Он справился о хозяине, и жена его ответила, что мужа нет дома, но что он, должно быть, находится там на углу в веселой кампании. Услышав это, Аньоло сошел с лошади, привязал ее к крюку на улице, пошел в то место, которое указала ему женщина, и застал там за столом своего друга. Когда Аньоло с радостным лицом направился к сидевшему флорентийцу, то тот сделал вид, будто никогда не видал его. Заметив это, Аньоло подумал про себя: «Мне приснился, должно быть, дурной сон» и сказал: «Я приехал посмотреть на праздник и хотел сдержать данное тебе обещание. Я был в твоем доме и привязал лошадь на улице. Мне хотелось бы поставить ее в конюшню».
На что флорентиец ответил ему: «Ведь вот какая беда: моя конюшня набита битком. Ко мне пришли недавно погонщики с навьюченными ослами и поставили их туда. В ней не найдется места и для собаки».
Аньоло очень быстро спросил его: «А ты что здесь делаешь?»
Флорентиец ответил ему на это: «Да вот сижу здесь, как ты видишь».
Тогда Аньоло сказал: «Не сидел бы ты здесь, если бы знал, что тебе предстоит заработать более пятисот флоринов».
Тогда тот спросил его: «Как так?»
А Аньоло ответил ему: «Мне-то это хорошо известно».
– «Ну как, скажи, скажи!»
Так Аньоло и не дал ему проглотить этого куска, и тот никак не мог выкинуть из головы мысли о пятистах флоринах, которые ему не достались, и после этого менее чем через два месяца умер; а между тем Аньоло сказал это в шутку, чтобы озадачить его. Лучше было бы флорентийцу обойтись с ним любезнее и не ставить у себя в конюшне ослов, принадлежавших погонщикам, которых при этом, может быть, и вовсе не было.
Таким образом, Аньоло вернулся в Казентино и не попал на праздник, как он рассчитывал, но зато, может быть, не плохо поздравил того, кто был причиной его неудачи.
Новелла 143
Приходский священник из Сеттимо осмеян, потому что некий незаконнорожденный при встрече с ним доказывает ему в забавных словах, что и он – мул
В предыдущем рассказе показано, как пренебрежительно отнеслись к одному человеку, приравняв его к ослу; в настоящем же рассказе, который последует сейчас, будет показано, как другой человек от сравнения его с мулом почувствовал себя осмеянным в такой степени, что стал навсегда врагом того, кто сделал это сравнение.
Итак, очень недавно существовал, да и теперь еще существует, некий большой шутник, и в такой же мере бедняк, живший постоянно вместе со своей семьей в замке Пульчи, как один из ближних людей. Он был незаконнорожденным и безо всякого смущения говорил об этом сам то в одной, то в другой форме, когда ему казалось, что это забавляет собеседника. В ту пору, когда флорентийская коммуна воевала с римской церковью, человек этот, которого звали Иннаморато, отправился однажды по каким-то своим делам во Флоренцию и на пути увидел случайно, что происходит, как это часто бывает во время войны, набор животных, то есть мулов и ослов, для отправки продовольствия, Возвращаясь в замок по окончании своих дел, он встретил на дороге, ведущей в Сеттимо, священника этого прихода, также незаконнорожденного по происхождению, направляющегося во Флоренцию. Поздоровавшись с Иннаморато, священник спросил его, что нового в городе. Иннаморато ответил на это: «А вы туда идете?»
Священник сказал: «Ну, да. Мне нужно купить кое-что необходимое».
Иннаморато продолжал тогда: «Я вот тоже ходил по своим делам. Но когда я подошел к воротам, там забирали всех мулов для отправки куда-то. Поэтому я повернул и пошел обратно, чтобы и меня не взяли. А вы что сделаете, мессере?»
При этих словах священник тысячу раз изменился в лице, как человек не совсем безупречного происхождения, и сказал: «Ах, чтоб тебе плохая пасха! Ты негодяй!»
А Иннаморато заметил на это: «Ох, не сердитесь на это; ведь вот и я не сержусь».
Тогда священник сказал: «Что же ты хочешь сравнять мое сословие со своим?»
На что Иннаморато ответил: «Там сословие или пустословие, как хотите; а только что касается рождения, то родимся мы на свет на один лад, и я-то считаю вас старшим братом».
Долго и много грозился и ворчал после этого священник, и много лет не говорил больше с Иннаморато, который не обращал на это никакого внимания; рассказывая же об этом случае в деревне и в городе, он потешал многих, кто его слушал.
