Подумайте о том, как часто телесные скорби побеждаются разумом и волей. Человек может выжить даже там, где сдохнут самые сильные и выносливые звери. Так было раньше. Подумайте же, на что мы можем быть способны теперь!
– Да, – сказал Юань Као с поклоном, – мы видим, что ты уже властвуешь над холодом.
– Такие морозы, как сегодняшний, не страшны человеку, который знает, как должна двигаться его кровь. Это пустяк. – Ю Ши пожал плечами. – Возвысившийся разум способен творить с телом многое. Я могу показать вам, как останавливать кровотечение и снимать боль. Но есть множество вещей, которые заинтересуют вас не меньше: знание языка животных и способ установить с ними дружеские отношения; умение вспоминать все, когда-либо слышанное и виденное; искоренение всех чувств и желаний, признанных разумом негодными; умение говорить с другими, не прибегая к помощи слов; постоянное видение реальности такой, какая она есть, без ухода в бесплодные фантазии…
– Уважаемый, но стоим ли мы того, чтобы возобладать всеми этими сокровищами, о которых ты нам поведал? – пробормотал Юань Као. – Нижайше просим тебя отобедать с нами и оставаться здесь столько, сколько будет угодно твоей душе.
Это был великий день в истории деревни. Юань Као не сомневался, что скоро новое учение преобразит весь мир. Как ему хотелось увидеть, каким он, мир, станет лет через десять!
За иллюминаторами во мраке первозданной ночи сверкали миллионы холодных звезд. Огромный Орион, Млечный Путь, застывший светлою рекой, – все ледяное и безмолвное.
Космос походил на бескрайний океан, по которому плыл их крошечный кораблик. Земное солнце давно скрылось в безбрежности небес, остались только ночь, безмолвие и невыразимая краса звезд. Глядя на них, Питер Коринф чувствовал всю разобщенность звездных миров, отделенных друг от друга чудовищными расстояниями. Это заставляло замирать его сердце. Миры, один другого великолепнее, следовали за мирами, но каждый из них был ничтожен по сравнению с тем, что его окружало…
«Может быть, так ты сможешь прийти к Богу…»
Да, наверное, так оно и есть… По крайней мере, за собственные пределы он уже вышел.
Коринф отошел от иллюминатора, с радостью вернувшись в замкнутую ограниченность кабины звездолета. Льюис следил за показаниями приборов, сжимая в зубах потухшую сигару. Глядя на его лицо, можно было подумать, что ничего особенного с ними не происходит, но Коринф точно знал, что холодное дыхание космоса коснулось и его сердца.
Биолог время от времени едва заметно кивал головой. (Работает, как часы. Пси-генератор, иллюминаторы, искусственная система гравитации, вентиляция, сервомеханизмы – кораблик, что надо, – ничего не скажешь.)
Коринф сел в кресло, откинувшись на его спинку и обхватив руками колено. Бросок к звездам был настоящим триумфом человечества и, возможно, величайшим событием в его истории. Человек теперь имел куда больше шансов выжить, он уже не был столь зависим от своей маленькой планеты. Впрочем, сказать, что Коринф торжествовал, было бы преувеличением – событие было слишком масштабным, для того чтобы сейчас его возможно было как-то оценивать.
Конечно же, Коринф всегда понимал, что пространство бесконечно, но это знание было в нем мертвым, бесцветным, условным – десять в такой-то степени и только… Теперь это знание обратилось в часть его самого. Он стал жить в нем и уже никогда не мог обратиться в того человека, которым был прежде.
