..
Дома я оказался один.
Мне стало тоскливо. Негодование, вначале бесформенное, а потом
осознанное и направленное, просыпалось, росло и крепло. "Бога нет!.. -
вспоминались слова, - но есть что-то вроде него!.."
Негодование перерастало в ненависть и, наконец, я уже яростно метался
по комнате от окна к дивану.
Я озлобленно отрицал все! Я ненавидел все! Зажимая свое тело в кулак,
я был готов ударить себя о стену, сбросить с пятого этажа, размозжить об
пол! Я орал про себя на себя и на все на свете!
Потом я достал бутылку вина и отпил его...
Вскоре моя сокрушительная жажда притупилась. Я бросил свое тело на
диван, и оно обмякло, теперь уже в сладком блаженстве.
Еще с утра между лопаток на позвоночнике я ощущал необычное - будто
кто-то незримый придавил свинцовым пальцем один из позвонков моих или этот
позвонок налился свинцовой тяжестью. А иногда этот позвонок обозначался
роем шипучих мурашек или его словно кто-то щекотал...
Я еще не заснул, но уже как бы контурно осознавал себя в преддверии
сна.
Тем не менее я все осознавал. Я чувствовал, что позвонок начал
наливаться свинцом все сильнее и сильнее. Затем, неожиданно, свинцовый
сгусток начал передвигаться вверх по позвоночному столбу. Вдруг свинцовый
сгусток остановился на затылке... Он тяжелел и тяжелел, мне казалось, что
он провалится в череп! И тут, интуитивно, я помог ему: мысленно я
передвинул его дальше, выше, по черепу к макушке. Здесь он опять
остановился... Я не знал, что будет сейчас, но вдруг ясно почувствовал,
как еще один сгусток мурашек зашевелился у меня в копчике! Я ожидал, что
же будет дальше. Сгусток мурашек начал расти, будто напористый фонтанчик,
и подниматься по позвоночнику к макушке. Наконец, его напор стал
невыносимо сильным. Мощный фонтан мурашек напирал на свинцовый сгусток,
засевший на макушке. И вот этот свинцовый сгусток, будто пробка из-под
шампанского, выстрелил из макушки и улетел куда-то вперед меня,
растворился, а освободившийся фонтан мурашек вырвался на свободу и хлестал
над моей головой: я ощущал его струи и брызги! Но самое неожиданное
случилось дальше: вдруг все мое тело начало выдвигаться куда-то вперед!
Оно выдвигалось из моего же тела, лежащего на диване. Я чувствовал себя в
теле, но мое земное тело, будто мумия, оставалось позади меня! Потом
какая-то бездна, полная невесомость, ощущение полета в абсолютно черной
бездонности. Теперь все отчетливо прояснилось: я осознавал и ощущал, что
выдвинулся из своего земного тела, где-то приблизительно по пояс, и я
висел далеко за диваном, пространство комнаты я тоже понимал и мог,
мысленно, ориентироваться в нем. Правда, пошевелиться никак не мог. Очень
хотелось сглотнуть слюну, это мне мешало, я пытался это сделать, но не
получалось, а горло мое клокотало, и я его чувствовал на уровне живота
своего другого тела, и я уже начинал понимать, что это телоастральное! Все
же мне удалось с невероятными усилиями проглотить слюну, промочить
окаменевшее горло земного тела, и тут же я снова ощутил себя в своем
прежнем человеческом состоянии. Астральное тело исчезло, точно его и не
было!
ДВА ЗВОНКА И ВСТРЕЧА
Больше ни на одном из занятий у Долланского Остап Моисеевич не
присутствовал, больше меня никто не тревожил повестками из отделения
милиции, даже все люди вокруг меня стали какими-то обыденными и
невзрачными...
Я продолжал встречаться с Викой. Она все приближалась ко мне, а я
испытывал неловкость, холодность, но вида не подавал! И там, где не
хватало мелодики моих, где-то оборвавшихся, чувств, я доигрывал сам, по
памяти...
Моя мама весьма глубоко и основательно ушла в свою докторскую
диссертацию. Страшно полюбила тематические командировки по стране. Часто
ее не бывало дома по неделям.
Теперь я все больше и больше ощущал одиночество. Мой первый выход в
Астрал вспоминался мне, будто сон, и бывало, что я и не верил в этот
выход! Я считал его нереальным, но и возражал на это каждый раз: ведь
память, память астрального тела жила во мне, как откровение.
Учителю я еще не рассказывал об этом выходе. Я не то чтобы не
решался, а, скорее, берег впечатления астрального тела, осознавал его
молчаливое существование.
