И не знал уже: Чжоу ли снилось, что он – бабочка, или бабочке снится, что она – Чжоу. Ведь бабочка и Чжоу – совсем не одно и то же. Или это то, что называют превращением?
Из гл. 3 – «Искусство жить»
Болотный фазан через десять шагов поклюет, через сто – напьется, а в клетке жить не хочет, хотя и сыт – а все как-то не то!
[...]
Когда скончался Лао Дань, Цинь И, соболезнуя о нем, простонал трижды и вышел. Ученики спросили!
– Разве вы не были другом Учителя?
– Был,– сказал Цинь И.
– А если так, то можно ли оплакивать его подобным образом?
– Можно,– ответил Цинь И.– Я было думал, что вы и впрямь его ученики, теперь же вижу, что – нет. Когда я пришел сюда с соболезнованием, то увидел, что старики оплакивают его, как сына, а молодые плачут по нем, как по матери. Собравшись здесь, они уже не могли удержаться от слез и стенаний. Но это ведь значит – противиться Небу, отойти от Истины, забыть о своем предназначении: в старину это называлось «грехом непослушания». Время пришло – Учитель родился; настало время уйти – Учитель покорился. Если смириться со своей участью и покориться неизбежному – к вам не найдут доступа ни радость, ни печаль:, в старину это называлось "освобождением из петли".
Гл. 9 – «У коня копыта...»
У коня есть копыта – чтоб ступать по инею и снегу, шерсть – чтобы уберечься от ветра и стужи; он щиплет траву и пьет воду, встает на дыбы и скачет – в этом истинная природа коня. Не нужны ему ни высокие башни, ни богатые хоромы.
Но вот появился Бо Лэ и сказал:
– Я знаю, как укрощать коней.
И принялся их прижигать и клеймить, стреноживать и взнуздывать, подстригать им гриву и подрезать копыта, приучать к стойлам и яслям. Из десяти коней подыхало два-три. А он морил их голодом и жаждой, гонял рысью и галопом, учил держать строй, терзал удилами спереди, грозил кнутом и плетью сзади – и коней стало подыхать больше половины.
– А я, – сказал Гончар,– знаю, как обращаться с глиной: круги делаю – строго по циркулю, квадраты – по угломеру.
– А я, – сказал Плотник,–знаю, как управляться с деревом; кривое – подгоняю по крюку, прямое – выравниваю по отвесу.
Но разве природа дерева и глины – в том, чтоб подчиняться крюку и отвесу, циркулю и угломеру! Однако умельцев славили из поколения в поколение, повторяя: «Бо Лэ умел укрощать коней, а Гончар и Плотник знали, как управляться с глиной и с деревом».
Такую же ошибку совершают и те, кто правит Поднебесной. Те, кто умел ею править,– поступали не так.
Природа людей постоянна: они ткут и одеваются, пашут и едят,– это можно назвать общими их свойствами. Единство и равенство – естественное их состояние. Вот почему во времена Высшей Добродетели их поступь была степенна, а взгляд – сосредоточен. В те времена в горах не было дорог и тропинок, а на реках – лодок и мостов; все живое держалось вместе, не зная границ; птицы и звери бродили стаями, а трава и деревья росли, как им вздумается. Зверя и птицу можно было водить на веревочке, можно было, взобравшись на дерево, заглянуть в гнездо к вороне или сороке. Тогда люди жили вместе с птицами и зверьми, были родней всему живому – где уж им было знать о низких и о благородных! Все были равно невежественны – и добродетель их не оставляла; в равной мере не знали желаний – и были просты и естественны. Так, живя в простоте и естественности, народ сохранял свою природу.
Но вот явились мудрецы, выдавая свои потуги – за «добро», свои ухищрения – за «долг»,– и в Поднебесной родились сомнения. Беспутство и неистовство стали выдавать за музыку, а мелочные правила – за обряды,– и в Поднебесной начались раздоры. Разве можно вырезать жертвенный кубок – не калеча дерева? Разве можно выточить скипетр – не губя белой яшмы? Как научить «добру» и «долгу» – если не отрешиться от Пути и Добродетели? Как научить обрядам и музыке – если не поступиться естественными чувствами? Разве можно создать узор – не перемешав пяти цветов? Разве можно построить шесть ладов – не смешав пяти звуков? Когда ради утвари калечат дерево – в этом повинен плотник; когда ради «добра» и «долга» забывают о Пути и Добродетели – в этом повинны мудрецы.
Живя на воле, кони щипали траву и пили воду. Радуясь – ласкались, сплетаясь шеями, осерчав – лягались, повернувшись задом. Только это они и умели. Когда же на них надели хомут да нацепили им на морду полумесяц – они выучились злобно коситься и выгибать шею, грызть удила и рвать поводья. Это Бо Лэ научил их лукавить и буйствовать,– и в этом его преступление...