Движимый силами, недоступными обычным ракетам, корабль преодолевал все эйнштейновские пределы скорости. Впрочем, понятие «скорость» в его случае теряло всяческий смысл, скорее здесь нужно было говорить о некоем взаимодействии корабля и массы всей Вселенной. Изменение его положения в пространстве описывалось формулами совершенно нового раздела математики, специально разработанного применительно к этому случаю. Корабль генерировал собственное псевдогравитационное поле, «горючим» ему служила масса – любая масса, расщеплявшаяся в энергию, что давало выход что-то около девяти, умноженного на десять в двадцатой эрг на грамм. Иллюминаторы на деле были экранами, автоматически компенсировавшими как эффект Доплера, так и аберрации, что позволяло пилотам видеть то, что в любом ином случае оставалось бы невидимым. Половина оборудования корабля была создана специально для того, чтобы кормить, поить и защищать самый драгоценный из его грузов – людей.
Несмотря на то что создатели звездолета прорабатывали его конструкцию в деталях, он не производил впечатления чего-то законченного. Спеша за несколько месяцев завершить то, к чему человечество шло тысячелетия, создатели корабля решили не обременять себя установкой дополнительных компьютеров и роботов, которые могли бы обеспечить автоматическое управление полетом. Пилоты, с их новым мощным интеллектом, вполне справлялись с возникавшими в ходе полета задачами; так, им ничего не стоило решить уравнение в частных производных – и притом, высокого порядка – с той же скоростью, с какой его решали компьютеры последних моделей. Новому человечеству Нужен был свой фронтир, потому-то земные инженеры так спешили с завершением строительства звездолета. Следующий корабль должен был стать уже совсем другим, при этом решающую роль в его разработке должен был сыграть опыт, полученный во время первого полета.
– Космическое излучение существенно не меняется, – сказал Льюис. Ряд инструментов корабля был установлен над его обшивкой, за пределами защитного силового поля. (Стало быть, теория звездообразования может оказаться несостоятельной.)
Коринф кивнул. Пространство на протяжении всего времени полета было буквально пронизано потоками заряженных частиц, летевших неведомо откуда и неведомо куда. Существовали ли у этих потоков определенные источники, или же они были одной из составных частей космоса, наподобие звезд и туманностей? Как профессионал, Коринф не мог не интересоваться этой проблемой.
– На мой взгляд, – отозвался он, – даже непродолжительные полеты, за время которых мы способны исследовать крайне незначительную область пространства, покажут полную несостоятельность нынешних астрофизических теорий. (Нам придется приступить к созданию совершенно новой космологии.)
– Точно так же, как и биологии, – перебил его Льюис. (После того, что произошло со всеми нами, я неоднократно задумывался о природе жизни, и сейчас я близок к признанию возможности существования ее форм, основанных не на углероде, но на чем-то ином.) – Впрочем, поживем – увидим. Какие замечательные слова: «поживем – увидим». Даже на освоение Солнечной системы должны были уйти десятилетия. «Шейла» – сентиментальный Коринф назвал корабль именем своей жены – во время пробного полета успела побывать на Луне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Да, – сказал Юань Као с поклоном, – мы видим, что ты уже властвуешь над холодом.
– Такие морозы, как сегодняшний, не страшны человеку, который знает, как должна двигаться его кровь. Это пустяк. – Ю Ши пожал плечами. – Возвысившийся разум способен творить с телом многое. Я могу показать вам, как останавливать кровотечение и снимать боль. Но есть множество вещей, которые заинтересуют вас не меньше: знание языка животных и способ установить с ними дружеские отношения; умение вспоминать все, когда-либо слышанное и виденное; искоренение всех чувств и желаний, признанных разумом негодными; умение говорить с другими, не прибегая к помощи слов; постоянное видение реальности такой, какая она есть, без ухода в бесплодные фантазии…
– Уважаемый, но стоим ли мы того, чтобы возобладать всеми этими сокровищами, о которых ты нам поведал? – пробормотал Юань Као. – Нижайше просим тебя отобедать с нами и оставаться здесь столько, сколько будет угодно твоей душе.
Это был великий день в истории деревни. Юань Као не сомневался, что скоро новое учение преобразит весь мир. Как ему хотелось увидеть, каким он, мир, станет лет через десять!