Мне казалось, а это потом и подтвердилось, что новое хорошо
осваивается в два, в три приема. Напористость без передышки - путь в
открытую, голую гору, а этапность - ступени в этой горе. С голой горы
легко скатиться, а на любой из ступеней можно свободно и основательно
передохнуть. Так я постигал тайну преодоления препятствий и продвижения.
Новое всегда лучше как бы забывать, а потом опять вернуться к нему, и
происходит удивительное: новое становится хорошо освоенным старым! А все
потому, что оно успело прийти в равновесие с прошлым опытом, можно сказать
- улеглось...
И мое астральное тело тоже улеглось теперь во мне, и я был твердо
уверен, что не так уж и далеко то время, когда память астрального тела,
мой скромный астральный опыт, понадобится мне для совершенства.
Однако требовались консультации. Я боялся натворить чего-нибудь
неисправимого, и потому, сегодня, решил, что обязательно позвоню Ивану.
Эта тишина, которая сформировалась вокруг меня в последнее время,
честно сказать - нравилась мне. Нравилась своим спокойствием и
беззаботностью человеческих отношений.
Но вскоре мне предстояло разочароваться в своем блаженстве, ибо, как
я потом буду понимать, тишина, или затишье в жизни, это первый признак,
что ты на неправильном пути! Это значит, что ты не мешаешь, что ты -
серенький, неопасный, тепленький! Что ты не зажигаешь спичек, не включаешь
ночник души своей и не обнажаешь тем самым шевелящийся мрак чудовищных
теней!
Постольку поскольку я занимался литературой, у меня и среда общения
вычерчивалась своеобразная.
Однако в последние полгода я абсолютно перестал ходить на какие-либо
литературные скопища нашего города. Только иногда меня навещал мой старый
приятель, прозаик и поэт, - Павел Мечетов. Ему нравились эти занудливые,
графоманские объединения и он приносил оттуда вести суетливой простоты.
Сегодня как раз был день одной из таких наших литературных аудиенций.
Обычно мы встречались у меня дома: перетасовывали книги на моих книжных
полках в поисках ответов на причудливые вопросы, возникающие у нас.
В этот раз мы встретились у меня в кинотеатре: сидели, пили чай,
слушали тихую музыку, спорили по обыкновению, размышляли, обменивались
чтением своих литературных опытов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Дома я оказался один.
Мне стало тоскливо. Негодование, вначале бесформенное, а потом
осознанное и направленное, просыпалось, росло и крепло. "Бога нет!.. -
вспоминались слова, - но есть что-то вроде него!.."
Негодование перерастало в ненависть и, наконец, я уже яростно метался
по комнате от окна к дивану.
Я озлобленно отрицал все! Я ненавидел все! Зажимая свое тело в кулак,
я был готов ударить себя о стену, сбросить с пятого этажа, размозжить об
пол! Я орал про себя на себя и на все на свете!
Потом я достал бутылку вина и отпил его...
Вскоре моя сокрушительная жажда притупилась. Я бросил свое тело на
диван, и оно обмякло, теперь уже в сладком блаженстве.
Еще с утра между лопаток на позвоночнике я ощущал необычное - будто
кто-то незримый придавил свинцовым пальцем один из позвонков моих или этот
позвонок налился свинцовой тяжестью. А иногда этот позвонок обозначался
роем шипучих мурашек или его словно кто-то щекотал...
Я еще не заснул, но уже как бы контурно осознавал себя в преддверии
сна.
Тем не менее я все осознавал. Я чувствовал, что позвонок начал
наливаться свинцом все сильнее и сильнее. Затем, неожиданно, свинцовый
сгусток начал передвигаться вверх по позвоночному столбу. Вдруг свинцовый
сгусток остановился на затылке... Он тяжелел и тяжелел, мне казалось, что
он провалится в череп! И тут, интуитивно, я помог ему: мысленно я
передвинул его дальше, выше, по черепу к макушке. Здесь он опять
остановился... Я не знал, что будет сейчас, но вдруг ясно почувствовал,
как еще один сгусток мурашек зашевелился у меня в копчике! Я ожидал, что
же будет дальше. Сгусток мурашек начал расти, будто напористый фонтанчик,
и подниматься по позвоночнику к макушке. Наконец, его напор стал
невыносимо сильным. Мощный фонтан мурашек напирал на свинцовый сгусток,
засевший на макушке. И вот этот свинцовый сгусток, будто пробка из-под
шампанского, выстрелил из макушки и улетел куда-то вперед меня,
растворился, а освободившийся фонтан мурашек вырвался на свободу и хлестал
над моей головой: я ощущал его струи и брызги! Но самое неожиданное
случилось дальше: вдруг все мое тело начало выдвигаться куда-то вперед!
