Но потом никто не стал декламировать новые стихи, и беседа как-то незаметно заглохла, пока вдруг Алваренга Пейшото не сказал, обращаясь к друзьям:
– Вы знаете, я сегодня долго не мог заснуть после того, как почтенный каноник прочитал нам вечером эти американские законы. Вероятно, для нас такие законы не совсем подошли бы.
– Дорогой полковник, – перебил Алваренгу Гонзага, – а зачем нам следовать примеру какой-то чужой страны? У нас в Бразилии достаточно светлых умов, которые в состояние выработать еще лучшие законы и постановления. Будь у меня достаточно времени, я бы за месяц создал гораздо более совершенные, с юридической точки зрения, документы.
Клаудио Мануэл да Коста улыбнулся.
– Дорогой Гонзага, я уверен, если вы будете тратить всего лишь наполовину меньше времени для завершения своего ежедневного туалета, то мы станем свидетелями рождения таких необычайно прекрасных законов, которых еще не знал мир, а потом, когда вы напишете их, мы издадим книгу, по сравнению с которой «Дух законов» Монтескье, хранящийся в библиотеке подполковника Домингоса Виейры, покажется жалким лепетом.
Уловив иронию в словах Клаудио, Гонзага, обидевшись, надулся и, выйдя во дворик, принялся прохаживаться под окном Марии Доротеи.
– Господин Гонзага, к вам можно? – послышался в глубине дома чей-то звонкий голос, и на вернаду вошел Алварес Масиел. – Простите, я не помешал вашему разговору? – ска-Вал он, увидев сидевших за столом собеседников.
– Нисколько, – ответил Клаудио. – Мы очень рады вас видеть, наш юный друг. Садитесь с нами, выпейте кофе и пока не мешайте Гоазаге. Вон он ходит под окном Марии Доротеи, сочиняя очередную оду. С помощью музы он сделает это довольно быстро и через несколько минут вернется в нашу компанию. А пока расскажите новости, которые вы, безусловно, принесли с собой.
– Вы не ошиблись, господин Клаудио, – сказал Масиел. – Сегодня утром я встретился с человеком, о котором уже имел чеыь вам рассказывать. Вчера из Рио вернулся прапорщик Жоакин Жозе да Силва Шавьер по прозвищу Тирадентис, тот самый человек, с которым я имел интересную беседу в первый же день после возвращения на родину. Этот прапорщик – любопытная фигура, и, я думаю, небезинтересно познакомить его с людьми, в которых бьется живая творческая мысль. – Произнеся эти слова, Алварес Масиел протянул руки к сидевшим за столом друзьям, давая понять, что последняя фраза имеет к ним самое непосредственное отношение.
В этот момент на веранду вернулся Гонзага.
– А, здравствуйте, друг Масиел. Очень приятно, что вы навестили нас. Как поживает ваше семейство? Здоров ли ваш уважаемый родственник подполковник Франсиско де Паула Фрейре де Андраде? Я думаю, присутствующие поддержат меня, если я выскажу вам благодарность за этот оригинальный документ, который вы одолжили нашему почтенному канонику Луису Виейре да Силва. Он сделал замечательный перевод его.
– Как, – оживился Алварес Масиел, – падре уже сделал перевод текста американской конституции?! Это прекрасно! Я как раз обещал Тирадентису ознакомить его с ним.
– Какому Тирадентису? – с любопытством спросил Гонзага.
– Вероятно, вам будет интересно встретиться с этим человеком, – произнес Масиел. – Прапорщик Тирадентис очень колоритная фигура, и я в своей жизни редко встречал людей энергичнее его. Вчера вечером он только что прискакал из Рио.
– Прискакал?! – Гонзага нахмурился. – Вероятно, нахал, забрызгавший мой камзол вчера вечером, и был ваш прапорщик, прискакавший из Рио.
Масиел пожал плечами.
– Сомневаюсь. Хотя, впрочем, если он и совершил такой проступок, то, безусловно, не намеренно, и поэтому прошу вас проявить великодушие и простить ему это. Во всяком случае, постараемся не думать плохо о человеке из-за забрызганного по его вине камзола.
Гонзага ничего не ответил, но аргументы Масиела, видимо, не помогли ему изменить свое мнение о дурно воспитанном всаднике.
Взяв рукопись перевода у каноника Луиса Виейры да Силва, молодой инженер откланялся и удалился, предварительно попросив разрешения у Клаудио Мануэла да Коста прийги к нему домой вместе с Тирадентисом.
Когда вечером Масиел встретился с Тирадентисом и рассказал о разговоре в доме Гонзаги, то прапорщик был в восторге. Тирадентис очень хотел, чтобы в предстоящем заговоре участвовали всеми уважаемые и почитаемые в капитании люди. Друзья же поэты, как Клаудио, так и Гонзага и полковник Алваренга Пейшото, пользовались очень большим авторитетом среди высшего общества Минаса.
