Даже чашки той бурды, которую здесь называют кофе. Я все утро занята заботами о вас двоих.
– Что бы ты ни делала, Ада, ты бесподобна, – тихим голосом очень больного человека произнес Шрив. Он приподнял компресс и слабо улыбнулся.
– Ах ты! – Ада шлепнула его по плечу кончиками пальцев. – Вы один другого стоите. Не пытайся очаровать меня своими взглядами и сладкими речами. Думаешь, я не понимаю. Это все игра. Я видела спектакли с твоим участием сотни раз.
Миранда приподнялась на локте, но Ада поспешила к ней и не позволила ей встать.
– Не двигайся. У тебя ужасный синяк на щеке. А внутри... мы даже не представляем, что там. Что-нибудь может быть повреждено. Просто скажи мне, что тебе нужно, детка.
– Я хочу встать и отпустить тебя на завтрак. Я могу присмотреть за Шривом. Все равно он ничего не делает, только лежит.
– И слышать не хочу об этом. – Костюмерша легонько толкнула ее опять на подушки.
– В самом деле, Ада, – запротестовала Миранда. – Я хочу, чтобы ты пошла. Мне тоже надо поесть. Я ничего не ела со вчерашнего дня.
– Конечно. Как я могла забыть. Лежите и отдыхайте. Я вернусь через несколько минут.
– И для меня тоже. – Шрив сложил руки на своем заметно похудевшем животе.
– Просто вели прислать сюда поднос, – сказала Миранда, откидываясь на подушки. – Сама позавтракай и попроси Джорджа проверить все ли в порядке в театре.
Ада с сомнением посмотрела на обоих. Кажется, ни один из них не был в состоянии даже дойти до ванной. Но вечером они выйдут на сцену. Они ни разу не пропустили спектакль. Она похлопала Миранду по руке.
– Я недолго.
Несколько минут в комнате царила тишина. Наконец Миранда вздохнула и зашевелилась. Теплое одеяло сняло боль от удара в живот, но остался синяк величиной с кулак. Другой, меньшего размера, выступил у нее на щеке. Увидев его в зеркале, она почувствовала тошноту.
Сколько всего произошло за эти двадцать четыре часа!
Слеза скатилась ей на щеку. За ней еще одна и еще. Стыдясь своей слабости, она быстро вытерла их рукой. Но от этого они побежали еще быстрее. Она не могла с ними справиться. Они душили ее, не давая дышать.
– Ты плачешь?
– Нет.
– Я чувствую, что плачешь. – Его теплая рука легла ей на бедро, поглаживая напряженные мышцы.
– Мне стыдно. Мне так стыдно. – Каждое ее слово прерывалось рыданием.
– Я знаю.
– Я не должна плакать. Я никогда не плачу.
– Да, никогда не плачешь.
Миранда перевернулась на бок, пряча лицо в подушку.
– Я никогда не думала, что такое может случиться. Если бы я только могла предположить, что пострадаешь ты, я оставила бы Бенджамина Уэстфолла в покое.
Шрив положил свою теплую руку ей на талию. Абсолютно измученный, он продолжал лежать на спине, закрыв глаза. В его голосе звучали теплые нотки, когда он тихо произнес:
– Жизнь совсем не похожа на пьесу. Она только всхлипнула.
Шрив погладил ее по спине.
– В пьесе, когда злодеи наказаны, герои и героини могут спокойно идти домой. В реальной жизни злодеи возвращаются, чтобы снова и снова преследовать их.
– Но как могло случиться, что нас стали преследовать в Новом Орлеане после того, как в Вайоминге Уэстфолл во всем признался? – прошептала Миранда.
Голосом отца Гамлета Шрив ответил:
– Некоторые вещи лучше было оставить провидению. Как могла расплата за смерть твоего отца, после которой прошло почти двадцать лет, настигнуть Уэстфолла в день его величайшего триумфа?
– О Шрив...
– «Убийство выдает себя без слов, хоть и молчит».
– Я не совершила убийства. Я привела в исполнение приговор, – упрямо сказала она.
– Вот именно. Поэтому палач всегда носит маску, чтобы люди не узнали его.
Долгое время они лежали молча. Она страдала от чувства вины. Он – от боли в глазах. Когда он снял компресс, то смог увидеть только размытые цветные полосы. Безумный бег по улицам, драка с де ла Баркой нарушили его начавшееся выздоровление. Он не стал говорить Миранде о своем состоянии. Ей и так плохо.
Ощущение собственного бессилия угнетало Шрива. Он не мог ей помочь. Она лежала рядом с ним, коря себя за все случившееся, и он не мог взвалить на нее еще и свои проблемы. Лучше лежать совершенно неподвижно, и дать телу возможность собраться с силами.
Он почти заснул, когда принесли завтрак. Миранда с аппетитом принялась за еду, а он едва притронулся к своей порции.
