В следующую секунду заныли мускулы, и она опустилась на траву, закусив нижнюю губу. Принц не обрадуется, увидев перед собой калеку…
— Успокойся. Теперь все в порядке — или почти в порядке. — Оствель поднес к ее губам чашу. — Выпей воды. Это капля по сравнению с тем, что мне пришлось бы выпить, если бы вы с Камигвен соображали чуточку медленнее. Я у тебя в долгу, Сьонед.
Вода пахла моховикой, и девушка вновь испытала досаду.
— Что случилось? — пробормотала она.
— Ничего особенно ужасного, за исключением потери лошадей. Все двадцать человек успешно переправились на другой берег, но лошадей у нас осталось только двенадцать. Одно можно сказать: концы с концами не сходятся.
Сьонед села, слегка потянулась и сморщилась от боли.
— Значит, дальше поедут только двенадцать. Остальные могут остаться с нашим другом по имени «спокойный перевоз», — слабо улыбнулась она. — Может, теперь он серьезно подумает о мосте.
— Сомневаюсь, что сейчас он вообще может о чем-то думать. Кажется, старик помешался от страха при мысли о том, что бы с ним сделала Андраде, если бы он утопил нас. Эльдскон всерьез считает леди Крепости Богини всемогущей. — Оствель сел на корточки и пожал плечами. — Ладно, Богиня с ним. Сейчас нас волнует не он, а ты.
— Я?
— Сьонед, я не могу привезти тебя в Стронгхолд со свитой из одиннадцати человек. Тебе ведь предстоит стать принцессой!
— У этой принцессы нет свадебного платья, — напомнила она. — Все мои вещи были на утонувших лошадях. Оствель, что бы ни было, а надо ехать дальше. Андраде велела мне быть там через шесть дней.
— Ты прибудешь туда в виде, который не подобает невесте принца, — упрямо возразил Оствель. Его грубоватое, но доброе лицо осунулось от забот.
Она ласково улыбнулась.
— Я буду счастлива, если вообще доберусь туда. А как себя чувствует Ками?
— Все еще без сознания, бедняжка. Я удивляюсь, как она сумела подняться, не то что подумать о лошадях. Мы обязаны вам жизнью, «Гонцы Солнца».
— Вспомни об этом, когда в следующий раз будешь дразниться, что мы не умеем переплывать реки. — Сьонед провела руками по своим мокрым волосам. — Оствель, мы потеряли целый день. Посади Ками на коня. Если понадобится, привяжи ее к седлу, но надо ехать.
Оказавшись на лошади, Камигвен быстро оправилась, и предложенных Сьонед мер не понадобилось. Но весь остаток дня девушка оплакивала потерю платьев и всего остального приданого Сьонед. Никакие утешения на нее не действовали. Однако саму Сьонед это нисколько не заботило. По правде говоря, она даже испытала облегчение, когда поняла, что в Стронгхолде не придется заботиться о том, какой наряд подобрать к тому или иному случаю. Она пока не принцесса и не в состоянии поверить, что это когда-нибудь случится.
К тому времени, когда они остановились на ночлег, все были измучены. Мышцы, привычные к верховой езде, не были готовы к перетягиванию каната, и стоило двенадцати всадникам спешиться, как воздух огласился приглушенными стонами. Они провели ночь на ферме, принадлежавшей дяде Палевны со стороны матери, но фарадимы были уже не в состоянии воздать должное великолепной кухне жены хозяина и после ужина едва доплелись до сарая, где и повалились на одеяла, брошенные поверх свежего сена.
— Подумать только, — грустно вздохнул Оствель, но глаза его при этом смеялись, — что на обратном пути нам снова придется переправляться через Фаолейн!
Камигвен мрачно уставилась на него.
— Нет уж! Если понадобится, я попрошу Мардима сложить песню про мост и лучше пройду по этому воображаемому мосту, чем соглашусь снова плыть на пароме. — Она обвила руками своего Избранного и уткнулась лицом в его шею. — Я чуть не потеряла тебя на этой проклятой реке!
Сьонед следила за тем, как Оствель успокаивает ее, и улыбалась. Не было никакого сомнения: Богиня благословила эту пару. Ее улыбка увяла, когда девушка поняла, что во время их бракосочетания будет далеко-далеко и не сможет принять в нем участия.
А как же ее собственная свадьба? Она не могла даже поверить в нее, не то что представить. Поверить в существование жениха — это другое дело: она видела его в каждом отблеске света, в каждом солнечном луче. Но этот принц был незнакомцем. Какой он? Неужели его прекрасные сверкающие глаза действительно светились умом?
