Однако где гарантия, что эти деньги ей помогут?
– Ты сможешь работать в другом магазине, – надменно сказала Винни. – У тебя это хорошо получается, и ты работала с папой больше, чем я или Люси.
– Он никогда не позволит нам работать, Винни. Винни равнодушно пожала плечами.
– Сейчас мы должны думать о маме.
Она мягко погладила рукой явственно выступающий под ладно скроенной крепдешиновой юбкой живот.
– Нищие не должны быть слишком разборчивыми.
Летти хотелось крикнуть, что папа не нищий и никогда им не будет. Но Винни была права. Нужно обсудить все, что может помочь маме выздороветь. Но как предложить отцу продать магазин, который он построил, и провести остаток дней в праздности или подчиняясь чьим-либо приказам. Хотя, он бы сделал это ради мамы.
Поскольку ни Винни, ни Люси не хотели говорить об этом с отцом и Винни колебалась, стоит ли вмешивать сюда Альберта, это ложилось на Летти. Она знала, что не сможет вынести выражения его лица. Она переговорила с доктором Раддом и получила печальный и сочувственный ответ: болезнь зашла слишком далеко, чтобы санаторий мог помочь, и продажа магазина с этой целью бессмысленна.
Рождество было невеселым. Дэвид, вынужденный проводить его с родителями, все же ускользнул вечером, в день, когда слугам дарят подарки, но как раз в этот вечер Летти пришлось остаться дома. Маме стало хуже, и она не вставала с постели; Летти чувствовала, что не вправе ехать куда-то развлекаться.
Разговоры велись вполголоса. Дэвид заехал на пару часов, чтобы переговорить с Джеком; заглянул дядя Уилл, чье богатырское здоровье только подчеркивало бедственное состояние сестры. Обычное рождественское веселье ушло, в квартире царила гнетущая атмосфера, несмотря на то, что и дядя Уилл, и дядя Чарли были здесь вместе со своими семействами. Казалось что каждый чего-то ждет, не смея сказать – чего.
Отец говорил мало и большую часть времени проводил с женой. Он просто до неприличия не обращал внимания на Дэвида. Летти предпочла не замечать этого, убеждая себя, что он почти так же ведет себя с Джеком. Несомненно, для него сейчас было бы лучше, если бы в доме не было посторонних.
К январю нервы у Люси были в таком состоянии, что она начинала плакать в самый неподходящий момент: накрывая на стол, вытряхивая половики, иногда – читая книгу. Однажды она разревелась, когда мылась на кухне, и Летти пришлось успокаивать ее.
– Тише! Мама услышит!
В такие моменты она совершенно забывала о произношении. В горе она была обыкновенной кокни, но это не заботило ее.
– Я… я не вынесу этого! Не вынесу! Без мамы… Слова прерывались рыданиями.
– Мама еще долго будет с нами. Смотри, чтобы она не услышала таких разговоров. Ей сейчас нужны силы.
Сама она весь день старалась держаться. Ночью же все было по-другому. Ночью в ее голове рисовались картины, в которых мамы уже не было с ними и папа пытался справиться с горем; бедный папа! Она зарывалась лицом в подушку, но это приносило лишь временное облегчение.
Сейчас ее опорой стал Дэвид.
– Не нужно сдерживать себя, – сказал он, когда она, смущаясь и стараясь подавить слезы, вдруг разрыдалась, уткнувшись ему в руки. Она думала, что никогда не остановится. – Пусть все выходит наружу, дорогая.
Только Дэвид, который однажды прошел через это и чье горе уже успокоило время, мог утешить ее.
Даже дядя Уилл начинал теряться, когда упоминали о маме.
Отец продолжал совершенно игнорировать Дэвида. Но он так же игнорировал всех вокруг. Он редко спускался в магазин, и все дела в нем легли на Летти.
Во всяком случае, это позволяло ей как-то занять себя в течение дня. Словно услышав их недавний разговор, отец сам заговорил о продаже магазина и о необходимости отправить маму в санаторий. Тогда Летти пришлось сказать ему, чтобы он сначала поговорил с доктором Раддом. После их беседы отец больше не заводил об этом разговора и стал еще более тихим и замкнутым.
– Я боюсь за папу, – сказала Летти Дэвиду.
Видя, как она похудела и каким изможденным стало ее лицо, он повез ее на фарс в театр Уайтхолл в надежде, что это как-то развлечет ее.
– Тебе нельзя сдаваться, Летиция, – сказал он. – Твоему отцу нужна твоя сила. Видит Бог, ему неоткуда будет ждать помощи, когда Люси выйдет замуж.
Да, ее силы нужны отцу. И эти силы она берет от Дэвида. Когда они возвращались домой на такси – Дэвид любил этот вид транспорта, в нем было уютно и тепло, – она сказала, как сейчас тяжело отцу, как бы извиняясь за его неучтивость. Она рассказала ему про идею Винни продать магазин, чтобы на эти деньги отправить маму в санаторий, и услышала, как он сердито вздохнул:
– Это абсурд!
