Есть еще третье, На месте происшествия найдены листки с проектом из области информационных технологий. Листки свежие, текст полный, то есть ни одного листка не истрачено на посторонние, так сказать, нужды, что опять-таки заставляет думать о присутствии еще одного человека, кроме бомжей.
Поэтому я предполагаю, что в то время как неизвестный бросил Гринько на кирпичи, кто-то из двух оставшихся бомжей ударил его, я опять же имею в виду неизвестного, палкой или кирпичом. Тот потерял сознание, бомжи обшарили его, вытащили деньги, при этом рассыпали листы проекта, и решили, что лучше убраться от греха подальше. А для того, чтобы за ними не потянулось следа, решили засыпать Гринько и неизвестного, что они с успехом и сделали. Только неизвестный очнулся и как-то сумел выбраться. Но видимо он что-то оставил там, скорее всего, сумку, поэтому и вернулся, наиболее вероятно, на следующий день. Почему на следующий? Да потому что строители отсутствовали всего лишь два часа. А на следующий день, во вторник, он приехал рано утром, поскольку в девять уже появился прораб, который до появления милиции не уходил. И звонок о трупе был зафиксирован в восемь тридцать. Чтобы добраться до того, что он оставил, ему пришлось использовать домкрат. Блок кирпичей, который содержал тайник, при этом развалился, и коробка попала ему на глаза. Чем-то она привлекла его внимание.
Бомжей мы, к сожалению, потеряли. Поэтому неизвестный для нас – загадка. О нем можно сказать только, что это физически крепкий мужчина, возможно, занимавшийся спортивными единоборствами, неплохо зарабатывающий, занимающийся информационными технологиями, имеющий машину. У нас, правда, есть отпечатки его пальцев, но в нашей картотеке он не присутствует.
– Да, – задумчиво сказал Чингиз, – сколько таких в Москве? Тысяч сто, наверное.
– Хорошо, – сказал молчавший до того Вальтер, – выйти на этого человека только по той информации, которая у вас есть невозможно. Никто его не видел, так что, у нас никаких шансов?
– Ну, почему. Это же не коллекционер ювелирных украшений. Человек он умный, и наверняка представляет истинную стоимость того, что оказалось у него в руках. Рано или поздно он попытается что-то продать. Думаю, что в ближайшее время он должен хотя бы оценить то, что имеет. Сейчас время больших возможностей, особенно для тех, у кого есть приличные деньги. Думаю, что он это понимает. Кроме того, он спокоен, поскольку и не предполагает, что кто-то знает о его находке. Поэтому в первую очередь необходимо установить контакты с экспертами-оценщиками в ювелирных магазинах, где принимают на комиссию ювелирные изделия. Насколько я знаю, их не больше десятка на всю Москву, а в другой город он вряд ли поедет. Известно также, что появилась, по крайней мере, одна фирма, выпускающая изделия в стиле Фаберже, можно поговорить с ее руководством и специалистами, чтобы сообщили, если кто-нибудь обратится за консультацией.
– А там же еще монеты есть золотые, – напомнил Вальтер.
– Да, об этом я тоже хотел сказать. Судя по всему, что мы знаем, монеты великолепно сохранились, и они должны в первую очередь заинтересовать нумизматов. Конечно, большой нумизматической ценности они, видимо, не представляют, но коллекционирование золотых монет раньше было чревато последствиями, поэтому сейчас многие наверстывают упущенное. Да и появилось много новых собирателей, которые скупают все подряд, особенно не разбираясь. Мест сбора нумизматов не так уж много. Так что, Олег Николаевич, – обратился аналитик к Смолину, – надо собирать информацию, причем начинать уже сегодня-завтра, у нумизматов выходные – это как раз дни сборищ. Надо обратить внимание на крепкого молодого человека, продающего золотые монеты царской чеканки в отличной сохранности.
– Хорошо, Николай Ильич, все понятно, – подвел итог Смолин, – Вы можете быть свободны, мой водитель подбросит вас до метро, а нам еще надо поговорить.
Аналитик уехал, а трое оставшихся принялись за шашлык, который им подал все тот же молчаливый накачанный парень. На столе появились коньяк и вино. Ели все трое с аппетитом, говорили о пустяках, не касаясь дела. Смолин оказался завзятым футбольным болельщиком, и они с Вальтером со вкусом поговорили о предстоящем чемпионате мира. Когда есть закончили, тот же парень принес поднос, на котором лежала коробка сигар, машинка для обрезания сигарных кончиков и золотая, как определил по весу Вальтер, повертев ее из интереса в руках, зажигалка «Ронсон».