На другой день в доме Клаудио Мануэла да Коста состоялась встреча поэта с Тирадентисом. Их беседа продолжалась несколько часов. Причем говорил больше Тирадентис, а Клаудио внимательно слушал.
– Но, дорогой Тирадентис, – я надеюсь, вы позволите мне называть вас так? – разделяя многие ваши мысли, я все же выражаю сомнение в осуществимости подобных планов. На мой взгляд, главное препятствие заключается в отсутствии людей, способных довести их до конца и одержать победу. – Клаудио сделал паузу, уселся поглубже в кресло и вытянул ноги. – Я должен вам признаться, – продолжал он, – о наличии, вероятно, даже в избытке, самых фантастических революционных планов и не скрою того факта, что со своими друзьями мы не раз обсуждали самые блестящие программы действия. Однако, как вы сами можете убедиться, дальше разговоров у нас дело не пошло. Да и вряд ли, зная восторженные, но малодеятельные натуры, какими являемся все мы, поэты, наши прожекты смогли бы когда-либо обрести реальную почву.
Тирадентис встал и в волнении начал ходить из угла в угол по комнате.
– Вы недооцениваете силы свои и ваших друзей. Если мы объединимся, если создадим группу из активных, мыслящих граждан капитании Минас, то наше дело, безусловно, поддержат в других капитаниях. А узнав о восстании, на помощь поспешат добрые люди из различных государств.
– И все же я уверен, – медленно произнес Клаудио, – что у нас в Минасе нет подобных людей. Когда Соединенные Штаты вели свою борьбу против англичан, то они по крайней мере нашли трех человек, способных начать кампанию. А в Минасе нет никого. Разве только прапорщик Жоакин Жозе, разве только Тирадентис ведет пропаганду. Но вы можете кончить тем, что потеряете ваши головы. Если все же вы решили посвятить жизнь такому благородному делу, как освобождение нашей родины от португальского владычества, то я желаю вам всяческого успеха. Сам я уже не гожусь для того, чтобы скакать на лошади и со шпагой в руке бросаться на врагов нашей независимости. Однако если вам будут нужны мои советы, а также советы моих друзей, то мы к вашим услугам.
– Спасибо, – произнес Тирадентис и взял свою треуголку, лежавшую на скамейке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Вы знаете, я сегодня долго не мог заснуть после того, как почтенный каноник прочитал нам вечером эти американские законы. Вероятно, для нас такие законы не совсем подошли бы.
– Дорогой полковник, – перебил Алваренгу Гонзага, – а зачем нам следовать примеру какой-то чужой страны? У нас в Бразилии достаточно светлых умов, которые в состояние выработать еще лучшие законы и постановления. Будь у меня достаточно времени, я бы за месяц создал гораздо более совершенные, с юридической точки зрения, документы.
Клаудио Мануэл да Коста улыбнулся.
– Дорогой Гонзага, я уверен, если вы будете тратить всего лишь наполовину меньше времени для завершения своего ежедневного туалета, то мы станем свидетелями рождения таких необычайно прекрасных законов, которых еще не знал мир, а потом, когда вы напишете их, мы издадим книгу, по сравнению с которой «Дух законов» Монтескье, хранящийся в библиотеке подполковника Домингоса Виейры, покажется жалким лепетом.
Уловив иронию в словах Клаудио, Гонзага, обидевшись, надулся и, выйдя во дворик, принялся прохаживаться под окном Марии Доротеи.
– Господин Гонзага, к вам можно? – послышался в глубине дома чей-то звонкий голос, и на вернаду вошел Алварес Масиел. – Простите, я не помешал вашему разговору? – ска-Вал он, увидев сидевших за столом собеседников.
– Нисколько, – ответил Клаудио. – Мы очень рады вас видеть, наш юный друг. Садитесь с нами, выпейте кофе и пока не мешайте Гоазаге. Вон он ходит под окном Марии Доротеи, сочиняя очередную оду. С помощью музы он сделает это довольно быстро и через несколько минут вернется в нашу компанию. А пока расскажите новости, которые вы, безусловно, принесли с собой.
– Вы не ошиблись, господин Клаудио, – сказал Масиел. – Сегодня утром я встретился с человеком, о котором уже имел чеыь вам рассказывать. Вчера из Рио вернулся прапорщик Жоакин Жозе да Силва Шавьер по прозвищу Тирадентис, тот самый человек, с которым я имел интересную беседу в первый же день после возвращения на родину. Этот прапорщик – любопытная фигура, и, я думаю, небезинтересно познакомить его с людьми, в которых бьется живая творческая мысль. – Произнеся эти слова, Алварес Масиел протянул руки к сидевшим за столом друзьям, давая понять, что последняя фраза имеет к ним самое непосредственное отношение.
