ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Викина мама оставила эту двухкомнатную квартиру молодоженам, а сама
уехала в деревню, где когда-то родилась и жила, уехала к своей старенькой
маме. И даже после развода дочери с мужем-наркоманом она не вернулась в
город. Ей очень хотелось и верилось, что дочка найдет еще хорошего
человека, снова выйдет замуж и будет счастлива. Она не возвращалась, чтобы
не мешать дочери заново устроиться в жизни, хотя Вика слезно скучала по
ней и укоряла ее за это в письмах...
На одном этаже с Викой в соседней однокомнатной квартире проживала
добрая, ласковая старушка, бывшая учительница Мария Федоровна. Ей,
наверное, было уже под восемьдесят! Но она, худенькая и суетливая, жила
независимо от своего возраста и была настолько заботливым человеком, что
даже свои болезни словно оберегала от дурного глаза, заботилась о них, и
болезни - уважали ее, не одолевали мучительно, а приходили к ней, как
старые приятели на огонек.
- Вот и сердечко расшалилось опять, словно детство вспомнило, -
говорила Мария Федоровна о своих, иногда случавшихся сердечных приступах.
Мария Федоровна очень любила Оксанку, "Викину дочурку", как говорила
она. С откровенным удовольствием выручала Вику эта старушка: присматривала
за ее крохотной девочкой. Благодаря чему мы с Викой могли безболезненно
проводить свободное время по своему усмотрению.
Вот и сейчас Оксанка была в гостях у Марии Федоровны...
Мои размышления прервались, в проеме двери возникла Вика. У нее в
руках был поднос с чайным сервизом.
- Ну, вот и чай! - воскликнула она.
- Ее нельзя понять со стороны! - заговорил я. - И календарь она имеет
свой, - я широко развел руки, - Где сроки будней каждому ины. Я от любви
полжизни - ВЫХОДНОЙ! - громко и весело продекламировал я.
- Ах так! - улыбчиво удивилась Вика. - Я, значит, там, на кухне
стараюсь себе, стараюсь, а он, бездельник, оказывается, уже полжизни
ВЫХОДНОЙ! Да еще от чего, - от любви! - игриво выкрикнула она последнюю
фразу.
- Да что вы, мадам, - развлекательно оправдался я.
- Ну, я тебе сейчас устрою Великие Будни! - радостно прошипела на
меня Вика.
Быстро поставила поднос на стол и погналась за мною, а я убежал от
нее на балкон и закрылся там на шпингалет: показывал язык, строил рожицы
через мутное стекло...
Вначале, когда я пришел сегодня к Вике, она взволнованно выслушала
мой рассказ о посещении отделения милиции. Но успокоилась, поняв, что
ничего страшного не ожидается.
- Если тебя из-за веры преследуют, то это благородные муки, Сережа...
- сказал она и поддержала, - да Бог с ними со всеми! Неужели ты пропадешь
без их должности. Пусть еще поищут такого директора!.. Если что, приходи
работать к нам в парк!..
- Все! Сережа! Хватит... Чай остывает... - кричала в мутное окно
Вика.
Я оставил свои шалости и вошел в комнату, и мы с Викой обнялись.
- Любимый человек мой... - прошептала она возле моего уха.
Раздался телефонный звонок... Вика подошла к аппарату и сняла трубку.
- Да, - сказала она. - Да, сейчас, одну минутку, - и она прикрыла
микрофон трубки своей узенькой ладонью, обратилась ко мне. - Это тебя,
Сережа.
- Кто? - спросил я.
- Какой-то Иван, - сообщила Вика и подала трубку мне. А я уже подошел
и легким движением подхватил трубку из ласковых рук.
- Алло! - огласил я свое присутствие у аппарата.
- Алло! Здравствуй, Сергей, - сказал Иван.
- Здравствуй! - ответил я.
- Послушай, тебе Корщиков не звонил? - поинтересовался Иван таким
тоном, словно он стоял сейчас на том конце провода и озирался по сторонам,
высматривая засаду.
- Нет... - ответил я и поинтересовался в свою очередь, - а что
случилось?
В это время я увидел, как Вика приостановилась у кресла и стала
прислушиваться к моим словам. Теперь и мне приходилось говорить, будто за
углом засада... Больше всего я беспокоился о том, что Иван может спросить
что-нибудь такое, на что в присутствии Вики отвечать я не смогу. Но я
успокаивал себя: "Иван благоразумный человек!" Однако я вслушивался в его
голос настороженно и отвечал медленно, вкрадчиво анализируя свои слова.
- Слушай, Сереж, - говорил Иван, - если тебя вдруг позвонит Корщиков
и будет предлагать коврик, то ты ни в коем случае не покупай его!
- А почему? - спросил я.
- Тебе надо отходить от них! - сказал мой учитель.
- От кого? - спросил покорно я.
- От Корщикова и от Ани, понятно? - внушительно определил Иван.
- Да... А почему? - не сопротивляясь, все так же покорно спросил я.
- Об этом потом, при встрече! - утвердил учитель.
- Хорошо, - согласился я.
- Ну пока, - попрощался Иван и повесил трубку.
Я тоже положил трубку и посмотрел на Вику, и улыбнулся ей, а сам
подумал: "Я не успел спросить, что за коврик?.."
- Давай пить чай, - сказал я Вике.
- Что-то не так? Зачем он звонил? - спросила она.
- Не обращай внимания, - это с работы. А на работе, сама понимаешь,
всегда каждый день какая-нибудь кутерьма!
И тут я вспомнил еще и о пропавшем магнитофоне, но сразу же
отмахнулся от этой вчерашней, тяжеловесной мрачности...
Мы с Викой сидели друг возле друга, и пили чай, и переглядывались.
Жила Вика скромно. Ничего особенного, дорогого, как и лишнего в ее
комнатах не находилось.
В одном углу в комнате стоял на тумбочке с отпиленными ножками
черно-белый телевизор "Крым", в другом углу висела икона, под ней горела
лампадка, в противоположном углу несколько книжных полок, поставленных
прямо на пол друг на дружку, в последнем углу на стуле чернел телефонный
аппарат, а посредине комнаты - два старых кресла и невысокий стол.
В соседней комнате находились две кровати: одна большая, деревянная,
а другая маленькая, детская, тоже деревянная; был там еще шифоньер и
трельяж...
Странное дело, но сегодня я начал видеть Вику по-иному. Я сидел и пил
горячий чай, и во мне просыпался художник. Я словно отделился от того, что
видел раньше, и заново созерцал Вику. Я старался не мешать Вике быть или
объявиться в моих мыслях такой, какая она была высвечена этими молчаливыми
мгновениями чаепития. И я видел Вику заново: осмысленные карие глаза,
отточенная фигура, мягкие, невесомые жесты, милый овал лица, цветение и
магнетизм аромата вокруг нее, а эти губы, а волосы, спадающие на плечи,
всегда будто тают у меня в руках...
- Мы по соседству жили и любили. Мои ладони бережно так плыли у
девочки по трепетной груди. И тайна ожидала впереди... - невесомо и сладко
продекламировал я.
Вика встала с кресла, поставила свою чашку с недопитым чаем на стол,
подошла ко мне, села на колени, и обняла меня за шею, и тихо попросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135