Чингиз и Вальтер не курили. Смолин же в одиночестве, слегка рисуясь, неторопливо проделал весь ритуал раскуривания сигары. Он понюхал ее, держа за кончик, так чтобы перед носом оказалась средняя часть, задумался на несколько секунд, как бы оценивая качество сигары, после чего взор его выразил одобрение, однако с оттенком некоторой снисходительности – мол, случалось курить и получше, но не обижать же хозяина. Затем он аккуратно обрезал кончик сигары, после чего осторожно попыхивая, так чтобы не затягиваться, раскурил и откинулся в плетеном кресле с видом человека, сделавшего свое дело, держа в левой руке дымящуюся сигару, а правой как бы баюкая большой пузатый бокал с «Хеннеси», из которого он периодически отпивал, делая небольшие глотки.
– Видимо, нам следовало бы, прежде всего, утрясти финансовую сторону дела, – осторожно начал Чингиз.
– Это-то утрясти не проблема, – ответил Вальтер, – только следует учесть, что мы делим шкуру неубитого медведя.
– Зато после убийства…я в переносном смысле, – хохотнул Смолин, – будет легко и просто. Как я понимаю, тебе деньги нужны, а не память о предках, непосильным трудом наживших колье от Фаберже, – съязвил он, бросив цепкий неприязненный взгляд на Вальтера.
У Вальтера неприятно кольнуло в душе. Он понимал, что сильно доверять полковнику милиции, который находится в дружеских отношениях с таким авторитетом, как Чингиз, не стоит, – продал своих, чужих тем более продаст. Но, с другой стороны, именно на этих отношениях все и может связаться. Самого Вальтера полковник и смог бы, пожалуй, кинуть. Но с Чингизом-то он сильно повязан.
– Я согласен на половину от реализации, – чуть помолчав, ответил Вальтер.
– Это, смотря где реализовать, – бросил Смолин, сделав очередной глоток, – Лучше всего было бы вывезти на Запад на аукцион. Там можно такие бабки срубить, – мечтательно сказал он, – Но в этом случае придется покупать таможенников, так что больше трети ты не получишь.
– Согласен, – коротко ответил Вальтер.
– Хорошо, – подвел итог разговору Чингиз, – Значит в случае реализации в России тебе Вальтер, половина. Если удастся вывезти на аукцион – треть. Чтоб у вас ни у того ни у другого не возникало сомнений, а также разных нехороших желаний разрулить ситуацию по-другому, я беру на себя ответственность за общие действия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Поэтому я предполагаю, что в то время как неизвестный бросил Гринько на кирпичи, кто-то из двух оставшихся бомжей ударил его, я опять же имею в виду неизвестного, палкой или кирпичом. Тот потерял сознание, бомжи обшарили его, вытащили деньги, при этом рассыпали листы проекта, и решили, что лучше убраться от греха подальше. А для того, чтобы за ними не потянулось следа, решили засыпать Гринько и неизвестного, что они с успехом и сделали. Только неизвестный очнулся и как-то сумел выбраться. Но видимо он что-то оставил там, скорее всего, сумку, поэтому и вернулся, наиболее вероятно, на следующий день. Почему на следующий? Да потому что строители отсутствовали всего лишь два часа. А на следующий день, во вторник, он приехал рано утром, поскольку в девять уже появился прораб, который до появления милиции не уходил. И звонок о трупе был зафиксирован в восемь тридцать. Чтобы добраться до того, что он оставил, ему пришлось использовать домкрат. Блок кирпичей, который содержал тайник, при этом развалился, и коробка попала ему на глаза. Чем-то она привлекла его внимание.
Бомжей мы, к сожалению, потеряли. Поэтому неизвестный для нас – загадка. О нем можно сказать только, что это физически крепкий мужчина, возможно, занимавшийся спортивными единоборствами, неплохо зарабатывающий, занимающийся информационными технологиями, имеющий машину. У нас, правда, есть отпечатки его пальцев, но в нашей картотеке он не присутствует.
– Да, – задумчиво сказал Чингиз, – сколько таких в Москве? Тысяч сто, наверное.
– Хорошо, – сказал молчавший до того Вальтер, – выйти на этого человека только по той информации, которая у вас есть невозможно. Никто его не видел, так что, у нас никаких шансов?