За кружкой «бурды», которую в Новом Орлеане все называли кофе, но на самом деле это был цикорий, Миранда заговорила.
– Почему он не вызвал полицию, чтобы арестовать меня?
Шрив пожал плечами.
– Я уверен, что он – частный сыщик. Их не очень-то любят в полицейском участке. Он, вероятно, хотел сам допросить тебя. – Он многозначительно посмотрел на ее опухшую от удара щеку. – Он бы не смог ударить тебя в присутствии представителя закона в этом самом благовоспитанном южном городе.
– Он сказал нечто странное перед тем, как я вырвалась от него и убежала. Он сказал, что ему платят большие деньги за то, чтобы он узнал, кто стоит за убийством Бенджамина Уэстфолла. – Она вопросительно посмотрела на Шрива.
Он перестал делать вид, что ест, и откинулся на спинку стула. Выражение его лица было решительно-мрачным.
– Мы, кажется, столкнулись с чем-то таким, что больше нас обоих вместе взятых.
– Что ты имеешь в виду? Он опять пожал плечами.
– Тебе не приходила в голову мысль, почему Бенджамин Уэстфолл, которому с позором пришлось покинуть свой пост, был назначен на такую высокую должность?
– Армия – это такое место, где благосклонность начальства можно легко вернуть. Таковы условия игры.
– Но он был вне игры больше пятнадцати лет. Наверняка за это время появились другие люди, снискавшие благосклонность начальства. Миранда задумалась.
– Мне помнится, его первая жена была дочерью какого-то конгрессмена или сенатора. Только кого именно...
– Но Бенджамин Уэстфолл уже много лет был женат на твоей матери. Эта связь должна была уже прерваться.
– Не обязательно. Если Уэстфолл поддерживал...
Шрив перебил ее.
– А если у этого конгрессмена или сенатора есть грязная работенка, которую ему понадобилось сделать?
– Я не понимаю...
– Вижу. Задумайся на минутку. Что, если у этого конгрессмена или сенатора найдется грязная работенка? Что, если он хочет, чтобы ее сделал человек, которого он знает? Человек, который без колебания согласится для него на любую грязную работу?
Миранда открыла рот от удивления.
– Кто-то настолько безжалостный, что смог отправить на смерть целый отряд, чтобы погубить только одного человека. Человек, достаточно бессердечный, чтобы заключить свою падчерицу в исправительный дом, где она должна была умереть...
– ...или чтобы убить детектива...
– ...или поджечь театр, полный зрителей. Они переглянулись, охваченные ужасом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Что бы ты ни делала, Ада, ты бесподобна, – тихим голосом очень больного человека произнес Шрив. Он приподнял компресс и слабо улыбнулся.
– Ах ты! – Ада шлепнула его по плечу кончиками пальцев. – Вы один другого стоите. Не пытайся очаровать меня своими взглядами и сладкими речами. Думаешь, я не понимаю. Это все игра. Я видела спектакли с твоим участием сотни раз.
Миранда приподнялась на локте, но Ада поспешила к ней и не позволила ей встать.
– Не двигайся. У тебя ужасный синяк на щеке. А внутри... мы даже не представляем, что там. Что-нибудь может быть повреждено. Просто скажи мне, что тебе нужно, детка.
– Я хочу встать и отпустить тебя на завтрак. Я могу присмотреть за Шривом. Все равно он ничего не делает, только лежит.
– И слышать не хочу об этом. – Костюмерша легонько толкнула ее опять на подушки.
– В самом деле, Ада, – запротестовала Миранда. – Я хочу, чтобы ты пошла. Мне тоже надо поесть. Я ничего не ела со вчерашнего дня.
– Конечно. Как я могла забыть. Лежите и отдыхайте. Я вернусь через несколько минут.
– И для меня тоже. – Шрив сложил руки на своем заметно похудевшем животе.
– Просто вели прислать сюда поднос, – сказала Миранда, откидываясь на подушки. – Сама позавтракай и попроси Джорджа проверить все ли в порядке в театре.
Ада с сомнением посмотрела на обоих. Кажется, ни один из них не был в состоянии даже дойти до ванной. Но вечером они выйдут на сцену. Они ни разу не пропустили спектакль. Она похлопала Миранду по руке.
– Я недолго.
Несколько минут в комнате царила тишина. Наконец Миранда вздохнула и зашевелилась. Теплое одеяло сняло боль от удара в живот, но остался синяк величиной с кулак. Другой, меньшего размера, выступил у нее на щеке. Увидев его в зеркале, она почувствовала тошноту.
Сколько всего произошло за эти двадцать четыре часа!
Слеза скатилась ей на щеку. За ней еще одна и еще. Стыдясь своей слабости, она быстро вытерла их рукой. Но от этого они побежали еще быстрее. Она не могла с ними справиться. Они душили ее, не давая дышать.
– Ты плачешь?
– Нет.