В Хэсюевы времена народ жил, не ведая, чем бы ему заняться, ходил, не зная, куда бы ему пойти; с полным ртом, с тугим животом гулял себе и радовался. Только это он и умел! Но явились мудрецы и начали насаждать свои обряды и музыку – дабы с их помощью исправить Поднебесную, стали превозносить «добро» и «долг» – дабы умиротворить сердца в Поднебесной. С тех-то пор народ и бросился без удержу за знаниями и за наживой,– и повинны в этом – мудрецы!
Из гл. 17 – «Осенние воды»
Когда Чжуан-цзы удил рыбу в реке Пушуй, от чуского царя явились к нему два знатных мужа и сказали;
– Государь пожелал обременить вас службой в своем царстве!
Не выпуская из рук удочки и даже не обернувшись, Чжуан-цзы ответил:
– Слыхал я, что есть у вас в Чу священная черепаха: три тысячи лет как издохла, а цари хранят ее у себя в храме предков, в ларце, под покрывалом. Что лучше для черепахи: издохнуть и удостоиться почестей? Или жить, волоча хвост по грязи?
– Лучше жить, волоча хвост по грязи,– ответили сановники.
– Тогда ступайте прочь,– сказал Чжуан-цзы,– я тоже предпочитаю волочить хвост по грязи!
Из гл. 18 – «Высшая радость»
По дороге в Чу Чжуан-цзы наткнулся на пустой череп – совсем уже высохший, но еще целый. Он постучал по нему кнутовищем и спросил:
– Отчего ты таким стал? Оттого ли, что был ненасытен в желаниях и преступил закон? Или погиб под топором на плахе, когда пала твоя страна? Или стал таким от стыда, что дурными делами опозорил отца и мать, жену и детей? Или муки голода и холода довели тебя до этого? Или просто скончался от старости?
И, прекратив расспросы, положил череп себе под голову и лег спать.
Ночью череп явился ему во сне и сказал:
– По речам твоим видно, что ты искусный краснобай. Но все, о чем ты спрашивал, заботит только живых, мертвецы же этого не знают. Хочешь – я расскажу тебе о мертвых?
– Хочу,– ответил Чжуан-цзы.
– У мертвых,– сказал череп,– нет ни государя наверху, ни подданных внизу; нет у них и забот, что приносят четыре времени года. Беспечные и вольные, они так же вечны, как небо и земля, и даже утехи царей, что восседают, обратясь ликом к югу, не сравнятся с их блаженством.
Чжуан-цзы усомнился и спросил:
– А хочешь, я велю Владыке Судеб возвратить тебе жизнь, дать тебе кости, кожу и мясо, вернуть тебя к отцу и матери, к жене и детям, к соседям и друзьям?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
Из гл. 3 – «Искусство жить»
Болотный фазан через десять шагов поклюет, через сто – напьется, а в клетке жить не хочет, хотя и сыт – а все как-то не то!
[...]
Когда скончался Лао Дань, Цинь И, соболезнуя о нем, простонал трижды и вышел. Ученики спросили!
– Разве вы не были другом Учителя?
– Был,– сказал Цинь И.
– А если так, то можно ли оплакивать его подобным образом?
– Можно,– ответил Цинь И.– Я было думал, что вы и впрямь его ученики, теперь же вижу, что – нет. Когда я пришел сюда с соболезнованием, то увидел, что старики оплакивают его, как сына, а молодые плачут по нем, как по матери. Собравшись здесь, они уже не могли удержаться от слез и стенаний. Но это ведь значит – противиться Небу, отойти от Истины, забыть о своем предназначении: в старину это называлось «грехом непослушания». Время пришло – Учитель родился; настало время уйти – Учитель покорился. Если смириться со своей участью и покориться неизбежному – к вам не найдут доступа ни радость, ни печаль:, в старину это называлось "освобождением из петли".
Гл. 9 – «У коня копыта...»
У коня есть копыта – чтоб ступать по инею и снегу, шерсть – чтобы уберечься от ветра и стужи; он щиплет траву и пьет воду, встает на дыбы и скачет – в этом истинная природа коня. Не нужны ему ни высокие башни, ни богатые хоромы.
Но вот появился Бо Лэ и сказал:
– Я знаю, как укрощать коней.
И принялся их прижигать и клеймить, стреноживать и взнуздывать, подстригать им гриву и подрезать копыта, приучать к стойлам и яслям. Из десяти коней подыхало два-три. А он морил их голодом и жаждой, гонял рысью и галопом, учил держать строй, терзал удилами спереди, грозил кнутом и плетью сзади – и коней стало подыхать больше половины.
– А я, – сказал Гончар,– знаю, как обращаться с глиной: круги делаю – строго по циркулю, квадраты – по угломеру.
– А я, – сказал Плотник,–знаю, как управляться с деревом; кривое – подгоняю по крюку, прямое – выравниваю по отвесу.
Но разве природа дерева и глины – в том, чтоб подчиняться крюку и отвесу, циркулю и угломеру! Однако умельцев славили из поколения в поколение, повторяя: «Бо Лэ умел укрощать коней, а Гончар и Плотник знали, как управляться с глиной и с деревом».
