Предпринятая 19–21 августа 1991 года попытка группы государственных лиц совершить военный переворот в стране сорвана в результате решительных действий демократических сил страны. Антиконституционные заговоры гэкачепистов не поддержал ни народ, ни местные власти, ни армия. Авантюристы от политики отныне понесут полную ответственность за противоправные действия. Посему приказываю: установить полный контроль за лицами, активно поддержавшими заговор, изъять документы в поддержку ГКЧП. В отношении лиц, участвовавших в заговоре, будут возбуждены уголовные дела». У меня все, Петр Кирыч.
* * *
В воскресенье предстояла в Старососненске новая манифестация коммунистов и их сторонников. В противовес им готовились выйти на улицы и демократы. Субботин предчувствовал – без стычки не обойтись. Накануне, собрав своих «гавриков», Субботин дал каждому персональное задание: занять наблюдательный пост на одной из главных улиц, ни во что не вмешиваться, каждые пятнадцать минут докладывать ему по телефону о том, что происходит в городе. Пантюхин, двое его дружков и Коля-богодул, прибившийся по совету Булатова к «писателю», поспешили выполнять задание. Когда «гаврики» удалились, Субботин, проверив мощный записывающий аппарат, вмонтированный в телефон, подключил его к мини-лазерной батарейке размером с двухкопеечную монету.
Затем отворил дверь второй комнаты, которая якобы была им подготовлена для капитального ремонта.
– Как настроение, Вильямс?
– Изнываю от бездействия, – с дивана поднялся, отложив книгу, тот самый Вельяминов, бывший смертник, освобожденный Субботиным из секретного лагеря «Огненный».
– Грядут, грядут великие дела! – патетически воскликнул Субботин. – Помнишь Гёте:
Какой восторг и сил какой напор
Во мне рождает это начертанье?
Я оживаю, глядя на узор,
И вновь бужу остывшие желанья.
Кто из богов придумал этот знак?
Какое исцеленье от унынья
Дает мне сочетанье этих линий!
Расходится томивший душу мрак,
Все проясняется, как на картине.
И вот мне кажется, что сам я – бог…
Мир духов рядом, дверь не на запоре,
Но сам ты слеп, и все в тебе мертво…
– Я хочу выпить! – Вильямс явно не был склонен к философским разглагольствованиям. Налил рюмку коньяку, выпил. Субботин последовал его примеру. Ему оставалось только терпеть. Приказ Гринько гласил: «Укрыть гостя у себя на две недели, а когда все эти страсти в Москве утихнут, Вильямса отправят под видом дипломата в Штаты».
Разговор не клеился.
– Тс-с! – Вильямс приложил палец к губам. – Кажется, к нам идут.
– Быстро! – Субботин указал Вильямсу на дверь. Запер ее на два оборота ключа. Сел пить чай.
Они не ошиблись и на сей раз. Изощренный натренированный слух всегда выручал агентов ассоциации. В дверь постучали не очень уверенно. Субботин накинул костюм с пуговицами, излучающими нервно-паралитический газ. Предосторожность никогда не мешала. Знакомые прийти не должны, «гаврики» будут звонить по телефону. Кто бы это мог быть?
Субботин нарочито медленно прошел к выходу, отворил, не спрашивая, кто пожаловал. Перед ним стоял человек в форме майора милиции.
– Здравствуйте, я майор Андрейченко из управления. Разрешите пройти в квартиру?
– Проходите, но… странный визит. – Субботин превосходно разыграл изумление. – Чем могу служить, майор?
– Хотелось уточнить некоторые мелкие детали, – майор потянулся к планшетке.
– Я к делам милиции отношения вроде бы не имею, но… К вашим услугам, – старался говорить громко, чтобы Вильямс за дверью его услышал.
– Вы знакомы с Пантюхиным? – Майор вскинул на Субботина серые проницательные глаза. – Только, пожалуйста, не утверждайте, что не знаете этого человека! – показал фотографию Пантюхина, снятого, как и полагается при аресте, анфас и профиль.
– Пантюхин – мой сосед! – обезоруживающе улыбнулся Субботин. – Живем на одной лестничной клетке. А потом… я вообще отказываюсь разговаривать с вами, товарищ майор, – решительно заявил Субботин, чувствуя, что нужно время для выяснения цели этого визита. – Кажется, по советскому законодательству я имею право не отвечать на вопросы милиционера-любителя.
