Потом разговор как-то затих. В траве возле тропинки, по которой они шли, безостановочно стрекотали кузнечики, в ближнем перелеске кричала ночная птица. Ночь была теплой, и хотя безлунной, но безоблачной, поэтому было почти светло.
Ворота в заборе, окружавшем территорию лагеря, закрывались в десять вечера. Зная это, Люда сразу направилась к заветной дырке, которая существовала в заборе, наверное, с момента его постройки. Расстались они без излишних церемоний, – пожелали друг другу спокойной ночи, Николай отодвинул и придержал две полуоторванных доски, Люда легко скользнула в образовавшуюся щель, как проструилась. Тут на Николая что-то накатило, он окликнул ее и, просунув голову в щель в заборе, поинтересовался, не согласится ли она встретиться с ним в следующие выходные, и сказал, что передаст с Оксаной номер своего рабочего телефона. Люда рассмеявшись спросила, не с головой ли профессора Доуэля она имеет дело, но согласилась, пообещала позвонить в четверг и, еще раз пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись.
Пройдя полдороги до дачи, Николай понял, что пива было выпито много. Он остановился, дернул молнию на джинсах и окропил серебристую в свете еще не угасшей вечерней зари траву. Как всегда после этого наступила легкость и какое-то успокоение, и всю оставшуюся часть дороги он неотступно думал о Люде. Он был холост, периодически у него возникали романы той или иной степени сложности и длительности. В прошлом году он даже чуть было не женился, но когда дело подошло уже к обсуждению места проведения медового месяца (а в качестве возможных вариантов рассматривались Венеция и Париж – зарабатывал он неплохо), Николай из случайного разговора узнал, что у невесты есть также альтернативный вариант и для него самого. Он тогда вспылил в разговоре с ней, разругался вдрызг, и в должность мужа его невесты вступил запасной жених. Николай неделю ходил в состоянии мутной злости на весь белый свет. Но все как-то на удивление быстро затянулось и заросло, и, встретив ее случайно через пару месяцев на дне рождения у общих знакомых, он даже, в шутовской правда форме, пожелал ей счастливой семейной жизни и кучу детишек, на что она в ответ ехидно пожелала ему кучу жен. Любви тут, пожалуй, и не было, была попытка устроить жизнь, стать в общее русло, наконец, обзавестись детьми. В последнее время Николай почему-то все чаще думал о сыне, о том, как они вместе будут строить модели самолетов, как будут ходить в походы, как научит его постоять за себя, у самого Николая был первый разряд по самбо, и, наконец, просто станут друзьями.
А любовь у него была, но вот об этом он старался не думать. Если бы можно, он бы стер кусок памяти, в котором хранились эти воспоминания.
Сразу после университета его на два года призвали в армию лейтенантом. Там ему относительно повезло, служить пришлось в городке Мирный, который располагался возле космодрома Плесецк, и попал он в отдел новой техники, куда только-только пришли, пожалуй, чуть ли не первые в Союзе айбиэмовские эйтишные персоналки. Он сидел за компьютером не только в рабочие часы, но и большую часть свободного времени, часто даже и в выходные, вследствие чего быстро стал самым знающим специалистом отдела.
А потом приехала она, Нина. Ее мужа, на десять лет старше ее, перевели сюда с Байконура с повышением, по слухам он резво шел в гору. У них были двое детей, мальчики-погодки двух и трех лет. Нине, в отличие от большинства офицерских жен, повезло, она закончила мехмат и смогла устроиться по специальности – программисткой. Так она тоже попала в отдел новой техники.
Увидев ее в первый раз, все мужики отдела, что называется, сделали стойку. Ее нельзя было назвать красавицей, но как выразился большой знаток и ценитель поэзии и женщин майор Харченко, «она неизъяснимой прелести полна». Однако кроме внешних достоинств Нина оказалась еще и умницей, так что через месяц уже консультировала все возрастающий отряд пользователей персоналок, которые отдел новой техники ставил на различных объектах космодрома. Поскольку Николай, несмотря на свое лейтенантское звание и статус двухгодичника, считался в отделе настоящим компьютерным гуру, то Нина часто обращалась к нему по тем или иным делам. Она вроде бы как-то даже и не замечала, что лейтенант Денин при общении с ней становится подобен компьютеру – на вопросы по технике отвечает ясно и четко, а при малейшей попытке с ее стороны поговорить о чем-нибудь, не имеющем отношения к работе, становится односложен в ответах, на глазах мрачнеет и ищет любой повод, чтобы закончить разговор и куда-нибудь уйти. Как-то после работы он играл с Харченко на биллиарде в офицерском клубе, и мудрый майор в промежутке между партиями заметил ему,
– Коля, у меня создалось впечатление, что наша Нина на тебя глаз положила, да и ты к ней неравнодушен.
