Пойдет на штурм, захватит заложников? Или это тоже будет поручено нам? Впрочем, за отдельную плату…
— Шах, кончай паясничать. — Обнорский сегодня явно был не в духе. — Бумаги, скорее всего, находятся там же, где и кассеты. Да, и что касается денег… Я не знаю как ты, Витя, но лично я в данной ситуации, если бы все упиралось исключительно в деньги, заплатил бы любую, я подчеркиваю — любую сумму, чтобы больше ни одна сука не смогла увидеть того, что в этом мире должны видеть только двое — я и моя жена. Я понятно выражаюсь?…
Я вдруг вспомнил об украденных Татьяниных фотографиях, и подумал: тебе, Андрей, такому плодовитому и гениальному писателю с такими возможностями и знакомствами, легко рассуждать о «любых» деньгах. А что делать мне? Впрочем, если бы я сумел найти того, кто это сделал, я ничего бы и платить-то не стал. Наверное, просто убил бы…
— Короче, — вернул меня из мира размышлений о бренном Обнорский. — Глеб, что у нас там вырисовывается?
Спозаранник встрепенулся и раскрыл свой гроссбух:
— Вчера я поручил Каширину прозондировать эту тему по его связям в Законодательном собрании и среди газетчиков. Он сейчас пытается выяснить, первое — не предлагался ли в последнее время какой-либо компромат на наших законодателей, второе — кто является наиболее непримиримым противником бореевской фракции, и третье — не было ли на днях в редакциях местных газет заказа на материалы конкретно по Борееву. Кроме того, Агеева к вечеру должна подготовить справку по всем случаям краж в близлежащем районе за последние два-три месяца, а также выяснить, квартиры каких городских знаменитостей в последнее время обносили подобным образом.
— Так, хорошо. — Шеф откинулся на спинку кресла и красиво закурил.
Сейчас он очень напоминал эдакого крутого босса крупной финансовой корпорации из стандартного американского боевика.
— Виктор, вот тебе адрес и телефон. Поезжай в местный отдел милиции, там есть такой зам по опер майор Филиппов. Зовут его, — Обнорский полистал свой талмуд, — зовут его Владимир Николаевич. Скажешь, что от меня. Он мужик толковый, правда, душноватый малость. За жизнь поговорить — его хлебом не корми, задолбает капитально. В общем, постарайся аккуратненько так разузнать кто там у них «на земле» по квартирным кражам в последнее время проходил.
Причем кражи должны быть не такие, где местные наркоманы лезут на шару и гребут все подряд, а те, что совершались явно по наводке, на заказ. Словом, поспрошай там, что и как. Все ясно?
— Не ясно только одно. Почему именно я должен туда ехать? По-моему, за связь с правоохранительными органами у нас всегда отвечал Зудинцев — ему и флаг в руки.
— Во-первых, Зудинцев с понедельника в отпуске. — Обнорский явно начал свирепеть. — А во-вторых, пока еще в Агентстве приказы отдаю я. И вообще, Витя, тебе не кажется, что в последнее время ты что-то стал слишком часто борзеть? Прежних твоих заслуг никто отрицать не собирается, однако задембелевал ты, по-моему, рановато.
Полемизировать на этот раз я не стал и, почтительно поклонившись, покинул кабинет шефа.

***
Все. Скорее покурить. Иначе я могу не сдержаться и опять сморозить какую-нибудь глупость. Например, кого-нибудь ударить. Ох, с каким бы удовольствием я врезал Алексею Львовичу куда-нибудь пониже пейджера. А потом, сомкнув руки в замок, рубанул бы сверху… Спокойно, Витя, спокойно. Откуда у тебя такие садистские замашки?
К моему удивлению, в нашей курилке, являвшейся местом постоянного обитания женской половины Агентства, на этот раз обитал лишь одинокий Гвичия. Он потягивал «винстон» и в задумчивости смешно шевелил губами.
— О, Шах, привет! — Лицо Зурабика расплылось в радостной улыбке (ну хоть один человек в конторе искренне рад меня видеть). — Ты чего такой мрачный? У шефа был?
— У него. «Великий и ужасный» сегодня был особенно велик и ужасен, а я, как назло, оставил дома свои зеленые очки.
— Да, он про тебя вчера целый день спрашивал. Даже на Оксанку зачем-то наехал. Она потом ко всем приставала — где Шаховский, кто его последний раз видел. А кстати, где тебя носило?
— Да так… Решал одну маленькую личную проблему.
В глазах у Зураба вспыхнули огоньки неподдельного интереса:
— А как ее зовут?
— Кого? — не сразу врубился я.
— Ну твою новую личную проблему, с которой ты зависал целый день…
Я вспомнил как вчера на Загородном продолбался с этой чертовой запаской, а потом дома нажрался как последняя свинья, и вчерашняя злоба снова обрушилась на меня, окатив с ног до головы.
— Ладно, Шах, колись. — Когда разговор заходит о женщинах, отвязаться от Зураба не так-то просто. — Между прочим, Светки вчера тоже не было на работе. Мой аналитический склад ума позволяет предположить…
— Какой-какой склад? Аналитический?… Зурабик, да из тебя такой же аналитик, как… ну я не знаю… как, например, из Спозаранника растлитель.
— Чур меня, — испуганно пробормотал Гвичия и даже попытался изобразить некое подобие крестного знамения, — не поминай имя Глебово всуе.
— Ого! С каких это пор бесстрашный горец стал пасовать перед переселенцем из молдавских долин?
— Понимаешь, сейчас в конторе половина народа свалила в отпуск.
Работать некому. Ну мне Глеб и предложил, есть, мол, интересная важная тема. Короче, я согласился. А теперь он меня каждый день к себе вызывает, выпытывает, сколько сделано, чего и как. Я уже от него просто прячусь, на днях вон даже в женский туалет заскочил. Так он все равно меня там подкараулил.
— А что за тема-то?
— Да тут недавно на Фонтанке опять Чижика-Пыжика украли. Так, Глеб дал мне проверить версию о том, что злоумышленники сдали его в скупку цветных металлов. Я думал, этих пунктов двадцать, ну тридцать, а там их — двести шестнадцать.
— И сколько ты уже отработал?
Гвичия потупился и скромно произнес:
— Тридцать четыре. Они же все раскиданы по городу.
Глядя на его полные неподдельной тоски глаза, я с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
— Слушай, да плюнь ты на это дело. Где твой список?… Поставь здесь галочки и скажи Глебу: так, мол, и так, за день обошел сорок пунктов, похищенного не обнаружил, поиск продолжаю. И чеши себе домой. Этого Чижика на моей памяти уже третий раз воруют. Никакого цветного металла там и в помине нет — обыкновенный чугун, ему цена десять рублей в базарный день.
— Нет. Я так не могу. А если Глеб узнает?
— Да как он узнает? Он что, повторно пойдет все эти скупки обходить?
— Это же Спозаранник, — обреченно вздохнул Зураб. — Он обязательно как-нибудь да узнает.
— Ну смотри… Дело твое.

***
Сигарета была выкурена до самого фильтра, и это означало, что пора приниматься за работу. Однако тащиться в ментовку не было ни малейшего желания — у меня вообще довольно сложные отношения с представителями этой, такой же древней, как проституция и журналистика, профессии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48