоделкино приютился и иностранный легион. Сначала пополнение этого иностранного легиона шло самотеком. Но постепенно родник стал иссякать, и тогда в Научно-исследовательском институте – НИИ 13 разработали какие-то специальные методы. Результаты не заставили себя долго ждать.
В американском посольстве в Москве служил некий Викки Кравсон, который довольно долго сотрудничал с советской разведкой. Потом ему приказали собираться домой в Америку. То ли посольство пронюхало о его связях с советской разведкой, то ли Викки просто перепугался, но, так или иначе, Викки решил остаться в Советском Союзе и объявил себя политическим беженцем. Так как для разведки он был теперь бесполезен, то его сразу сдали на мыло – в агитпроп.
Благодаря дипломатическому скандалу дело это получило мировую огласку. Поэтому в хитром доме агитпропа из маленького Викки сделали большую шишку и решили, что ему следует написать книжку. Викки сидел и пыхтел, но у него ничего не получалось. Тогда книжку поручили писать ангелоподобному Адаму Абрамовичу Баламуту. Но посередине книжки Викки разругался со своим ангелом-спасителем.
Кончать книжку поручили Чумкину-меньшевику, который был папой Чумкина-большевика и который кормился около радио «Свобода» в качестве консультанта по вопросам революции. Книжку назвали коротко и ясно: «Я избрал коммунизм!» Когда этот коллективный труд был закончен, от него явно попахивало меньшевиками и троцкистами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113