– И я так думаю, – мрачно ответила она. – Но что еще мы можем сделать? Я сама не могла сказать ему об этом. Он так любит свой магазин. Все кончилось тем, что я попросила его поговорить с маминым доктором. Наверное, он объяснил ему, как безнадежно положение мамы, потому что папа стал очень тихим и больше не заговаривал о продаже магазина.
Конечно, подавленное состояние отца было связано с тем, что сказал ему врач.
Дэвид некоторое время молчал, погруженный в свои мысли, потом наконец произнес:
– Мне кажется маловероятным, что магазин удастся выгодно продать, но, может, я смогу чем-нибудь помочь? Мне следовало предложить это раньше, но я боялся вмешиваться в ваши семейные дела. Но сейчас я должен это сказать. В конце концов, я скоро стану членом вашей семьи, так ведь? Мы же помолвлены?
– Помолвлены?!
Мир вокруг вдруг перестал для нее существовать.
– Я прошу тебя выйти за меня замуж, дорогая, – сказал он спокойно.
– О Дэвид! О, этого не может быть!
У нее закружилась голова, в горле пересохло. Увидев ее смущение, он улыбнулся.
– Может.
Он прижал ее к себе. Ее слезы капали на воротник его пиджака. Она боялась поверить.
Наконец она немного успокоилась, и он слегка отпустил ее. Лицо его стало серьезным.
– Послушай, любимая. Наверное, не стоит пока рассказывать об этом Люси, или Винни, или отцу. Да, мы поженимся где-то в пределах года. Но послушай, – поспешно продолжал он, потому что она сделала попытку прервать его. – Если бы я мог помочь твоей матери… Я имею в виду финансовую помощь, чтобы она могла поехать за границу на лечение. Я сделаю это, Летиция. Я неплохо зарабатываю. А если твой отец будет считать, что должен потом вернуть деньги, – мне не к спеху. Я не ставлю никаких условий, ты же понимаешь, дорогая.
Пока он говорил, радость постепенно исчезала с ее лица, и она грустно ответила:
– Не думаю, что он возьмет деньги. Отец никогда не был твердым человеком, за исключением случаев, когда дело касалось его гордости. Он никогда ни у кого не одалживает денег.
Последние слова она сказала не без гордости.
– Но речь идет о жизни твоей матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Ты сможешь работать в другом магазине, – надменно сказала Винни. – У тебя это хорошо получается, и ты работала с папой больше, чем я или Люси.
– Он никогда не позволит нам работать, Винни. Винни равнодушно пожала плечами.
– Сейчас мы должны думать о маме.
Она мягко погладила рукой явственно выступающий под ладно скроенной крепдешиновой юбкой живот.
– Нищие не должны быть слишком разборчивыми.
Летти хотелось крикнуть, что папа не нищий и никогда им не будет. Но Винни была права. Нужно обсудить все, что может помочь маме выздороветь. Но как предложить отцу продать магазин, который он построил, и провести остаток дней в праздности или подчиняясь чьим-либо приказам. Хотя, он бы сделал это ради мамы.
Поскольку ни Винни, ни Люси не хотели говорить об этом с отцом и Винни колебалась, стоит ли вмешивать сюда Альберта, это ложилось на Летти. Она знала, что не сможет вынести выражения его лица. Она переговорила с доктором Раддом и получила печальный и сочувственный ответ: болезнь зашла слишком далеко, чтобы санаторий мог помочь, и продажа магазина с этой целью бессмысленна.
Рождество было невеселым. Дэвид, вынужденный проводить его с родителями, все же ускользнул вечером, в день, когда слугам дарят подарки, но как раз в этот вечер Летти пришлось остаться дома. Маме стало хуже, и она не вставала с постели; Летти чувствовала, что не вправе ехать куда-то развлекаться.
Разговоры велись вполголоса. Дэвид заехал на пару часов, чтобы переговорить с Джеком; заглянул дядя Уилл, чье богатырское здоровье только подчеркивало бедственное состояние сестры. Обычное рождественское веселье ушло, в квартире царила гнетущая атмосфера, несмотря на то, что и дядя Уилл, и дядя Чарли были здесь вместе со своими семействами. Казалось что каждый чего-то ждет, не смея сказать – чего.
Отец говорил мало и большую часть времени проводил с женой. Он просто до неприличия не обращал внимания на Дэвида. Летти предпочла не замечать этого, убеждая себя, что он почти так же ведет себя с Джеком. Несомненно, для него сейчас было бы лучше, если бы в доме не было посторонних.
К январю нервы у Люси были в таком состоянии, что она начинала плакать в самый неподходящий момент: накрывая на стол, вытряхивая половики, иногда – читая книгу. Однажды она разревелась, когда мылась на кухне, и Летти пришлось успокаивать ее.