– Да, это ваше право! – неожиданно согласился майор. Субботин явственно почувствовал: попал в «десятку». Майор, видимо, и впрямь проводил некое расследование по личной инициативе. – В таком случае, до свиданья, писатель Субботин! – с легкой иронией закончил майор и направился к выходу…
Вильямс, явно встревоженный разговором, который отчетливо слышал в своем убежище, осторожно постучал в дверь. Ничего не говоря, присел к столу, Субботин сделал то же самое. Пауза затянулась. Наконец-то Вильямс глухо произнес:
– Дорогой друг! Надеюсь, вы поняли, это мой след! Где-то мы с вами «прокололись» и навели след на Старососненск. Если в такое время милиция вспомнила о беглеце, то… Немедленно свяжитесь с московским лидером, сообщите, что сегодняшней ночью я покидаю город. Пусть приготовят транспорт на вокзале, деньги, новые документы, заграничный паспорт. Ждать больше нельзя ни минуты.
…И даже он, опытнейший агент ассоциации, не заподозрил неладное. За полчаса до отхода поезда, благо вокзал был рядом, они вышли из дома. Вильяме шел впереди, Субботин, смешавшись с пассажирами, чуть сзади. Проследив за Вильямсом, убедившись, что беглец с таежного острова «Огненный» благополучно сел в купе мягкого вагона, Субботин облегченно вздохнул и направился домой. Вслед за ним отошла и черная «волга» с номерами, заляпанными грязью.
…Скорый Старососненск – Москва уже подходил к столице. За окнами промелькнули платформы станции Крюково. Вильямс сидел у окна и торопил время. Перед его мысленным взором стояли не эти подмосковные пригороды, вдоль железнодорожного пути засыпанные мусором, а ухоженные домики городка в штате Айова, бассейн с голубой водой, плантация роз. И не хотелось вспоминать о прошлом – советском суде, месяцах ожидания казни, страшном островке под Красноярском.
В дверь купе заглянул проводник:
– Билеты нужны для отчета?
– Нет, спасибо!
Едва скрылась голова проводника в форменной фуражке, как в купе вошли двое, плотно прикрыли за собой дверь. Ни слова не говоря, один из вошедших схватил руки Вильямса, второй ловко защелкнул на его запястьях наручники.
– Объясните, что происходит? Я ничего не понимаю! – попытался протестовать агент. – Я отшень плохо говорю по-русски.
– Сидеть тихо! Вы арестованы!..
* * *
1991 год. Северный Кавказ
Игорь Русич, сменивший кликуху Длинный Джон на Афганец, буквально упивался неожиданно свалившейся на него свободой. Уже смирился с мыслью, что догнивать ему в зоне до конца жизни. После неудавшегося побега воля уже не светила. На теле Афганца теперь трудно было разобрать, где кончаются рисунки татуировок и где начинаются шрамы от ножевых и пулевых ранений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
* * *
В воскресенье предстояла в Старососненске новая манифестация коммунистов и их сторонников. В противовес им готовились выйти на улицы и демократы. Субботин предчувствовал – без стычки не обойтись. Накануне, собрав своих «гавриков», Субботин дал каждому персональное задание: занять наблюдательный пост на одной из главных улиц, ни во что не вмешиваться, каждые пятнадцать минут докладывать ему по телефону о том, что происходит в городе. Пантюхин, двое его дружков и Коля-богодул, прибившийся по совету Булатова к «писателю», поспешили выполнять задание. Когда «гаврики» удалились, Субботин, проверив мощный записывающий аппарат, вмонтированный в телефон, подключил его к мини-лазерной батарейке размером с двухкопеечную монету.
Затем отворил дверь второй комнаты, которая якобы была им подготовлена для капитального ремонта.
– Как настроение, Вильямс?
– Изнываю от бездействия, – с дивана поднялся, отложив книгу, тот самый Вельяминов, бывший смертник, освобожденный Субботиным из секретного лагеря «Огненный».
– Грядут, грядут великие дела! – патетически воскликнул Субботин. – Помнишь Гёте:
Какой восторг и сил какой напор
Во мне рождает это начертанье?
Я оживаю, глядя на узор,
И вновь бужу остывшие желанья.
Кто из богов придумал этот знак?
Какое исцеленье от унынья
Дает мне сочетанье этих линий!
Расходится томивший душу мрак,
Все проясняется, как на картине.
И вот мне кажется, что сам я – бог…
Мир духов рядом, дверь не на запоре,
Но сам ты слеп, и все в тебе мертво…
– Я хочу выпить! – Вильямс явно не был склонен к философским разглагольствованиям. Налил рюмку коньяку, выпил. Субботин последовал его примеру. Ему оставалось только терпеть. Приказ Гринько гласил: «Укрыть гостя у себя на две недели, а когда все эти страсти в Москве утихнут, Вильямса отправят под видом дипломата в Штаты».
Разговор не клеился.
