– Мне нужна шляпка, а девушки, с которыми я иду туда, наденут именно такие. Я правда не очень хорошо знаю, какие шляпки лучше для таких случаев…
Она кивает.
– Понимаю. Вы американка?
– Да, это верно, – говорю я, словно признаваясь в тайной вине.
Дама вытягивается в полный рост.
– Такого типа шляпки хороши для англичанок. Англичанки высокие и обычно не отдают должного внимания прическе. А вам я бы посоветовала что-нибудь более изящное, маленькое, возможно, с вуалью.
Она выбирает для меня небольшую шляпку в форме аккуратного колокольчика с прикрепленной к краям полей вуалью тонкого плетения.
– Что-нибудь вроде этого.
Я надеваю ее и тут же ощущаю себя отгороженной от всего мира. Создаваемое вуалью чувство отстраненности и соблазнительной таинственности приводит меня в восторг.
– Теперь видите, насколько лучше? – говорит дама с улыбкой триумфатора.
Я не могу отвести от себя глаз, я кажусь себе кинозвездой. И все же меня пока еще гложут сомнения.
– Но… на тех девушках будут совсем другие шляпки… Может быть, эта окажется не совсем к месту…
Она жестом перебивает меня.
– Я уже сказала, что не хотела бы вмешиваться не в свое дело, но по опыту знаю, что не стоит слишком стараться во всем походить на англичан. В конце концов, быть англичанином – это все равно что быть членом некоего клуба, куда даже не все англичане вхожи. И они не станут уважать вас за это.
С этими словами она поворачивается и уходит в сторону отдела дамского белья и исчезает там окончательно где-то между кашемировыми банными халатами и ночными сорочками из египетского хлопка.
Внезапно я впадаю в панику – единственный здравый голос, услышанный мною сегодня за целый день, покинул меня.
– Подождите! – кричу я и бегу вслед за ней, но уже через мгновение сталкиваюсь лицом к лицу с каким-то трансвеститом из старшего персонала.
Я употребляю слово «трансвестит», так как не могу назвать иначе существо дамского пола с фигурой полузащитника «Новозеландских буйволов», втиснутой в узкие рамки непомерной величины полиэстрового костюма.
Скрестив на груди громадные ручищи, она смотрит на меня.
– Мадам хочет купить шляпу? – требовательно вопрошает великанша, приподняв кустистую бровь Зевса-громовержца.
Я дотрагиваюсь до головы, нащупываю на ней шляпку-колокольчик, и сердце мое уходит в пятки.
– Ох, простите… Я совсем забыла… – запинаясь, оправдываюсь я, чувствуя, что краснею. Пытаюсь обезоружить ее улыбкой. – Я… просто искала одного человека и забыла, что не сняла… это… – Мои оправдания не действуют. Она смотрит на меня как на преступницу, и я начинаю чувствовать себя виноватой и при этом глупо хихикаю. – Постойте, но вы же не можете и вправду думать, что я хотела… – Как бы это сказать? – …умыкнуть шляпку!
Она смотрит на меня, не мигая и пыхтя, как бык перед запряжкой.
Пробую другую тактику.
Снимаю шляпку и с вызовом сую ее ей в руки. (Когда не знаешь, что делать, веди себя как избалованный ребенок.)
– Вот, пожалуйста! – Я картинно закатываю глаза и стараюсь нагнать на себя надменно-негодующий вид. – Вот, возьмите вашу шляпку! А мне, простите, действительно нужно идти!
И когда я уже порываюсь проскочить мимо нее в отчаянном, самоубийственном стремлении к свободе, откуда ни возьмись появляется моя маленькая благородная австрийка.
– Так вы берете ее? – спрашивает она, не подозревая, в какое неловкое положение я попала. – И правильно. Это и в самом деле лучшая шляпка из всего, что есть.
Я собираюсь ответить и вдруг замечаю, что с великаншей-продавщицей творится что-то неладное. Она краснеет и что-то бормочет.
– Леди Касл!!! – Ее кустистые брови подпрыгивают чуть ли не до края волос. – Я прошу простить меня… это просто недоразумение, и я уверена… То есть я хочу сказать… нам так приятно видеть вас!
Леди Касл лишь слегка кивает в ее сторону.
– Согласитесь, ведь эта шляпа лучшая из всего, что здесь есть, – произносит она.
– О да!.. – Великанша торопится выказать услужливость. – У нее, несомненно, очень утонченный вид… и такой уникальный, неповторимый дизайн…
Я молча наблюдаю, как мой недавний враг расползается по полу в приступе угодливости, потом с торжествующим видом забираю у нее шляпку и говорю:
– Леди Касл, я вам очень признательна за то, что вы помогли мне сделать выбор. Вы дали мне бесценный совет.