Такую же ошибку совершают и те, кто правит Поднебесной. Те, кто умел ею править,– поступали не так.
Природа людей постоянна: они ткут и одеваются, пашут и едят,– это можно назвать общими их свойствами. Единство и равенство – естественное их состояние. Вот почему во времена Высшей Добродетели их поступь была степенна, а взгляд – сосредоточен. В те времена в горах не было дорог и тропинок, а на реках – лодок и мостов; все живое держалось вместе, не зная границ; птицы и звери бродили стаями, а трава и деревья росли, как им вздумается. Зверя и птицу можно было водить на веревочке, можно было, взобравшись на дерево, заглянуть в гнездо к вороне или сороке. Тогда люди жили вместе с птицами и зверьми, были родней всему живому – где уж им было знать о низких и о благородных! Все были равно невежественны – и добродетель их не оставляла; в равной мере не знали желаний – и были просты и естественны. Так, живя в простоте и естественности, народ сохранял свою природу.
Но вот явились мудрецы, выдавая свои потуги – за «добро», свои ухищрения – за «долг»,– и в Поднебесной родились сомнения. Беспутство и неистовство стали выдавать за музыку, а мелочные правила – за обряды,– и в Поднебесной начались раздоры. Разве можно вырезать жертвенный кубок – не калеча дерева? Разве можно выточить скипетр – не губя белой яшмы? Как научить «добру» и «долгу» – если не отрешиться от Пути и Добродетели? Как научить обрядам и музыке – если не поступиться естественными чувствами? Разве можно создать узор – не перемешав пяти цветов? Разве можно построить шесть ладов – не смешав пяти звуков? Когда ради утвари калечат дерево – в этом повинен плотник; когда ради «добра» и «долга» забывают о Пути и Добродетели – в этом повинны мудрецы.
Живя на воле, кони щипали траву и пили воду. Радуясь – ласкались, сплетаясь шеями, осерчав – лягались, повернувшись задом. Только это они и умели. Когда же на них надели хомут да нацепили им на морду полумесяц – они выучились злобно коситься и выгибать шею, грызть удила и рвать поводья. Это Бо Лэ научил их лукавить и буйствовать,– и в этом его преступление...
В Хэсюевы времена народ жил, не ведая, чем бы ему заняться, ходил, не зная, куда бы ему пойти; с полным ртом, с тугим животом гулял себе и радовался. Только это он и умел! Но явились мудрецы и начали насаждать свои обряды и музыку – дабы с их помощью исправить Поднебесную, стали превозносить «добро» и «долг» – дабы умиротворить сердца в Поднебесной. С тех-то пор народ и бросился без удержу за знаниями и за наживой,– и повинны в этом – мудрецы!
Из гл. 17 – «Осенние воды»
Когда Чжуан-цзы удил рыбу в реке Пушуй, от чуского царя явились к нему два знатных мужа и сказали;
– Государь пожелал обременить вас службой в своем царстве!
Не выпуская из рук удочки и даже не обернувшись, Чжуан-цзы ответил:
– Слыхал я, что есть у вас в Чу священная черепаха: три тысячи лет как издохла, а цари хранят ее у себя в храме предков, в ларце, под покрывалом. Что лучше для черепахи: издохнуть и удостоиться почестей? Или жить, волоча хвост по грязи?
– Лучше жить, волоча хвост по грязи,– ответили сановники.
– Тогда ступайте прочь,– сказал Чжуан-цзы,– я тоже предпочитаю волочить хвост по грязи!
Из гл. 18 – «Высшая радость»
По дороге в Чу Чжуан-цзы наткнулся на пустой череп – совсем уже высохший, но еще целый. Он постучал по нему кнутовищем и спросил:
– Отчего ты таким стал? Оттого ли, что был ненасытен в желаниях и преступил закон? Или погиб под топором на плахе, когда пала твоя страна? Или стал таким от стыда, что дурными делами опозорил отца и мать, жену и детей? Или муки голода и холода довели тебя до этого? Или просто скончался от старости?
И, прекратив расспросы, положил череп себе под голову и лег спать.
Ночью череп явился ему во сне и сказал:
– По речам твоим видно, что ты искусный краснобай. Но все, о чем ты спрашивал, заботит только живых, мертвецы же этого не знают. Хочешь – я расскажу тебе о мертвых?
– Хочу,– ответил Чжуан-цзы.
– У мертвых,– сказал череп,– нет ни государя наверху, ни подданных внизу; нет у них и забот, что приносят четыре времени года. Беспечные и вольные, они так же вечны, как небо и земля, и даже утехи царей, что восседают, обратясь ликом к югу, не сравнятся с их блаженством.
Чжуан-цзы усомнился и спросил:
– А хочешь, я велю Владыке Судеб возвратить тебе жизнь, дать тебе кости, кожу и мясо, вернуть тебя к отцу и матери, к жене и детям, к соседям и друзьям?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168