ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Затем пронзительный женский вопль:
– А-а-а… Опять за мной приехали!
Все насторожились, а князь Сибирский вздрогнул и на – i хмурился.
– 0-о-ой, никуда я не поеду! – несся сверху истерический крик. – Лучше вы меня сразу убейте!
Князь Сибирский и Акакий Петрович переглянулись и торопливо пошли на второй этаж. За ними тяжело поползла Милиция Ивановна. Было слышно, как мужчины стучат в запертую дверь, а Милиция Ивановна уговаривает:
– Зиночка, душечка, это мы. Открой!
– А почему там черный ворон стоит? – кричал голос из-за двери. – Вон он, под самым окном… С черной звездой…
– Какой там ворон. Это мы. Успокойся.
– Нет, не обманете. Я эту черную звезду никогда не забуду. Это 13-й отдел. Опять посадят меня туда – в специзолятор.
– Зиночка, это тебе только кажется. Не волнуйся.
– Нет, нет, на этом белом вороне, с черной звездой, он самый и ездит.
– Кто ездит?
– Он… Красный папа… Великий инквизитор…
– Зиночка, это не инквизитор, а я, успокаивал сестру князь Сибирский.
– Нет, лучше сразу умереть, чем опять туда… В ад… среди сумасшедших… Дайте мне скорее яду!
Затем раздались шум падающего тела, клокочущий хрип и звуки приглушенной борьбы, словно держат бьющегося о пол эпилептика. Через некоторое время Акакий Петрович подламывающейся походкой спустился вниз и со смущенным видом взял Бориса под руку:
– У меня к вам маленькая просьба. – И он направился к белой автомашине Бориса, которая стояла рядом с домом.
– Куда, – спросил тот, нажимая на стартер. – В аптеку?
– Нет, поезжайте прямо. Видите ли, с сестрой нашего хозяина получился нехороший припадок. С ней это и раньше бывало. Но сегодня это получилось, когда она увидела вашу машину под окном. Она приняла ее за черного ворона, знаете, такие специальные машины КГБ. Ее двадцать лет мариновали по самым страшным специзоляторам. А у таких людей нервы, знаете, того…
– Но ведь когда-то она сама была генералом в ЧК – ГПУ – НКВД, – сказал Борис, – Сама людей расстреливала. Вот и получается, что отольются кошке мышкины слезки.
– Да, конечно, – согласился Акакий Петрович, – Она всегда была немножко психопатка. А ее засунули в специзолятор – среди настоящих сумасшедших. Она говорит, что это хуже, чем дантовский ад. Вот она и вышла оттуда полу сумасшедшей. Она и сейчас под наблюдением КГБ. Она уверяет, что теперь там орудуют какие-то черти в белых халатах вроде докторов. И они порекомендовали ей писать мемуары, чтобы выздороветь. Но писать только правду. Говорят, что правда лечит. Вот она теперь тоже сидит и пишет.
Но об этом пронюхали американские журналисты. Все такие шустрые еврейчики. Они сразу учуяли, что она тоже немножко еврейка, ну и давай ее мутить, обещают ей золотые горы. А она боится. А когда она увидела эту вашу машину, она подумала, что это за ней – какой-то большой черт из КГБ, из 13-го отдела. Но больше всего она испугалась вот этого значка…
Акакий Петрович наклонился вперед и стал рассматривать большую звезду, наклеенную в правом углу ветрового стекла, где обычно прикрепляют служебные пропуска. Это была звезда вроде обычной советской, но не красная, а черная с золотым ободком. Внутри вместо серпа и молота – скрещенные красные топорики, как у саперов или пожарников. А внизу, – между лучами звезды, бронзовый щит с числом 13.
– Что это такое? – спросил Акакий Петрович. Борис покосился на эмблему 13-го отдела, оставшуюся еще от тех времен, когда этой машиной пользовался Максим:
– Не знаю. Чепуха какая-то.
– Все это, конечно, чепуха, – кивнул Акакий Петрович, – Но уж вы, пожалуйста, ставьте эту машину подальше от дома. А то эта княгиня Сибирская совсем с ума сойдет.
С тех пор Борис старался показываться в доме князя Сибирского как можно реже и почти все время проводил с Ниной на пляже. За дочерью уныло плелся папа, а за папой – мама. Они располагались на песке и наблюдали за купающимися.
Чтобы избавиться от бдительных взоров родителей, Нина выдумала маленький трюк: она уплывала с Борисом за перевернутую лодку, стоявшую на якоре недалеко от берега, и там они потихоньку целовались. А Борис выдумал еще проще – нырять и целоваться под водой. Прямо под носом у папы с мамой.
После одного из таких подводных поцелуев Нина выплюнула воду изо рта и поморщила носик:
– Целоваться —.это просто. Но что потом?
– А потом поженимся, – сказал он.
– Н-да, но я немножко боюсь.
– Чего же тут бояться?
– Видишь ли, у меня была одна большая любовь…
– Ну и что ж тут такого? И у меня были.
– Да, но я боюсь, что эта любовь может вернуться…
– А кто это?
– Это секрет… Но это совсем не то, что ты думаешь. Видишь ли, технически я еще девушка. Но вообще я большая бе-е-е. Вот я и боюсь, что мы поженимся, а потом я буду тебе изменять.
Он нырнул и потащил Нину под воду, чтобы поцеловать ее. Но вместо поцелуя получил удар ногой в живот.
– Я не шучу, – усмехнулась техническая девушка. – Если я с тобой целуюсь, то это еще ничего не значит. Иногда я и с подушкой целуюсь.
Несмотря на свою техническую невинность, в выражениях Нина не стеснялась. Вечером ей захотелось пойти погулять, а папа стал ворчать, что для приличных девушек уже немножко поздновато. Нина уперла руки в боки:
– Не бойся, я детей в подоле не принесу. – Она демонстративно мотнула подолом и выскочила из дома.
Техническая девушка знала все укромные закоулки в Березовке. Взяв Бориса за руку, она уверенно вела его в темноте вдоль берега озера, между грудами камней и поваленными бурей деревьями. Так они добрались до маленького песчаного мыса.
По другую сторону озера молчаливо повис лунный диск. По черной вояе переливалась мерцающая лунная дорожка. Нина опустилась на песок, натянула юбку на колени и с сожалением вздохнула:
– Эх, когда-то я целовалась здесь с моей большою любовью. Как говорят поэты: «Изо всех невозможно-возможных возможностей – ты всех невозможней – и всех милей.»
– А что же там такого невозможного? – поинтересовался Борис.
– Ты этого все равно не поймешь. Это у тебя все так просто. А у других это далеко не так просто. Ух, опять эти проклятые комары. – Она хлопнула себя по обнаженной руке и сладко зевнула. – Ну что ж, хорошего понемножку. Пошли домой!
Иногда после работы Борис заезжал на радио «Свобода» и провожал Нину домой. В переулке Энтузиастов было, как всегда, тихо и пустынно. За крышами домов громоздились закатные облака, как сказочные горы, за которыми начинается страна грез. От остывающей земли, от запаха Нининых волос, от облаков в небе – ото всего этого исходил далекий манящий зов.
Борис чувствовал себя небожителем и парил в перманентном блаженстве, по ту сторону добра и зла. Он раскинул руки и потянулся, словно собираясь взлететь. Потом его руки, как два больших и ласковых крыла, сомкнулись вокруг Нины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113