Таким образом, они все вместе вернулись в следующее воскресенье к аббату, чтобы проделать то, что проделали в этот день, но они принесли…
Новелла 137
Как флорентийские женщины, не изучавшие и не знавшие законов, одержали некогда верх над неким доктором прав и смутили его с помощью своих законов, нося свои наряды
В предыдущей новелле было хорошо показано, насколько флорентийские женщины благодаря своей тонкой изворотливости превзошли в искусстве придавать себе известную окраску всех когда-либо существовавших живописцев; они, как дьяволы, меняют вид и становятся ангелами красоты, а также выправляют и приводят в порядок всякие природные недостатки. В настоящей новелле я хочу показать, как закон их восторжествовал над большими учеными и какими величайшими логиками они могут быть, когда они этого захотят.
Не так давно, в бытность мою, писателя, хотя и недостойного человека, приором в нашем городе, к нам явился некий правовед по имени мессер Америго дельи Америги из Пезаро, человек очень красивый, а кроме того, отличный знаток в своей науке. При появлении своем в приорате он торжественно представился нам и произнес подобающие слова, а затем вошел в палаты. Так как в эту пору был составлен новый закон относительно женских украшений, то через несколько дней после его приезда за ним послали и предложили ему возможно спешно расследовать, насколько исполняются названные правила. Америги обещал это сделать. Вернувшись к себе и рассмотрев правила, он затем в течение нескольких дней рассылал своих подчиненных для производства проверки. Когда нотарий его возвращался, он рассказывал ему о доводах, которые приводили ему те или иные женщины, когда он собирался записать их при встрече. Нотарий, казалось при этом, был как бы вне себя; мессер же Америго записывал и внимательно рассматривал отчеты своего нотария.
Случилось так, что несколько граждан, видя, что женщины носят то, что им хочется, без всякого ограничения, и зная в то же время об издании закона, а равным образом и о появлении нового должностного лица, отправили от себя представителей к синьорам для оповещения их о том, что новый человек настолько хорошо исполняет свои обязанности, что в платье женщин, которое они носят теперь, оказывается, никогда нет никаких злоупотреблений. Синьоры послали за названным должностным лицом и сказали ему, что они изумляются небрежности, с какою он блюдет правила относительно женщин. На это мессер Америго ответил следующим образом: «Синьоры, всю свою жизнь я предавался науке, с тем, чтобы изучить право. И теперь, когда я полагал, что кое-что знаю, я вижу, что не знаю ничего; ибо, расследуя дела об украшениях, запрещенных вашим женщинам на основании переданных вами мне правил, я убедился, что таких доводов, какие приводят они, я не встречал никогда ни в одном законе. Я хочу, привести вам, между прочим, некоторые из них. У одной женщины фоджа разрезана на мелкие части и обернута вокруг капюшона. Мой нотарий обращается к ней: „Назовите мне ваше имя: у вас разрезная фоджа". Женщина снимает фоджу, приколотую к капюшону булавкой, берет ее в руки и говорит, что это – венок. Нотарий идет дальше: видит другую, у которой платье украшено множеством пуговиц. Ей говорят: „Вы не имеете права носить эти пуговицы". Женщина отвечает: „Нет, мессер, имею: это не пуговицы, а чашечки; а если вы мне не верите, посмотрите: у них нет ножки, а кроме того, здесь нет ни одной петли". Нотарий подходит к третьей женщине, которая носит горностаевый мех, и говорит ей: „Что вы возразите? Вы носите горностай", и он собирается записать ее. Женщина говорит тогда: „Не записывайте, нет: это не горностай; это шкурка сосунка". Нотарий спрашивает ее: „Что это такое за сосунок?" На что женщина отвечает: „Это животное". И нотарий подобно животному… Часто попадаются женщины с…»
Один из синьоров сказал: «Мы пытаемся лбом прошибить стенку».
Другой заметил: «Лучше заняться более важными делами».
Третий заявил: «Кто ищет чего плохого, – на здоровье».
Наконец кто-то сказал: «Я хочу напомнить вам, что римляне ничего не могли поделать со своими женщинами, хотя они и покорили весь мир. Чтобы заставить отменить правила относительно женских украшений, они побежали на Капитолий и победили римлян». Они получили то, чего хотели, и в такой мере, что Коппо дель Боргезе, согласно одной из новелл этой книги, чуть с ума не сошел, читая рассказ об этом у Тита Ливия. И так после ссылок то на то, то на другое весь приорат сказал мессеру Америго, чтобы он поостерегся делать то, что было бы очень хорошо проделать, но оставил бы это недоделанным. И это было сказано в такой час, в такую минуту, что с той поры доныне ни одно должностное лицо не ставило своей обязанностью или не давало себе труда…, предоставляя свободу венкам, заменившим разрезные фоджи, чашечкам, сосудикам и безделушкам. Потому-то житель Фриуля и говорит: «Чего хочет женщина, хочет синьор, а чего хочет синьор – сам черт не разберет».