– Ну, почему. Это же не коллекционер ювелирных украшений. Человек он умный, и наверняка представляет истинную стоимость того, что оказалось у него в руках. Рано или поздно он попытается что-то продать. Думаю, что в ближайшее время он должен хотя бы оценить то, что имеет. Сейчас время больших возможностей, особенно для тех, у кого есть приличные деньги. Думаю, что он это понимает. Кроме того, он спокоен, поскольку и не предполагает, что кто-то знает о его находке. Поэтому в первую очередь необходимо установить контакты с экспертами-оценщиками в ювелирных магазинах, где принимают на комиссию ювелирные изделия. Насколько я знаю, их не больше десятка на всю Москву, а в другой город он вряд ли поедет. Известно также, что появилась, по крайней мере, одна фирма, выпускающая изделия в стиле Фаберже, можно поговорить с ее руководством и специалистами, чтобы сообщили, если кто-нибудь обратится за консультацией.
– А там же еще монеты есть золотые, – напомнил Вальтер.
– Да, об этом я тоже хотел сказать. Судя по всему, что мы знаем, монеты великолепно сохранились, и они должны в первую очередь заинтересовать нумизматов. Конечно, большой нумизматической ценности они, видимо, не представляют, но коллекционирование золотых монет раньше было чревато последствиями, поэтому сейчас многие наверстывают упущенное. Да и появилось много новых собирателей, которые скупают все подряд, особенно не разбираясь. Мест сбора нумизматов не так уж много. Так что, Олег Николаевич, – обратился аналитик к Смолину, – надо собирать информацию, причем начинать уже сегодня-завтра, у нумизматов выходные – это как раз дни сборищ. Надо обратить внимание на крепкого молодого человека, продающего золотые монеты царской чеканки в отличной сохранности.
– Хорошо, Николай Ильич, все понятно, – подвел итог Смолин, – Вы можете быть свободны, мой водитель подбросит вас до метро, а нам еще надо поговорить.
Аналитик уехал, а трое оставшихся принялись за шашлык, который им подал все тот же молчаливый накачанный парень. На столе появились коньяк и вино. Ели все трое с аппетитом, говорили о пустяках, не касаясь дела. Смолин оказался завзятым футбольным болельщиком, и они с Вальтером со вкусом поговорили о предстоящем чемпионате мира. Когда есть закончили, тот же парень принес поднос, на котором лежала коробка сигар, машинка для обрезания сигарных кончиков и золотая, как определил по весу Вальтер, повертев ее из интереса в руках, зажигалка «Ронсон».
Чингиз и Вальтер не курили. Смолин же в одиночестве, слегка рисуясь, неторопливо проделал весь ритуал раскуривания сигары. Он понюхал ее, держа за кончик, так чтобы перед носом оказалась средняя часть, задумался на несколько секунд, как бы оценивая качество сигары, после чего взор его выразил одобрение, однако с оттенком некоторой снисходительности – мол, случалось курить и получше, но не обижать же хозяина. Затем он аккуратно обрезал кончик сигары, после чего осторожно попыхивая, так чтобы не затягиваться, раскурил и откинулся в плетеном кресле с видом человека, сделавшего свое дело, держа в левой руке дымящуюся сигару, а правой как бы баюкая большой пузатый бокал с «Хеннеси», из которого он периодически отпивал, делая небольшие глотки.
– Видимо, нам следовало бы, прежде всего, утрясти финансовую сторону дела, – осторожно начал Чингиз.
– Это-то утрясти не проблема, – ответил Вальтер, – только следует учесть, что мы делим шкуру неубитого медведя.
– Зато после убийства…я в переносном смысле, – хохотнул Смолин, – будет легко и просто. Как я понимаю, тебе деньги нужны, а не память о предках, непосильным трудом наживших колье от Фаберже, – съязвил он, бросив цепкий неприязненный взгляд на Вальтера.
У Вальтера неприятно кольнуло в душе. Он понимал, что сильно доверять полковнику милиции, который находится в дружеских отношениях с таким авторитетом, как Чингиз, не стоит, – продал своих, чужих тем более продаст. Но, с другой стороны, именно на этих отношениях все и может связаться. Самого Вальтера полковник и смог бы, пожалуй, кинуть. Но с Чингизом-то он сильно повязан.
– Я согласен на половину от реализации, – чуть помолчав, ответил Вальтер.
– Это, смотря где реализовать, – бросил Смолин, сделав очередной глоток, – Лучше всего было бы вывезти на Запад на аукцион. Там можно такие бабки срубить, – мечтательно сказал он, – Но в этом случае придется покупать таможенников, так что больше трети ты не получишь.
– Согласен, – коротко ответил Вальтер.
– Хорошо, – подвел итог разговору Чингиз, – Значит в случае реализации в России тебе Вальтер, половина. Если удастся вывезти на аукцион – треть. Чтоб у вас ни у того ни у другого не возникало сомнений, а также разных нехороших желаний разрулить ситуацию по-другому, я беру на себя ответственность за общие действия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81