У Николая в этот момент радостно дрогнуло сердце, и он скиксовал при разбое пирамиды, чего с ним отродясь не случалось, играл он почти наравне с Харченко, который считался одним из лучших игроков в клубе. Однако безжалостный майор продолжил,
– Но ведешь ты себя правильно, упаси тебя бог хоть на миллиметр к ней приблизиться. Муж ее, по слухам, крутенек. Армия, Коля, может человека в бараний рог скрутить и растоптать, так что потом и на гражданке сам себе мил не будешь. И девке жизнь испортишь, а у нее двое пацанов.
Может быть, все само собой и затихло, без каких-либо последствий, но для конструкторского отдела через подставной гражданский НИИ у американской фирмы закуплена была система автоматизированного проектирования радиоэлектронной аппаратуры, и группа специалистов направилась в Москву для ее освоения. Задачей Николая и Нины была установка системы у конструкторов, поэтому они ехали только на неделю, чтобы познакомиться с процессом инсталляции. Перед отъездом в первом отделе всех усердно муштровали полдня, объясняя, чего можно и чего нельзя в общении с иностранцами, и заставили, под конец, выучить легенду, согласно которой они представляли телевизионный завод.
Лекции и практические занятия в Москве вели американцы, а в качестве переводчика, как оказалось, выступал тот самый однокашник Володька Казаковцев, на дачу которого он сейчас возвращался. А тогда, после лекций они решили заскочить в «Арагви», дабы отметить встречу, и Володька, всегда легкий в отношениях с женщинами, моментально уговорил Нину пойти с ними, да она, кажется, и сама была этому рада.
За столом Володька хохмил, рассказывал всевозможные истории из их бывшей студенческой жизни, всячески раздувая при этом роль, которую в них играл Николай. Пару раз он пригласил Нину потанцевать. Когда та вышла на пять минут, он тут же придвинулся к Николаю, поскольку громкая музыка мешала разговаривать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Ворота в заборе, окружавшем территорию лагеря, закрывались в десять вечера. Зная это, Люда сразу направилась к заветной дырке, которая существовала в заборе, наверное, с момента его постройки. Расстались они без излишних церемоний, – пожелали друг другу спокойной ночи, Николай отодвинул и придержал две полуоторванных доски, Люда легко скользнула в образовавшуюся щель, как проструилась. Тут на Николая что-то накатило, он окликнул ее и, просунув голову в щель в заборе, поинтересовался, не согласится ли она встретиться с ним в следующие выходные, и сказал, что передаст с Оксаной номер своего рабочего телефона. Люда рассмеявшись спросила, не с головой ли профессора Доуэля она имеет дело, но согласилась, пообещала позвонить в четверг и, еще раз пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись.
Пройдя полдороги до дачи, Николай понял, что пива было выпито много. Он остановился, дернул молнию на джинсах и окропил серебристую в свете еще не угасшей вечерней зари траву. Как всегда после этого наступила легкость и какое-то успокоение, и всю оставшуюся часть дороги он неотступно думал о Люде. Он был холост, периодически у него возникали романы той или иной степени сложности и длительности. В прошлом году он даже чуть было не женился, но когда дело подошло уже к обсуждению места проведения медового месяца (а в качестве возможных вариантов рассматривались Венеция и Париж – зарабатывал он неплохо), Николай из случайного разговора узнал, что у невесты есть также альтернативный вариант и для него самого. Он тогда вспылил в разговоре с ней, разругался вдрызг, и в должность мужа его невесты вступил запасной жених. Николай неделю ходил в состоянии мутной злости на весь белый свет. Но все как-то на удивление быстро затянулось и заросло, и, встретив ее случайно через пару месяцев на дне рождения у общих знакомых, он даже, в шутовской правда форме, пожелал ей счастливой семейной жизни и кучу детишек, на что она в ответ ехидно пожелала ему кучу жен. Любви тут, пожалуй, и не было, была попытка устроить жизнь, стать в общее русло, наконец, обзавестись детьми. В последнее время Николай почему-то все чаще думал о сыне, о том, как они вместе будут строить модели самолетов, как будут ходить в походы, как научит его постоять за себя, у самого Николая был первый разряд по самбо, и, наконец, просто станут друзьями.