– Я чувствую, что плачешь. – Его теплая рука легла ей на бедро, поглаживая напряженные мышцы.
– Мне стыдно. Мне так стыдно. – Каждое ее слово прерывалось рыданием.
– Я знаю.
– Я не должна плакать. Я никогда не плачу.
– Да, никогда не плачешь.
Миранда перевернулась на бок, пряча лицо в подушку.
– Я никогда не думала, что такое может случиться. Если бы я только могла предположить, что пострадаешь ты, я оставила бы Бенджамина Уэстфолла в покое.
Шрив положил свою теплую руку ей на талию. Абсолютно измученный, он продолжал лежать на спине, закрыв глаза. В его голосе звучали теплые нотки, когда он тихо произнес:
– Жизнь совсем не похожа на пьесу. Она только всхлипнула.
Шрив погладил ее по спине.
– В пьесе, когда злодеи наказаны, герои и героини могут спокойно идти домой. В реальной жизни злодеи возвращаются, чтобы снова и снова преследовать их.
– Но как могло случиться, что нас стали преследовать в Новом Орлеане после того, как в Вайоминге Уэстфолл во всем признался? – прошептала Миранда.
Голосом отца Гамлета Шрив ответил:
– Некоторые вещи лучше было оставить провидению. Как могла расплата за смерть твоего отца, после которой прошло почти двадцать лет, настигнуть Уэстфолла в день его величайшего триумфа?
– О Шрив...
– «Убийство выдает себя без слов, хоть и молчит».
– Я не совершила убийства. Я привела в исполнение приговор, – упрямо сказала она.
– Вот именно. Поэтому палач всегда носит маску, чтобы люди не узнали его.
Долгое время они лежали молча. Она страдала от чувства вины. Он – от боли в глазах. Когда он снял компресс, то смог увидеть только размытые цветные полосы. Безумный бег по улицам, драка с де ла Баркой нарушили его начавшееся выздоровление. Он не стал говорить Миранде о своем состоянии. Ей и так плохо.
Ощущение собственного бессилия угнетало Шрива. Он не мог ей помочь. Она лежала рядом с ним, коря себя за все случившееся, и он не мог взвалить на нее еще и свои проблемы. Лучше лежать совершенно неподвижно, и дать телу возможность собраться с силами.
Он почти заснул, когда принесли завтрак. Миранда с аппетитом принялась за еду, а он едва притронулся к своей порции.
За кружкой «бурды», которую в Новом Орлеане все называли кофе, но на самом деле это был цикорий, Миранда заговорила.
– Почему он не вызвал полицию, чтобы арестовать меня?
Шрив пожал плечами.
– Я уверен, что он – частный сыщик. Их не очень-то любят в полицейском участке. Он, вероятно, хотел сам допросить тебя. – Он многозначительно посмотрел на ее опухшую от удара щеку. – Он бы не смог ударить тебя в присутствии представителя закона в этом самом благовоспитанном южном городе.
– Он сказал нечто странное перед тем, как я вырвалась от него и убежала. Он сказал, что ему платят большие деньги за то, чтобы он узнал, кто стоит за убийством Бенджамина Уэстфолла. – Она вопросительно посмотрела на Шрива.
Он перестал делать вид, что ест, и откинулся на спинку стула. Выражение его лица было решительно-мрачным.
– Мы, кажется, столкнулись с чем-то таким, что больше нас обоих вместе взятых.
– Что ты имеешь в виду? Он опять пожал плечами.
– Тебе не приходила в голову мысль, почему Бенджамин Уэстфолл, которому с позором пришлось покинуть свой пост, был назначен на такую высокую должность?
– Армия – это такое место, где благосклонность начальства можно легко вернуть. Таковы условия игры.
– Но он был вне игры больше пятнадцати лет. Наверняка за это время появились другие люди, снискавшие благосклонность начальства. Миранда задумалась.
– Мне помнится, его первая жена была дочерью какого-то конгрессмена или сенатора. Только кого именно...
– Но Бенджамин Уэстфолл уже много лет был женат на твоей матери. Эта связь должна была уже прерваться.
– Не обязательно. Если Уэстфолл поддерживал...
Шрив перебил ее.
– А если у этого конгрессмена или сенатора есть грязная работенка, которую ему понадобилось сделать?
– Я не понимаю...
– Вижу. Задумайся на минутку. Что, если у этого конгрессмена или сенатора найдется грязная работенка? Что, если он хочет, чтобы ее сделал человек, которого он знает? Человек, который без колебания согласится для него на любую грязную работу?
Миранда открыла рот от удивления.
– Кто-то настолько безжалостный, что смог отправить на смерть целый отряд, чтобы погубить только одного человека. Человек, достаточно бессердечный, чтобы заключить свою падчерицу в исправительный дом, где она должна была умереть...
– ...или чтобы убить детектива...
– ...или поджечь театр, полный зрителей. Они переглянулись, охваченные ужасом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90