Новелла 140
Трое слепых странствуют вместе и решают делить всю выручку между собою поровну. Но в Санта-Гонда у них происходит такая ссора, что они избивают не только друг друга, но достается и хозяину с женою, которые пытаются их разнять
В приходе св. Лаврентия, около Санта-Орсолы, в городе Флоренции, жило несколько слепых из тех, что собирают милостыню. Вставали они очень рано поутру и шли кто к Нунциате; кто к Орто Сан-Микелэ, а кто распевать по соседним деревням. Они часто сговаривались собираться на обед после утренних странствий у Колокольни св. Лаврентия, где жил один трактирщик, который всегда давал их братии и поесть и выпить.
Однажды утром, когда двое из слепых, пообедав, сидели за столом, один из них, рассуждая об их достоянии и бедности, сказал: «Я ослеп, пожалуй, лет двенадцать тому назад и заработал, пожалуй, тысячу лир».
Другой ответил на это: «Ах, я несчастный! Я ослеп так недавно, что не успел заработать и двухсот лир».
Товарищ его спросил: «Сколько же лет, как ты ослеп?»
Тот ответил: «Да, пожалуй, три года».
Тут подошел третий слепой, которого звали Ладзеро да Корнето и, приветствуя их, сказал: «Бог помощь, братья мои!»
А те спросили: «Кто ты такой?»
Он ответил: «Я хожу впотьмах, как и вы», и продолжал: «А о чем у вас речь?»
Тогда слепцы рассказали ему, сколько времени они собирают милостыню.
На что Ладзеро сказал: «Я родился слепым и мне сорок семь лет. Если бы я сберег деньги, которые собрал, я был бы самым богатым слепцом в Маремме».
«Да, – сказал на это ослепший три года назад, – все, кого я встречаю, в лучшем положении, чем я».
Когда они втроем побеседовали таким образом, последний слепой и говорит: «Оставим-ка разговоры о прошедших годах и давайте лучше соединимся втроем и все, что мы выручим, пусть будет у нас общим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Новелла 137
Как флорентийские женщины, не изучавшие и не знавшие законов, одержали некогда верх над неким доктором прав и смутили его с помощью своих законов, нося свои наряды
В предыдущей новелле было хорошо показано, насколько флорентийские женщины благодаря своей тонкой изворотливости превзошли в искусстве придавать себе известную окраску всех когда-либо существовавших живописцев; они, как дьяволы, меняют вид и становятся ангелами красоты, а также выправляют и приводят в порядок всякие природные недостатки. В настоящей новелле я хочу показать, как закон их восторжествовал над большими учеными и какими величайшими логиками они могут быть, когда они этого захотят.
Не так давно, в бытность мою, писателя, хотя и недостойного человека, приором в нашем городе, к нам явился некий правовед по имени мессер Америго дельи Америги из Пезаро, человек очень красивый, а кроме того, отличный знаток в своей науке. При появлении своем в приорате он торжественно представился нам и произнес подобающие слова, а затем вошел в палаты. Так как в эту пору был составлен новый закон относительно женских украшений, то через несколько дней после его приезда за ним послали и предложили ему возможно спешно расследовать, насколько исполняются названные правила. Америги обещал это сделать. Вернувшись к себе и рассмотрев правила, он затем в течение нескольких дней рассылал своих подчиненных для производства проверки. Когда нотарий его возвращался, он рассказывал ему о доводах, которые приводили ему те или иные женщины, когда он собирался записать их при встрече. Нотарий, казалось при этом, был как бы вне себя; мессер же Америго записывал и внимательно рассматривал отчеты своего нотария.