В этот момент на веранду вернулся Гонзага.
– А, здравствуйте, друг Масиел. Очень приятно, что вы навестили нас. Как поживает ваше семейство? Здоров ли ваш уважаемый родственник подполковник Франсиско де Паула Фрейре де Андраде? Я думаю, присутствующие поддержат меня, если я выскажу вам благодарность за этот оригинальный документ, который вы одолжили нашему почтенному канонику Луису Виейре да Силва. Он сделал замечательный перевод его.
– Как, – оживился Алварес Масиел, – падре уже сделал перевод текста американской конституции?! Это прекрасно! Я как раз обещал Тирадентису ознакомить его с ним.
– Какому Тирадентису? – с любопытством спросил Гонзага.
– Вероятно, вам будет интересно встретиться с этим человеком, – произнес Масиел. – Прапорщик Тирадентис очень колоритная фигура, и я в своей жизни редко встречал людей энергичнее его. Вчера вечером он только что прискакал из Рио.
– Прискакал?! – Гонзага нахмурился. – Вероятно, нахал, забрызгавший мой камзол вчера вечером, и был ваш прапорщик, прискакавший из Рио.
Масиел пожал плечами.
– Сомневаюсь. Хотя, впрочем, если он и совершил такой проступок, то, безусловно, не намеренно, и поэтому прошу вас проявить великодушие и простить ему это. Во всяком случае, постараемся не думать плохо о человеке из-за забрызганного по его вине камзола.
Гонзага ничего не ответил, но аргументы Масиела, видимо, не помогли ему изменить свое мнение о дурно воспитанном всаднике.
Взяв рукопись перевода у каноника Луиса Виейры да Силва, молодой инженер откланялся и удалился, предварительно попросив разрешения у Клаудио Мануэла да Коста прийги к нему домой вместе с Тирадентисом.
Когда вечером Масиел встретился с Тирадентисом и рассказал о разговоре в доме Гонзаги, то прапорщик был в восторге. Тирадентис очень хотел, чтобы в предстоящем заговоре участвовали всеми уважаемые и почитаемые в капитании люди. Друзья же поэты, как Клаудио, так и Гонзага и полковник Алваренга Пейшото, пользовались очень большим авторитетом среди высшего общества Минаса.
На другой день в доме Клаудио Мануэла да Коста состоялась встреча поэта с Тирадентисом. Их беседа продолжалась несколько часов. Причем говорил больше Тирадентис, а Клаудио внимательно слушал.
– Но, дорогой Тирадентис, – я надеюсь, вы позволите мне называть вас так? – разделяя многие ваши мысли, я все же выражаю сомнение в осуществимости подобных планов. На мой взгляд, главное препятствие заключается в отсутствии людей, способных довести их до конца и одержать победу. – Клаудио сделал паузу, уселся поглубже в кресло и вытянул ноги. – Я должен вам признаться, – продолжал он, – о наличии, вероятно, даже в избытке, самых фантастических революционных планов и не скрою того факта, что со своими друзьями мы не раз обсуждали самые блестящие программы действия. Однако, как вы сами можете убедиться, дальше разговоров у нас дело не пошло. Да и вряд ли, зная восторженные, но малодеятельные натуры, какими являемся все мы, поэты, наши прожекты смогли бы когда-либо обрести реальную почву.
Тирадентис встал и в волнении начал ходить из угла в угол по комнате.
– Вы недооцениваете силы свои и ваших друзей. Если мы объединимся, если создадим группу из активных, мыслящих граждан капитании Минас, то наше дело, безусловно, поддержат в других капитаниях. А узнав о восстании, на помощь поспешат добрые люди из различных государств.
– И все же я уверен, – медленно произнес Клаудио, – что у нас в Минасе нет подобных людей. Когда Соединенные Штаты вели свою борьбу против англичан, то они по крайней мере нашли трех человек, способных начать кампанию. А в Минасе нет никого. Разве только прапорщик Жоакин Жозе, разве только Тирадентис ведет пропаганду. Но вы можете кончить тем, что потеряете ваши головы. Если все же вы решили посвятить жизнь такому благородному делу, как освобождение нашей родины от португальского владычества, то я желаю вам всяческого успеха. Сам я уже не гожусь для того, чтобы скакать на лошади и со шпагой в руке бросаться на врагов нашей независимости. Однако если вам будут нужны мои советы, а также советы моих друзей, то мы к вашим услугам.
– Спасибо, – произнес Тирадентис и взял свою треуголку, лежавшую на скамейке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51