Новелла 144
При помощи небывалой и грязной шутки Стекки и Мартеллино в присутствии мессера Мастино выбрасывают нижней частью тела много грязи или разбавленных извержений и окатывают ими с головы до ног двух генуэзцев, одетых в богатое платье
В то время, как колесо Фортуны подняло мессера Мастино в городе Вероне на высшую точку, он устроил однажды какой-то праздник, на который, как это всегда бывает, стеклись все шуты Италии, чтобы заработать денег и заставить воду литься на их мельницу. Во время праздника пришло туда двое генуэзцев, очень лощеных и пропитанных, как это у них в обычае, мускусом, а сверх того, очень забавных людей, полушутов, проделывавших часто разные штуки на потеху синьоров. Среди других таких же потешников, бывших на празднике, находились некто по имени Мартеллино и некто по имени Стекки, самые забавные шуты, каких только могла создать природа. Видя, насколько оба эти генуэзца мнили себя великими мастерами и какими разряженными они ходили, похваляясь, – один: «Я бы сделал», другой: «Я бы сказал…» Стекки и Мартеллино заявили им: «Мессер Преццивалле (ибо так звали одного из них; другого же – Дзатино), мы хотим проделать одну вещь, которая покажется вам, может быть, странной: я, Стекки, опорожнюсь так, что получится всего с просяное зерно, не более и не менее».
На это генуэзцы ответили: «Клянусь господней кровью, это невозможно».
Стекки заметил на это: «Вот увидите, возможно или нет».
Во время этого спора подошел к ним Мастино и, послушав их, спросил: «О чем вы спорите?»
Ему разъяснили. Тогда синьор, – а синьоры всегда охочи до необыкновенных вещей, – сказал: «Я хочу посмотреть на это».
На что Стекки заявил: «Попробуем».
А мессер Мастино прибавил: «Приготовьтесь и устраивайтесь в зале».
Тогда Стекки сказал: «Велите принести весы и положите на них просяное зерно, чтобы каждый мог проверить опыт; но пусть эти благородные генуэзцы видят его так, чтобы у них не было сомнений».
Генуэзцы ответили: «И мы хотим видеть его и взвесить то, что получится: вы думаете издеваться над нами, плуты?»
Тогда Стекки сказал: «Отыщите же весы и просяное зерно, а мы с Мартеллино пойдем сперва к себе в комнату, а потом вернемся в залу». Так и было сделано.
Мессер Мастино сел в зале на свое место и стал ждать ответа вместе со всеми своими придворными. Генуэзцы явились с весами и с зернышком проса. Стекки отправился вместе с Мартеллино и, приставив к выходному отверстию сосуд с водой (как он это делал, по-видимому, всегда, когда этого хотел), втянул через седалищную свою часть всю воду в живот и в таком наполненном виде предстал в зале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
На что флорентиец ответил ему: «Ведь вот какая беда: моя конюшня набита битком. Ко мне пришли недавно погонщики с навьюченными ослами и поставили их туда. В ней не найдется места и для собаки».
Аньоло очень быстро спросил его: «А ты что здесь делаешь?»
Флорентиец ответил ему на это: «Да вот сижу здесь, как ты видишь».
Тогда Аньоло сказал: «Не сидел бы ты здесь, если бы знал, что тебе предстоит заработать более пятисот флоринов».
Тогда тот спросил его: «Как так?»
А Аньоло ответил ему: «Мне-то это хорошо известно».
– «Ну как, скажи, скажи!»
Так Аньоло и не дал ему проглотить этого куска, и тот никак не мог выкинуть из головы мысли о пятистах флоринах, которые ему не достались, и после этого менее чем через два месяца умер; а между тем Аньоло сказал это в шутку, чтобы озадачить его. Лучше было бы флорентийцу обойтись с ним любезнее и не ставить у себя в конюшне ослов, принадлежавших погонщикам, которых при этом, может быть, и вовсе не было.
Таким образом, Аньоло вернулся в Казентино и не попал на праздник, как он рассчитывал, но зато, может быть, не плохо поздравил того, кто был причиной его неудачи.
Новелла 143
Приходский священник из Сеттимо осмеян, потому что некий незаконнорожденный при встрече с ним доказывает ему в забавных словах, что и он – мул
В предыдущем рассказе показано, как пренебрежительно отнеслись к одному человеку, приравняв его к ослу; в настоящем же рассказе, который последует сейчас, будет показано, как другой человек от сравнения его с мулом почувствовал себя осмеянным в такой степени, что стал навсегда врагом того, кто сделал это сравнение.