Оно выдвигалось из моего же тела, лежащего на диване. Я чувствовал себя в
теле, но мое земное тело, будто мумия, оставалось позади меня! Потом
какая-то бездна, полная невесомость, ощущение полета в абсолютно черной
бездонности. Теперь все отчетливо прояснилось: я осознавал и ощущал, что
выдвинулся из своего земного тела, где-то приблизительно по пояс, и я
висел далеко за диваном, пространство комнаты я тоже понимал и мог,
мысленно, ориентироваться в нем. Правда, пошевелиться никак не мог. Очень
хотелось сглотнуть слюну, это мне мешало, я пытался это сделать, но не
получалось, а горло мое клокотало, и я его чувствовал на уровне живота
своего другого тела, и я уже начинал понимать, что это телоастральное! Все
же мне удалось с невероятными усилиями проглотить слюну, промочить
окаменевшее горло земного тела, и тут же я снова ощутил себя в своем
прежнем человеческом состоянии. Астральное тело исчезло, точно его и не
было!
ДВА ЗВОНКА И ВСТРЕЧА
Больше ни на одном из занятий у Долланского Остап Моисеевич не
присутствовал, больше меня никто не тревожил повестками из отделения
милиции, даже все люди вокруг меня стали какими-то обыденными и
невзрачными...
Я продолжал встречаться с Викой. Она все приближалась ко мне, а я
испытывал неловкость, холодность, но вида не подавал! И там, где не
хватало мелодики моих, где-то оборвавшихся, чувств, я доигрывал сам, по
памяти...
Моя мама весьма глубоко и основательно ушла в свою докторскую
диссертацию. Страшно полюбила тематические командировки по стране. Часто
ее не бывало дома по неделям.
Теперь я все больше и больше ощущал одиночество. Мой первый выход в
Астрал вспоминался мне, будто сон, и бывало, что я и не верил в этот
выход! Я считал его нереальным, но и возражал на это каждый раз: ведь
память, память астрального тела жила во мне, как откровение.
Учителю я еще не рассказывал об этом выходе. Я не то чтобы не
решался, а, скорее, берег впечатления астрального тела, осознавал его
молчаливое существование.
Мне казалось, а это потом и подтвердилось, что новое хорошо
осваивается в два, в три приема. Напористость без передышки - путь в
открытую, голую гору, а этапность - ступени в этой горе. С голой горы
легко скатиться, а на любой из ступеней можно свободно и основательно
передохнуть. Так я постигал тайну преодоления препятствий и продвижения.
Новое всегда лучше как бы забывать, а потом опять вернуться к нему, и
происходит удивительное: новое становится хорошо освоенным старым! А все
потому, что оно успело прийти в равновесие с прошлым опытом, можно сказать
- улеглось...
И мое астральное тело тоже улеглось теперь во мне, и я был твердо
уверен, что не так уж и далеко то время, когда память астрального тела,
мой скромный астральный опыт, понадобится мне для совершенства.
Однако требовались консультации. Я боялся натворить чего-нибудь
неисправимого, и потому, сегодня, решил, что обязательно позвоню Ивану.
Эта тишина, которая сформировалась вокруг меня в последнее время,
честно сказать - нравилась мне. Нравилась своим спокойствием и
беззаботностью человеческих отношений.
Но вскоре мне предстояло разочароваться в своем блаженстве, ибо, как
я потом буду понимать, тишина, или затишье в жизни, это первый признак,
что ты на неправильном пути! Это значит, что ты не мешаешь, что ты -
серенький, неопасный, тепленький! Что ты не зажигаешь спичек, не включаешь
ночник души своей и не обнажаешь тем самым шевелящийся мрак чудовищных
теней!
Постольку поскольку я занимался литературой, у меня и среда общения
вычерчивалась своеобразная.
Однако в последние полгода я абсолютно перестал ходить на какие-либо
литературные скопища нашего города. Только иногда меня навещал мой старый
приятель, прозаик и поэт, - Павел Мечетов. Ему нравились эти занудливые,
графоманские объединения и он приносил оттуда вести суетливой простоты.
Сегодня как раз был день одной из таких наших литературных аудиенций.
Обычно мы встречались у меня дома: перетасовывали книги на моих книжных
полках в поисках ответов на причудливые вопросы, возникающие у нас.
В этот раз мы встретились у меня в кинотеатре: сидели, пили чай,
слушали тихую музыку, спорили по обыкновению, размышляли, обменивались
чтением своих литературных опытов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135