Все остальные давно уснули, Я она продолжала бодрствовать, глядя на звезды сквозь открытую по случаю теплой погоды дверь сеновала. Какой ясный, нежный свет; вот бы научиться использовать его… Это было бы настоящим подвигом: даже в безлунные ночи можно было бы двигаться куда надо, танцуя по этим бледным, жгучим лучам света. Но свет звезд был недоступен «Гонцам Солнца». Возможно, дар Богини просто не распространялся на эти крохотные, страшно далекие пятнышки света. Она освятила только Огонь солнца и лун, а что такое звезды? Они отбрасывают на луга и горы шелестящие тени, мечтательные и таинственные… Какие цвета скрываются в них? Сьонед, носившая на пальцах шесть колец, умела сплетать лучи солнца и лун. В звездном свете она пересчитала эти кольца: четыре золотых и два серебряных, гладких колечка, привезенные ею из дома, из совсем другого мира. Она еще помнила, что мир ее детства назывался Речным Потоком, помнила, как невестка подозрительно следила за ней и все время нашептывала что — то брату Давви. Когда Сьонед выросла, то начала испытывать к леди Висле нечто вроде благодарности, потому что если бы невестка не мечтала стать единственной хозяйкой имения, то ни за что не отправила бы девочку в Крепость Богини.
И эта девочка никогда не стала бы женой принца…
Зачем Андраде сделала это? Последней женщиной-фарадимом, вышедшей замуж за знатного вельможу, была бабушка Сьонед, которую, несмотря на то, что она не принадлежала к высокородным, выдали за принца Кирета. Их дочь вступила в брак с отцом Сьонед и Давви, но у нее не было и намека на дар Богини. Младшие сыновья и дочери благородных иногда становились «Гонцами Солнца», но чаще всего они не проходили обучения, несмотря на наличие таланта, потому что женились и выходили замуж прежде, чем успевали приехать в Крепость Богини. Никто никогда не слышал о том, чтобы принц или лорд носил кольца фарадимов. Сьонед не слишком интересовали междоусобицы принцев, однако она хорошо понимала, что принц — «Гонец Солнца» представлял бы собой серьезную угрозу для остальных. Но существовала большая вероятность, что один из ее детей действительно станет таким принцем Хотя сама принцесса Милар и не обладала даром, было известно, что этот талант может замереть на несколько поколений, прежде чем проявится снова.
Только теперь Сьонед поняла, что к чему: сын, которого она родит принцу, после него унаследует власть над Пустыней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
— Успокойся. Теперь все в порядке — или почти в порядке. — Оствель поднес к ее губам чашу. — Выпей воды. Это капля по сравнению с тем, что мне пришлось бы выпить, если бы вы с Камигвен соображали чуточку медленнее. Я у тебя в долгу, Сьонед.
Вода пахла моховикой, и девушка вновь испытала досаду.
— Что случилось? — пробормотала она.
— Ничего особенно ужасного, за исключением потери лошадей. Все двадцать человек успешно переправились на другой берег, но лошадей у нас осталось только двенадцать. Одно можно сказать: концы с концами не сходятся.
Сьонед села, слегка потянулась и сморщилась от боли.
— Значит, дальше поедут только двенадцать. Остальные могут остаться с нашим другом по имени «спокойный перевоз», — слабо улыбнулась она. — Может, теперь он серьезно подумает о мосте.
— Сомневаюсь, что сейчас он вообще может о чем-то думать. Кажется, старик помешался от страха при мысли о том, что бы с ним сделала Андраде, если бы он утопил нас. Эльдскон всерьез считает леди Крепости Богини всемогущей. — Оствель сел на корточки и пожал плечами. — Ладно, Богиня с ним. Сейчас нас волнует не он, а ты.
— Я?
— Сьонед, я не могу привезти тебя в Стронгхолд со свитой из одиннадцати человек. Тебе ведь предстоит стать принцессой!
— У этой принцессы нет свадебного платья, — напомнила она. — Все мои вещи были на утонувших лошадях. Оствель, что бы ни было, а надо ехать дальше. Андраде велела мне быть там через шесть дней.
— Ты прибудешь туда в виде, который не подобает невесте принца, — упрямо возразил Оствель. Его грубоватое, но доброе лицо осунулось от забот.
Она ласково улыбнулась.
— Я буду счастлива, если вообще доберусь туда. А как себя чувствует Ками?
— Все еще без сознания, бедняжка. Я удивляюсь, как она сумела подняться, не то что подумать о лошадях. Мы обязаны вам жизнью, «Гонцы Солнца».
— Вспомни об этом, когда в следующий раз будешь дразниться, что мы не умеем переплывать реки. — Сьонед провела руками по своим мокрым волосам. — Оствель, мы потеряли целый день. Посади Ками на коня. Если понадобится, привяжи ее к седлу, но надо ехать.
