ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Прохожий
Провинциальные фантазии
С белорусского. Перевод автора
Впервые он пришел ко мне в благословенную минуту. Даруется такая
минута-мгновение изредка и далеко не всем и не всюду. Только в отме-
ченном и освященном кем-то краю. Не могу сказать кем - то ли нашими
предками, то ли первосоздателем, самим Богом. Некой космической душой,
присутствие которой всегда ощущается, если есть у тебя на это глаз и
слух. Если душа у тебя не слепая, если ты не нищий душой, когда есть у
тебя что положить в руку другому, похожему или даже совсем не похожему
на тебя.
В приближении сумерек, когда солнце за небосклоном соскользнуло с
каравая земли, чаще всего по осени, когда каравай этот уже взрезан
плугами и, кажется, круто посыпан солью небес - пропечен, обласкан
солнечными лучами, корки рыжих ржанищ полей, словно материнским легким
рушником, обволакиваются паутиной бабьего лета, обещающей завтра, на
восходе солнца, начало этого лета, угасанье его, - вот тогда в покое и
тиши, в умиротворенном единении всего сущего и даруется земле и чело-
веку то благословенное мгновение. Мгновение остановиться и оглянуться.
Солнца уже нет, а ближний лес и холм перед ним сверкают и светятся.
И таким же ясным и чистым светом озарены лицо и глаза человека. Может,
это и есть освящение земли, знак некий тайный ей и человеку, который
живет на этой земле, завершил на ней один круг и начинает готовить се-
бя к новому. Тихо вершится то самое чудо, когда голубь или голубка бо-
сыми ногами прохаживаются по нашей душе, неуловимое, непознанное и ни-
кем не объясненное, как явление чудотворной иконы. Кто-то молится зем-
ле и за землю, за каждого грешного из нас на ней.
Может, это сам Бог сошел с Олимпа или какой-то космический пришелец
спустился с небес где-то за горизонтом, никем не видимый, потому что
глазом его не охватить, бесконечно большой, мы пыль перед ним и прах
мироздания. А он вышагнул из Вселенной, стал на колени и припал голо-
вой к равнинам полей, бескрайности лесов и рек Беларуси, положил на
нее свой лучистый глаз. И отражение его лучистости достигло и охватило
махонький приречный лесок за околицей нашей униженной сегодня нищенс-
кой деревушки, запало в душу и глаз. И лесок роскошествует, просвечен-
ный насквозь его теплым взглядом, обласканный вселенским покоем, недо-
кучливым сочувствием. И в душе нашей мир и согласие.
Вот в такую пору, когда я сам был на седьмом небе от всепоглощающей
осенней благости, в далеком космосе, когда моя астральная душа покину-
ла землю, избавилась будничности и отлетела на неведомую мне планету
добра, пошла в путь по мирозданию, он впервые и посетил меня, пришел
ко мне в гости. Рудовато-рыжий котик, хотя, вернее, не котик, а коти-
ще, такой он был огромный и до невозможности величественный. Благосло-
венный неземной свет запал и в его сверкающий изумрудом глаз. Он отме-
тил меня этим своим провидческим глазом, дарованным только существу
разумному, хотя и немому. Глазом зверя, во взгляде которого сегодня
больше сочувствия и участия, чем порой во взгляде человека, даже близ-
кого тебе.
Спасибо, Всевышний, за эту едва осязаемую нами сегодня, высшую гар-
монию всего сущего, единение и связанность суетливо говорливого, жад-
ного и хищного по натуре и безмолвного, но сочувствующего и доброго от
природы. Изначально пришедшего в сей мир с пониманием глубинного рав-
новесия и вечного покоя. Не будь этого, куда бы устремилась наша душа,
к кому бы припала, где бы нашла успокоение, особенно сегодня, в такую
глухую и смутную пору. Не напрасно же и совсем не случайно многие из
нас именно сейчас вспомнили о братьях своих меньших. Ублажают и смот-
рят за ними с уснувшей уже было, но вновь пробужденной материнской и
сыновней заботой. И слава Богу. Слава Богу, коты и собаки, рыбы, птицы
и звери, что вы не гомо сапиенс, что не научились еще говорить, а то
мы бы вас, гляди, и в парламент выбрали. Но вы отделены от нас языко-
вым барьером, хотя я лично сомневаюсь, что существует между нами такой
барьер. Больше похоже, что надоело человеку говорить с человеком. Тес-
но и одиноко стало ему на планете Земля, хочется вышагнуть из нее, да
вот беда, уж больно узкие сам он себе штанишки скроил, мешают они сде-
лать тот решающий шаг, дерзости нет признать, что мы не единственные
на этой же земле и совсем не самые-самые. Все ищем подобных себе, с
кем можно и на троих скинуться, кому можно было бы потом и морду на-
бить.
А я часто разговариваю с собаками и котами, и даже с муравьем под
деревом, и с самим деревом. Сегодня куда чаще говорю с ними, чем с
людьми. Получается само собой, помимо моей воли. Это снова, похоже,
сегодня некая внутренняя потребность, а может, приказ или наваждение.
Может, в одну из своих жизней на этом свете или вселенной я был рожден
собакой, котом или птицей. А каждый из нас, как утверждают знающие лю-
ди, проходит через тринадцать обновлений, тринадцать рождений. Мне на-
гадали: доживаю я одиннадцатое. Не юноша, пора уже и в ум войти, жал-
ко, только две жизни осталось, а по всему, так и одной не отпущено.
Тот, кто мне даровал их, дал пенделя, опустил на Землю, мог быть и
щедрее. Сколько же это существ на земле, в каких только шкурах и об-
личьях я не походил, не поползал, не поплавал и не полетал на нашей
планете. А там, смотришь, и сам бы планетой пожелал стать, самой ма-
терью-Землей, солнышком... Может, именно поэтому и дано мне всего три-
надцать жизней, чертова дюжина. А дальше был бы уже перебор.
Перебор. Знаю, смущаюсь, а все равно жажду, жажду. Ненаедный, нена-
сытный, невразумленный. Хотелось бы, очень хотелось перевоплотиться в
пчелу или муравья и перезимовать эту уже сколько лет длящуюся зиму,
вне срока и без причины наступившее обледенение наших душ в улье или
муравейнике. А по весне, когда вспенится цветом яблоня или груша, из-
ломать свои пчелиные крыльца в розовом безумии обновления, насытиться
нектаром жизни Адамова вечного дерева, породниться, слиться воедино со
всем сущим. Может, из меня получилось бы лучшее дерево, нежели чело-
век.
Есть, есть у меня потребность быть и деревом. Влюблен, зачарован
дубом. Особенно на исходе дня, посередине лета, возле реки. Когда за-
сыпает ветер и мягчеет солнце. Тогда дуб словно испускает из брони
своей вековой коры и луба душу и становится таким доступно человечес-
ким. Я припадаю к его корявому, покоробленному, а где так и покалечен-
ному молнией туловищу и слушаю, слушаю речь, жалобу и веселье вечности
и ядра земного. Ведь есть дубы, которым под тысячу уже лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23