– Тс-с! – Вильямс приложил палец к губам. – Кажется, к нам идут.
– Быстро! – Субботин указал Вильямсу на дверь. Запер ее на два оборота ключа. Сел пить чай.
Они не ошиблись и на сей раз. Изощренный натренированный слух всегда выручал агентов ассоциации. В дверь постучали не очень уверенно. Субботин накинул костюм с пуговицами, излучающими нервно-паралитический газ. Предосторожность никогда не мешала. Знакомые прийти не должны, «гаврики» будут звонить по телефону. Кто бы это мог быть?
Субботин нарочито медленно прошел к выходу, отворил, не спрашивая, кто пожаловал. Перед ним стоял человек в форме майора милиции.
– Здравствуйте, я майор Андрейченко из управления. Разрешите пройти в квартиру?
– Проходите, но… странный визит. – Субботин превосходно разыграл изумление. – Чем могу служить, майор?
– Хотелось уточнить некоторые мелкие детали, – майор потянулся к планшетке.
– Я к делам милиции отношения вроде бы не имею, но… К вашим услугам, – старался говорить громко, чтобы Вильямс за дверью его услышал.
– Вы знакомы с Пантюхиным? – Майор вскинул на Субботина серые проницательные глаза. – Только, пожалуйста, не утверждайте, что не знаете этого человека! – показал фотографию Пантюхина, снятого, как и полагается при аресте, анфас и профиль.
– Пантюхин – мой сосед! – обезоруживающе улыбнулся Субботин. – Живем на одной лестничной клетке. А потом… я вообще отказываюсь разговаривать с вами, товарищ майор, – решительно заявил Субботин, чувствуя, что нужно время для выяснения цели этого визита. – Кажется, по советскому законодательству я имею право не отвечать на вопросы милиционера-любителя.
– Да, это ваше право! – неожиданно согласился майор. Субботин явственно почувствовал: попал в «десятку». Майор, видимо, и впрямь проводил некое расследование по личной инициативе. – В таком случае, до свиданья, писатель Субботин! – с легкой иронией закончил майор и направился к выходу…
Вильямс, явно встревоженный разговором, который отчетливо слышал в своем убежище, осторожно постучал в дверь. Ничего не говоря, присел к столу, Субботин сделал то же самое. Пауза затянулась. Наконец-то Вильямс глухо произнес:
– Дорогой друг! Надеюсь, вы поняли, это мой след! Где-то мы с вами «прокололись» и навели след на Старососненск. Если в такое время милиция вспомнила о беглеце, то… Немедленно свяжитесь с московским лидером, сообщите, что сегодняшней ночью я покидаю город. Пусть приготовят транспорт на вокзале, деньги, новые документы, заграничный паспорт. Ждать больше нельзя ни минуты.
…И даже он, опытнейший агент ассоциации, не заподозрил неладное. За полчаса до отхода поезда, благо вокзал был рядом, они вышли из дома. Вильяме шел впереди, Субботин, смешавшись с пассажирами, чуть сзади. Проследив за Вильямсом, убедившись, что беглец с таежного острова «Огненный» благополучно сел в купе мягкого вагона, Субботин облегченно вздохнул и направился домой. Вслед за ним отошла и черная «волга» с номерами, заляпанными грязью.
…Скорый Старососненск – Москва уже подходил к столице. За окнами промелькнули платформы станции Крюково. Вильямс сидел у окна и торопил время. Перед его мысленным взором стояли не эти подмосковные пригороды, вдоль железнодорожного пути засыпанные мусором, а ухоженные домики городка в штате Айова, бассейн с голубой водой, плантация роз. И не хотелось вспоминать о прошлом – советском суде, месяцах ожидания казни, страшном островке под Красноярском.
В дверь купе заглянул проводник:
– Билеты нужны для отчета?
– Нет, спасибо!
Едва скрылась голова проводника в форменной фуражке, как в купе вошли двое, плотно прикрыли за собой дверь. Ни слова не говоря, один из вошедших схватил руки Вильямса, второй ловко защелкнул на его запястьях наручники.
– Объясните, что происходит? Я ничего не понимаю! – попытался протестовать агент. – Я отшень плохо говорю по-русски.
– Сидеть тихо! Вы арестованы!..
* * *
1991 год. Северный Кавказ
Игорь Русич, сменивший кликуху Длинный Джон на Афганец, буквально упивался неожиданно свалившейся на него свободой. Уже смирился с мыслью, что догнивать ему в зоне до конца жизни. После неудавшегося побега воля уже не светила. На теле Афганца теперь трудно было разобрать, где кончаются рисунки татуировок и где начинаются шрамы от ножевых и пулевых ранений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130