– Тише! Мама услышит!
В такие моменты она совершенно забывала о произношении. В горе она была обыкновенной кокни, но это не заботило ее.
– Я… я не вынесу этого! Не вынесу! Без мамы… Слова прерывались рыданиями.
– Мама еще долго будет с нами. Смотри, чтобы она не услышала таких разговоров. Ей сейчас нужны силы.
Сама она весь день старалась держаться. Ночью же все было по-другому. Ночью в ее голове рисовались картины, в которых мамы уже не было с ними и папа пытался справиться с горем; бедный папа! Она зарывалась лицом в подушку, но это приносило лишь временное облегчение.
Сейчас ее опорой стал Дэвид.
– Не нужно сдерживать себя, – сказал он, когда она, смущаясь и стараясь подавить слезы, вдруг разрыдалась, уткнувшись ему в руки. Она думала, что никогда не остановится. – Пусть все выходит наружу, дорогая.
Только Дэвид, который однажды прошел через это и чье горе уже успокоило время, мог утешить ее.
Даже дядя Уилл начинал теряться, когда упоминали о маме.
Отец продолжал совершенно игнорировать Дэвида. Но он так же игнорировал всех вокруг. Он редко спускался в магазин, и все дела в нем легли на Летти.
Во всяком случае, это позволяло ей как-то занять себя в течение дня. Словно услышав их недавний разговор, отец сам заговорил о продаже магазина и о необходимости отправить маму в санаторий. Тогда Летти пришлось сказать ему, чтобы он сначала поговорил с доктором Раддом. После их беседы отец больше не заводил об этом разговора и стал еще более тихим и замкнутым.
– Я боюсь за папу, – сказала Летти Дэвиду.
Видя, как она похудела и каким изможденным стало ее лицо, он повез ее на фарс в театр Уайтхолл в надежде, что это как-то развлечет ее.
– Тебе нельзя сдаваться, Летиция, – сказал он. – Твоему отцу нужна твоя сила. Видит Бог, ему неоткуда будет ждать помощи, когда Люси выйдет замуж.
Да, ее силы нужны отцу. И эти силы она берет от Дэвида. Когда они возвращались домой на такси – Дэвид любил этот вид транспорта, в нем было уютно и тепло, – она сказала, как сейчас тяжело отцу, как бы извиняясь за его неучтивость. Она рассказала ему про идею Винни продать магазин, чтобы на эти деньги отправить маму в санаторий, и услышала, как он сердито вздохнул:
– Это абсурд!
– И я так думаю, – мрачно ответила она. – Но что еще мы можем сделать? Я сама не могла сказать ему об этом. Он так любит свой магазин. Все кончилось тем, что я попросила его поговорить с маминым доктором. Наверное, он объяснил ему, как безнадежно положение мамы, потому что папа стал очень тихим и больше не заговаривал о продаже магазина.
Конечно, подавленное состояние отца было связано с тем, что сказал ему врач.
Дэвид некоторое время молчал, погруженный в свои мысли, потом наконец произнес:
– Мне кажется маловероятным, что магазин удастся выгодно продать, но, может, я смогу чем-нибудь помочь? Мне следовало предложить это раньше, но я боялся вмешиваться в ваши семейные дела. Но сейчас я должен это сказать. В конце концов, я скоро стану членом вашей семьи, так ведь? Мы же помолвлены?
– Помолвлены?!
Мир вокруг вдруг перестал для нее существовать.
– Я прошу тебя выйти за меня замуж, дорогая, – сказал он спокойно.
– О Дэвид! О, этого не может быть!
У нее закружилась голова, в горле пересохло. Увидев ее смущение, он улыбнулся.
– Может.
Он прижал ее к себе. Ее слезы капали на воротник его пиджака. Она боялась поверить.
Наконец она немного успокоилась, и он слегка отпустил ее. Лицо его стало серьезным.
– Послушай, любимая. Наверное, не стоит пока рассказывать об этом Люси, или Винни, или отцу. Да, мы поженимся где-то в пределах года. Но послушай, – поспешно продолжал он, потому что она сделала попытку прервать его. – Если бы я мог помочь твоей матери… Я имею в виду финансовую помощь, чтобы она могла поехать за границу на лечение. Я сделаю это, Летиция. Я неплохо зарабатываю. А если твой отец будет считать, что должен потом вернуть деньги, – мне не к спеху. Я не ставлю никаких условий, ты же понимаешь, дорогая.
Пока он говорил, радость постепенно исчезала с ее лица, и она грустно ответила:
– Не думаю, что он возьмет деньги. Отец никогда не был твердым человеком, за исключением случаев, когда дело касалось его гордости. Он никогда ни у кого не одалживает денег.
Последние слова она сказала не без гордости.
– Но речь идет о жизни твоей матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91