Случилось так, что несколько граждан, видя, что женщины носят то, что им хочется, без всякого ограничения, и зная в то же время об издании закона, а равным образом и о появлении нового должностного лица, отправили от себя представителей к синьорам для оповещения их о том, что новый человек настолько хорошо исполняет свои обязанности, что в платье женщин, которое они носят теперь, оказывается, никогда нет никаких злоупотреблений. Синьоры послали за названным должностным лицом и сказали ему, что они изумляются небрежности, с какою он блюдет правила относительно женщин. На это мессер Америго ответил следующим образом: «Синьоры, всю свою жизнь я предавался науке, с тем, чтобы изучить право. И теперь, когда я полагал, что кое-что знаю, я вижу, что не знаю ничего; ибо, расследуя дела об украшениях, запрещенных вашим женщинам на основании переданных вами мне правил, я убедился, что таких доводов, какие приводят они, я не встречал никогда ни в одном законе. Я хочу, привести вам, между прочим, некоторые из них. У одной женщины фоджа разрезана на мелкие части и обернута вокруг капюшона. Мой нотарий обращается к ней: „Назовите мне ваше имя: у вас разрезная фоджа". Женщина снимает фоджу, приколотую к капюшону булавкой, берет ее в руки и говорит, что это – венок. Нотарий идет дальше: видит другую, у которой платье украшено множеством пуговиц. Ей говорят: „Вы не имеете права носить эти пуговицы". Женщина отвечает: „Нет, мессер, имею: это не пуговицы, а чашечки; а если вы мне не верите, посмотрите: у них нет ножки, а кроме того, здесь нет ни одной петли". Нотарий подходит к третьей женщине, которая носит горностаевый мех, и говорит ей: „Что вы возразите? Вы носите горностай", и он собирается записать ее. Женщина говорит тогда: „Не записывайте, нет: это не горностай; это шкурка сосунка". Нотарий спрашивает ее: „Что это такое за сосунок?" На что женщина отвечает: „Это животное". И нотарий подобно животному… Часто попадаются женщины с…»
Один из синьоров сказал: «Мы пытаемся лбом прошибить стенку».
Другой заметил: «Лучше заняться более важными делами».
Третий заявил: «Кто ищет чего плохого, – на здоровье».
Наконец кто-то сказал: «Я хочу напомнить вам, что римляне ничего не могли поделать со своими женщинами, хотя они и покорили весь мир. Чтобы заставить отменить правила относительно женских украшений, они побежали на Капитолий и победили римлян». Они получили то, чего хотели, и в такой мере, что Коппо дель Боргезе, согласно одной из новелл этой книги, чуть с ума не сошел, читая рассказ об этом у Тита Ливия. И так после ссылок то на то, то на другое весь приорат сказал мессеру Америго, чтобы он поостерегся делать то, что было бы очень хорошо проделать, но оставил бы это недоделанным. И это было сказано в такой час, в такую минуту, что с той поры доныне ни одно должностное лицо не ставило своей обязанностью или не давало себе труда…, предоставляя свободу венкам, заменившим разрезные фоджи, чашечкам, сосудикам и безделушкам. Потому-то житель Фриуля и говорит: «Чего хочет женщина, хочет синьор, а чего хочет синьор – сам черт не разберет».
Новелла 140
Трое слепых странствуют вместе и решают делить всю выручку между собою поровну. Но в Санта-Гонда у них происходит такая ссора, что они избивают не только друг друга, но достается и хозяину с женою, которые пытаются их разнять
В приходе св. Лаврентия, около Санта-Орсолы, в городе Флоренции, жило несколько слепых из тех, что собирают милостыню. Вставали они очень рано поутру и шли кто к Нунциате; кто к Орто Сан-Микелэ, а кто распевать по соседним деревням. Они часто сговаривались собираться на обед после утренних странствий у Колокольни св. Лаврентия, где жил один трактирщик, который всегда давал их братии и поесть и выпить.
Однажды утром, когда двое из слепых, пообедав, сидели за столом, один из них, рассуждая об их достоянии и бедности, сказал: «Я ослеп, пожалуй, лет двенадцать тому назад и заработал, пожалуй, тысячу лир».
Другой ответил на это: «Ах, я несчастный! Я ослеп так недавно, что не успел заработать и двухсот лир».
Товарищ его спросил: «Сколько же лет, как ты ослеп?»
Тот ответил: «Да, пожалуй, три года».
Тут подошел третий слепой, которого звали Ладзеро да Корнето и, приветствуя их, сказал: «Бог помощь, братья мои!»
А те спросили: «Кто ты такой?»
Он ответил: «Я хожу впотьмах, как и вы», и продолжал: «А о чем у вас речь?»
Тогда слепцы рассказали ему, сколько времени они собирают милостыню.
На что Ладзеро сказал: «Я родился слепым и мне сорок семь лет. Если бы я сберег деньги, которые собрал, я был бы самым богатым слепцом в Маремме».
«Да, – сказал на это ослепший три года назад, – все, кого я встречаю, в лучшем положении, чем я».
Когда они втроем побеседовали таким образом, последний слепой и говорит: «Оставим-ка разговоры о прошедших годах и давайте лучше соединимся втроем и все, что мы выручим, пусть будет у нас общим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131