А любовь у него была, но вот об этом он старался не думать. Если бы можно, он бы стер кусок памяти, в котором хранились эти воспоминания.
Сразу после университета его на два года призвали в армию лейтенантом. Там ему относительно повезло, служить пришлось в городке Мирный, который располагался возле космодрома Плесецк, и попал он в отдел новой техники, куда только-только пришли, пожалуй, чуть ли не первые в Союзе айбиэмовские эйтишные персоналки. Он сидел за компьютером не только в рабочие часы, но и большую часть свободного времени, часто даже и в выходные, вследствие чего быстро стал самым знающим специалистом отдела.
А потом приехала она, Нина. Ее мужа, на десять лет старше ее, перевели сюда с Байконура с повышением, по слухам он резво шел в гору. У них были двое детей, мальчики-погодки двух и трех лет. Нине, в отличие от большинства офицерских жен, повезло, она закончила мехмат и смогла устроиться по специальности – программисткой. Так она тоже попала в отдел новой техники.
Увидев ее в первый раз, все мужики отдела, что называется, сделали стойку. Ее нельзя было назвать красавицей, но как выразился большой знаток и ценитель поэзии и женщин майор Харченко, «она неизъяснимой прелести полна». Однако кроме внешних достоинств Нина оказалась еще и умницей, так что через месяц уже консультировала все возрастающий отряд пользователей персоналок, которые отдел новой техники ставил на различных объектах космодрома. Поскольку Николай, несмотря на свое лейтенантское звание и статус двухгодичника, считался в отделе настоящим компьютерным гуру, то Нина часто обращалась к нему по тем или иным делам. Она вроде бы как-то даже и не замечала, что лейтенант Денин при общении с ней становится подобен компьютеру – на вопросы по технике отвечает ясно и четко, а при малейшей попытке с ее стороны поговорить о чем-нибудь, не имеющем отношения к работе, становится односложен в ответах, на глазах мрачнеет и ищет любой повод, чтобы закончить разговор и куда-нибудь уйти. Как-то после работы он играл с Харченко на биллиарде в офицерском клубе, и мудрый майор в промежутке между партиями заметил ему,
– Коля, у меня создалось впечатление, что наша Нина на тебя глаз положила, да и ты к ней неравнодушен.
У Николая в этот момент радостно дрогнуло сердце, и он скиксовал при разбое пирамиды, чего с ним отродясь не случалось, играл он почти наравне с Харченко, который считался одним из лучших игроков в клубе. Однако безжалостный майор продолжил,
– Но ведешь ты себя правильно, упаси тебя бог хоть на миллиметр к ней приблизиться. Муж ее, по слухам, крутенек. Армия, Коля, может человека в бараний рог скрутить и растоптать, так что потом и на гражданке сам себе мил не будешь. И девке жизнь испортишь, а у нее двое пацанов.
Может быть, все само собой и затихло, без каких-либо последствий, но для конструкторского отдела через подставной гражданский НИИ у американской фирмы закуплена была система автоматизированного проектирования радиоэлектронной аппаратуры, и группа специалистов направилась в Москву для ее освоения. Задачей Николая и Нины была установка системы у конструкторов, поэтому они ехали только на неделю, чтобы познакомиться с процессом инсталляции. Перед отъездом в первом отделе всех усердно муштровали полдня, объясняя, чего можно и чего нельзя в общении с иностранцами, и заставили, под конец, выучить легенду, согласно которой они представляли телевизионный завод.
Лекции и практические занятия в Москве вели американцы, а в качестве переводчика, как оказалось, выступал тот самый однокашник Володька Казаковцев, на дачу которого он сейчас возвращался. А тогда, после лекций они решили заскочить в «Арагви», дабы отметить встречу, и Володька, всегда легкий в отношениях с женщинами, моментально уговорил Нину пойти с ними, да она, кажется, и сама была этому рада.
За столом Володька хохмил, рассказывал всевозможные истории из их бывшей студенческой жизни, всячески раздувая при этом роль, которую в них играл Николай. Пару раз он пригласил Нину потанцевать. Когда та вышла на пять минут, он тут же придвинулся к Николаю, поскольку громкая музыка мешала разговаривать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81