Оказавшись на лошади, Камигвен быстро оправилась, и предложенных Сьонед мер не понадобилось. Но весь остаток дня девушка оплакивала потерю платьев и всего остального приданого Сьонед. Никакие утешения на нее не действовали. Однако саму Сьонед это нисколько не заботило. По правде говоря, она даже испытала облегчение, когда поняла, что в Стронгхолде не придется заботиться о том, какой наряд подобрать к тому или иному случаю. Она пока не принцесса и не в состоянии поверить, что это когда-нибудь случится.
К тому времени, когда они остановились на ночлег, все были измучены. Мышцы, привычные к верховой езде, не были готовы к перетягиванию каната, и стоило двенадцати всадникам спешиться, как воздух огласился приглушенными стонами. Они провели ночь на ферме, принадлежавшей дяде Палевны со стороны матери, но фарадимы были уже не в состоянии воздать должное великолепной кухне жены хозяина и после ужина едва доплелись до сарая, где и повалились на одеяла, брошенные поверх свежего сена.
— Подумать только, — грустно вздохнул Оствель, но глаза его при этом смеялись, — что на обратном пути нам снова придется переправляться через Фаолейн!
Камигвен мрачно уставилась на него.
— Нет уж! Если понадобится, я попрошу Мардима сложить песню про мост и лучше пройду по этому воображаемому мосту, чем соглашусь снова плыть на пароме. — Она обвила руками своего Избранного и уткнулась лицом в его шею. — Я чуть не потеряла тебя на этой проклятой реке!
Сьонед следила за тем, как Оствель успокаивает ее, и улыбалась. Не было никакого сомнения: Богиня благословила эту пару. Ее улыбка увяла, когда девушка поняла, что во время их бракосочетания будет далеко-далеко и не сможет принять в нем участия.
А как же ее собственная свадьба? Она не могла даже поверить в нее, не то что представить. Поверить в существование жениха — это другое дело: она видела его в каждом отблеске света, в каждом солнечном луче. Но этот принц был незнакомцем. Какой он? Неужели его прекрасные сверкающие глаза действительно светились умом?
Все остальные давно уснули, Я она продолжала бодрствовать, глядя на звезды сквозь открытую по случаю теплой погоды дверь сеновала. Какой ясный, нежный свет; вот бы научиться использовать его… Это было бы настоящим подвигом: даже в безлунные ночи можно было бы двигаться куда надо, танцуя по этим бледным, жгучим лучам света. Но свет звезд был недоступен «Гонцам Солнца». Возможно, дар Богини просто не распространялся на эти крохотные, страшно далекие пятнышки света. Она освятила только Огонь солнца и лун, а что такое звезды? Они отбрасывают на луга и горы шелестящие тени, мечтательные и таинственные… Какие цвета скрываются в них? Сьонед, носившая на пальцах шесть колец, умела сплетать лучи солнца и лун. В звездном свете она пересчитала эти кольца: четыре золотых и два серебряных, гладких колечка, привезенные ею из дома, из совсем другого мира. Она еще помнила, что мир ее детства назывался Речным Потоком, помнила, как невестка подозрительно следила за ней и все время нашептывала что — то брату Давви. Когда Сьонед выросла, то начала испытывать к леди Висле нечто вроде благодарности, потому что если бы невестка не мечтала стать единственной хозяйкой имения, то ни за что не отправила бы девочку в Крепость Богини.
И эта девочка никогда не стала бы женой принца…
Зачем Андраде сделала это? Последней женщиной-фарадимом, вышедшей замуж за знатного вельможу, была бабушка Сьонед, которую, несмотря на то, что она не принадлежала к высокородным, выдали за принца Кирета. Их дочь вступила в брак с отцом Сьонед и Давви, но у нее не было и намека на дар Богини. Младшие сыновья и дочери благородных иногда становились «Гонцами Солнца», но чаще всего они не проходили обучения, несмотря на наличие таланта, потому что женились и выходили замуж прежде, чем успевали приехать в Крепость Богини. Никто никогда не слышал о том, чтобы принц или лорд носил кольца фарадимов. Сьонед не слишком интересовали междоусобицы принцев, однако она хорошо понимала, что принц — «Гонец Солнца» представлял бы собой серьезную угрозу для остальных. Но существовала большая вероятность, что один из ее детей действительно станет таким принцем Хотя сама принцесса Милар и не обладала даром, было известно, что этот талант может замереть на несколько поколений, прежде чем проявится снова.
Только теперь Сьонед поняла, что к чему: сын, которого она родит принцу, после него унаследует власть над Пустыней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168