– Не стоит благодарности. У меня в этих делах большой опыт. Я очень давно поняла всю прелесть вуалей. Они создают волнительное ощущение таинственности и обособленности.
– Вы очень правильно подметили, – соглашаюсь я. – Я уже ощутила эту обособленность, даже, я бы сказала, слишком сильно ощутила. Ведь до того я пыталась соответствовать общему стандарту.
Она качает головой.
– Общему стандарту пусть следуют школьницы. Быть не такой, как все, это не преступление, моя дорогая, это, напротив, весьма ценное качество.
Я пожимаю плечами и робко улыбаюсь.
– Не знаю, не уверена.
– Но это именно так! – восклицает леди Касл. – Вы индивидуальность, женщина, у которой есть свое прошлое, своя судьба. И никто не может отнять этого у вас!
Я заинтригована. После этих слов, произнесенных с такой страстностью и убежденностью, я вдруг ловлю себя на желании пообщаться с ней еще.
– Вы позволите угостить вас чашечкой чая? – говорю я и понимаю, что похожа сейчас на какой-то допотопный персонаж из романа П. Дж. Вудхауса.
Она принимает мое предложение без малейших колебаний, словно для нее естественно приглашение на чай от незнакомки, с которой она встретилась в шляпном отделе одного из самых лучших и дорогих универмагов. Эта уверенность в себе представляется мне тем самым качеством, которого мне самой так не хватает. И вот я расплачиваюсь за шляпку, и мы спускаемся вниз, в великолепный чайный зал универмага «Фортнумс», где леди Касл немедленно заказывает настоящий английский чай с неотъемлемым комплектом из печенья и пирожных.
Я зачарованно слушаю рассказ о ее жизни в Англии и мысленно восхищаюсь непринужденностью и легкостью движений человека, для которого чайная церемония – всего лишь часть обычного ежедневного распорядка.
– Англичане – замечательные люди. Я обожаю их, – замечает она, кладя в чай ломтик лимона. – Если бы не англичане, меня бы не было в живых. А история такая: во время войны меня ребенком выслали из Австрии. Мать посадила меня на поезд, и я поехала. Только я одна и осталась в живых. Только я одна, – тихо повторяет она. – Я не знаю, почему мне так повезло, но это действительно так. Теперь англичане – моя семья. – Она аккуратно придавливает ложечкой лимон к стенке фарфоровой чашки. – Но как и в большинстве семей, все складывается не так уж просто.
– Но теперь вы леди, – многозначительно замечаю я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Она кивает.
– Понимаю. Вы американка?
– Да, это верно, – говорю я, словно признаваясь в тайной вине.
Дама вытягивается в полный рост.
– Такого типа шляпки хороши для англичанок. Англичанки высокие и обычно не отдают должного внимания прическе. А вам я бы посоветовала что-нибудь более изящное, маленькое, возможно, с вуалью.
Она выбирает для меня небольшую шляпку в форме аккуратного колокольчика с прикрепленной к краям полей вуалью тонкого плетения.
– Что-нибудь вроде этого.
Я надеваю ее и тут же ощущаю себя отгороженной от всего мира. Создаваемое вуалью чувство отстраненности и соблазнительной таинственности приводит меня в восторг.
– Теперь видите, насколько лучше? – говорит дама с улыбкой триумфатора.
Я не могу отвести от себя глаз, я кажусь себе кинозвездой. И все же меня пока еще гложут сомнения.
– Но… на тех девушках будут совсем другие шляпки… Может быть, эта окажется не совсем к месту…
Она жестом перебивает меня.
– Я уже сказала, что не хотела бы вмешиваться не в свое дело, но по опыту знаю, что не стоит слишком стараться во всем походить на англичан. В конце концов, быть англичанином – это все равно что быть членом некоего клуба, куда даже не все англичане вхожи. И они не станут уважать вас за это.
С этими словами она поворачивается и уходит в сторону отдела дамского белья и исчезает там окончательно где-то между кашемировыми банными халатами и ночными сорочками из египетского хлопка.
Внезапно я впадаю в панику – единственный здравый голос, услышанный мною сегодня за целый день, покинул меня.
– Подождите! – кричу я и бегу вслед за ней, но уже через мгновение сталкиваюсь лицом к лицу с каким-то трансвеститом из старшего персонала.
Я употребляю слово «трансвестит», так как не могу назвать иначе существо дамского пола с фигурой полузащитника «Новозеландских буйволов», втиснутой в узкие рамки непомерной величины полиэстрового костюма.
Скрестив на груди громадные ручищи, она смотрит на меня.
– Мадам хочет купить шляпу? – требовательно вопрошает великанша, приподняв кустистую бровь Зевса-громовержца.
Я дотрагиваюсь до головы, нащупываю на ней шляпку-колокольчик, и сердце мое уходит в пятки.