Итак, очень недавно существовал, да и теперь еще существует, некий большой шутник, и в такой же мере бедняк, живший постоянно вместе со своей семьей в замке Пульчи, как один из ближних людей. Он был незаконнорожденным и безо всякого смущения говорил об этом сам то в одной, то в другой форме, когда ему казалось, что это забавляет собеседника. В ту пору, когда флорентийская коммуна воевала с римской церковью, человек этот, которого звали Иннаморато, отправился однажды по каким-то своим делам во Флоренцию и на пути увидел случайно, что происходит, как это часто бывает во время войны, набор животных, то есть мулов и ослов, для отправки продовольствия, Возвращаясь в замок по окончании своих дел, он встретил на дороге, ведущей в Сеттимо, священника этого прихода, также незаконнорожденного по происхождению, направляющегося во Флоренцию. Поздоровавшись с Иннаморато, священник спросил его, что нового в городе. Иннаморато ответил на это: «А вы туда идете?»
Священник сказал: «Ну, да. Мне нужно купить кое-что необходимое».
Иннаморато продолжал тогда: «Я вот тоже ходил по своим делам. Но когда я подошел к воротам, там забирали всех мулов для отправки куда-то. Поэтому я повернул и пошел обратно, чтобы и меня не взяли. А вы что сделаете, мессере?»
При этих словах священник тысячу раз изменился в лице, как человек не совсем безупречного происхождения, и сказал: «Ах, чтоб тебе плохая пасха! Ты негодяй!»
А Иннаморато заметил на это: «Ох, не сердитесь на это; ведь вот и я не сержусь».
Тогда священник сказал: «Что же ты хочешь сравнять мое сословие со своим?»
На что Иннаморато ответил: «Там сословие или пустословие, как хотите; а только что касается рождения, то родимся мы на свет на один лад, и я-то считаю вас старшим братом».
Долго и много грозился и ворчал после этого священник, и много лет не говорил больше с Иннаморато, который не обращал на это никакого внимания; рассказывая же об этом случае в деревне и в городе, он потешал многих, кто его слушал.
Новелла 144
При помощи небывалой и грязной шутки Стекки и Мартеллино в присутствии мессера Мастино выбрасывают нижней частью тела много грязи или разбавленных извержений и окатывают ими с головы до ног двух генуэзцев, одетых в богатое платье
В то время, как колесо Фортуны подняло мессера Мастино в городе Вероне на высшую точку, он устроил однажды какой-то праздник, на который, как это всегда бывает, стеклись все шуты Италии, чтобы заработать денег и заставить воду литься на их мельницу. Во время праздника пришло туда двое генуэзцев, очень лощеных и пропитанных, как это у них в обычае, мускусом, а сверх того, очень забавных людей, полушутов, проделывавших часто разные штуки на потеху синьоров. Среди других таких же потешников, бывших на празднике, находились некто по имени Мартеллино и некто по имени Стекки, самые забавные шуты, каких только могла создать природа. Видя, насколько оба эти генуэзца мнили себя великими мастерами и какими разряженными они ходили, похваляясь, – один: «Я бы сделал», другой: «Я бы сказал…» Стекки и Мартеллино заявили им: «Мессер Преццивалле (ибо так звали одного из них; другого же – Дзатино), мы хотим проделать одну вещь, которая покажется вам, может быть, странной: я, Стекки, опорожнюсь так, что получится всего с просяное зерно, не более и не менее».
На это генуэзцы ответили: «Клянусь господней кровью, это невозможно».
Стекки заметил на это: «Вот увидите, возможно или нет».
Во время этого спора подошел к ним Мастино и, послушав их, спросил: «О чем вы спорите?»
Ему разъяснили. Тогда синьор, – а синьоры всегда охочи до необыкновенных вещей, – сказал: «Я хочу посмотреть на это».
На что Стекки заявил: «Попробуем».
А мессер Мастино прибавил: «Приготовьтесь и устраивайтесь в зале».
Тогда Стекки сказал: «Велите принести весы и положите на них просяное зерно, чтобы каждый мог проверить опыт; но пусть эти благородные генуэзцы видят его так, чтобы у них не было сомнений».
Генуэзцы ответили: «И мы хотим видеть его и взвесить то, что получится: вы думаете издеваться над нами, плуты?»
Тогда Стекки сказал: «Отыщите же весы и просяное зерно, а мы с Мартеллино пойдем сперва к себе в комнату, а потом вернемся в залу». Так и было сделано.
Мессер Мастино сел в зале на свое место и стал ждать ответа вместе со всеми своими придворными. Генуэзцы явились с весами и с зернышком проса. Стекки отправился вместе с Мартеллино и, приставив к выходному отверстию сосуд с водой (как он это делал, по-видимому, всегда, когда этого хотел), втянул через седалищную свою часть всю воду в живот и в таком наполненном виде предстал в зале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131