– Ох, простите… Я совсем забыла… – запинаясь, оправдываюсь я, чувствуя, что краснею. Пытаюсь обезоружить ее улыбкой. – Я… просто искала одного человека и забыла, что не сняла… это… – Мои оправдания не действуют. Она смотрит на меня как на преступницу, и я начинаю чувствовать себя виноватой и при этом глупо хихикаю. – Постойте, но вы же не можете и вправду думать, что я хотела… – Как бы это сказать? – …умыкнуть шляпку!
Она смотрит на меня, не мигая и пыхтя, как бык перед запряжкой.
Пробую другую тактику.
Снимаю шляпку и с вызовом сую ее ей в руки. (Когда не знаешь, что делать, веди себя как избалованный ребенок.)
– Вот, пожалуйста! – Я картинно закатываю глаза и стараюсь нагнать на себя надменно-негодующий вид. – Вот, возьмите вашу шляпку! А мне, простите, действительно нужно идти!
И когда я уже порываюсь проскочить мимо нее в отчаянном, самоубийственном стремлении к свободе, откуда ни возьмись появляется моя маленькая благородная австрийка.
– Так вы берете ее? – спрашивает она, не подозревая, в какое неловкое положение я попала. – И правильно. Это и в самом деле лучшая шляпка из всего, что есть.
Я собираюсь ответить и вдруг замечаю, что с великаншей-продавщицей творится что-то неладное. Она краснеет и что-то бормочет.
– Леди Касл!!! – Ее кустистые брови подпрыгивают чуть ли не до края волос. – Я прошу простить меня… это просто недоразумение, и я уверена… То есть я хочу сказать… нам так приятно видеть вас!
Леди Касл лишь слегка кивает в ее сторону.
– Согласитесь, ведь эта шляпа лучшая из всего, что здесь есть, – произносит она.
– О да!.. – Великанша торопится выказать услужливость. – У нее, несомненно, очень утонченный вид… и такой уникальный, неповторимый дизайн…
Я молча наблюдаю, как мой недавний враг расползается по полу в приступе угодливости, потом с торжествующим видом забираю у нее шляпку и говорю:
– Леди Касл, я вам очень признательна за то, что вы помогли мне сделать выбор. Вы дали мне бесценный совет.
– Не стоит благодарности. У меня в этих делах большой опыт. Я очень давно поняла всю прелесть вуалей. Они создают волнительное ощущение таинственности и обособленности.
– Вы очень правильно подметили, – соглашаюсь я. – Я уже ощутила эту обособленность, даже, я бы сказала, слишком сильно ощутила. Ведь до того я пыталась соответствовать общему стандарту.
Она качает головой.
– Общему стандарту пусть следуют школьницы. Быть не такой, как все, это не преступление, моя дорогая, это, напротив, весьма ценное качество.
Я пожимаю плечами и робко улыбаюсь.
– Не знаю, не уверена.
– Но это именно так! – восклицает леди Касл. – Вы индивидуальность, женщина, у которой есть свое прошлое, своя судьба. И никто не может отнять этого у вас!
Я заинтригована. После этих слов, произнесенных с такой страстностью и убежденностью, я вдруг ловлю себя на желании пообщаться с ней еще.
– Вы позволите угостить вас чашечкой чая? – говорю я и понимаю, что похожа сейчас на какой-то допотопный персонаж из романа П. Дж. Вудхауса.
Она принимает мое предложение без малейших колебаний, словно для нее естественно приглашение на чай от незнакомки, с которой она встретилась в шляпном отделе одного из самых лучших и дорогих универмагов. Эта уверенность в себе представляется мне тем самым качеством, которого мне самой так не хватает. И вот я расплачиваюсь за шляпку, и мы спускаемся вниз, в великолепный чайный зал универмага «Фортнумс», где леди Касл немедленно заказывает настоящий английский чай с неотъемлемым комплектом из печенья и пирожных.
Я зачарованно слушаю рассказ о ее жизни в Англии и мысленно восхищаюсь непринужденностью и легкостью движений человека, для которого чайная церемония – всего лишь часть обычного ежедневного распорядка.
– Англичане – замечательные люди. Я обожаю их, – замечает она, кладя в чай ломтик лимона. – Если бы не англичане, меня бы не было в живых. А история такая: во время войны меня ребенком выслали из Австрии. Мать посадила меня на поезд, и я поехала. Только я одна и осталась в живых. Только я одна, – тихо повторяет она. – Я не знаю, почему мне так повезло, но это действительно так. Теперь англичане – моя семья. – Она аккуратно придавливает ложечкой лимон к стенке фарфоровой чашки. – Но как и в большинстве семей, все складывается не так уж просто.
– Но теперь вы леди, – многозначительно замечаю я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80