За иллюминаторами во мраке первозданной ночи сверкали миллионы холодных звезд. Огромный Орион, Млечный Путь, застывший светлою рекой, – все ледяное и безмолвное.
Космос походил на бескрайний океан, по которому плыл их крошечный кораблик. Земное солнце давно скрылось в безбрежности небес, остались только ночь, безмолвие и невыразимая краса звезд. Глядя на них, Питер Коринф чувствовал всю разобщенность звездных миров, отделенных друг от друга чудовищными расстояниями. Это заставляло замирать его сердце. Миры, один другого великолепнее, следовали за мирами, но каждый из них был ничтожен по сравнению с тем, что его окружало…
«Может быть, так ты сможешь прийти к Богу…»
Да, наверное, так оно и есть… По крайней мере, за собственные пределы он уже вышел.
Коринф отошел от иллюминатора, с радостью вернувшись в замкнутую ограниченность кабины звездолета. Льюис следил за показаниями приборов, сжимая в зубах потухшую сигару. Глядя на его лицо, можно было подумать, что ничего особенного с ними не происходит, но Коринф точно знал, что холодное дыхание космоса коснулось и его сердца.
Биолог время от времени едва заметно кивал головой. (Работает, как часы. Пси-генератор, иллюминаторы, искусственная система гравитации, вентиляция, сервомеханизмы – кораблик, что надо, – ничего не скажешь.)
Коринф сел в кресло, откинувшись на его спинку и обхватив руками колено. Бросок к звездам был настоящим триумфом человечества и, возможно, величайшим событием в его истории. Человек теперь имел куда больше шансов выжить, он уже не был столь зависим от своей маленькой планеты. Впрочем, сказать, что Коринф торжествовал, было бы преувеличением – событие было слишком масштабным, для того чтобы сейчас его возможно было как-то оценивать.
Конечно же, Коринф всегда понимал, что пространство бесконечно, но это знание было в нем мертвым, бесцветным, условным – десять в такой-то степени и только… Теперь это знание обратилось в часть его самого. Он стал жить в нем и уже никогда не мог обратиться в того человека, которым был прежде.
Движимый силами, недоступными обычным ракетам, корабль преодолевал все эйнштейновские пределы скорости. Впрочем, понятие «скорость» в его случае теряло всяческий смысл, скорее здесь нужно было говорить о некоем взаимодействии корабля и массы всей Вселенной. Изменение его положения в пространстве описывалось формулами совершенно нового раздела математики, специально разработанного применительно к этому случаю. Корабль генерировал собственное псевдогравитационное поле, «горючим» ему служила масса – любая масса, расщеплявшаяся в энергию, что давало выход что-то около девяти, умноженного на десять в двадцатой эрг на грамм. Иллюминаторы на деле были экранами, автоматически компенсировавшими как эффект Доплера, так и аберрации, что позволяло пилотам видеть то, что в любом ином случае оставалось бы невидимым. Половина оборудования корабля была создана специально для того, чтобы кормить, поить и защищать самый драгоценный из его грузов – людей.
Несмотря на то что создатели звездолета прорабатывали его конструкцию в деталях, он не производил впечатления чего-то законченного. Спеша за несколько месяцев завершить то, к чему человечество шло тысячелетия, создатели корабля решили не обременять себя установкой дополнительных компьютеров и роботов, которые могли бы обеспечить автоматическое управление полетом. Пилоты, с их новым мощным интеллектом, вполне справлялись с возникавшими в ходе полета задачами; так, им ничего не стоило решить уравнение в частных производных – и притом, высокого порядка – с той же скоростью, с какой его решали компьютеры последних моделей. Новому человечеству Нужен был свой фронтир, потому-то земные инженеры так спешили с завершением строительства звездолета. Следующий корабль должен был стать уже совсем другим, при этом решающую роль в его разработке должен был сыграть опыт, полученный во время первого полета.
– Космическое излучение существенно не меняется, – сказал Льюис. Ряд инструментов корабля был установлен над его обшивкой, за пределами защитного силового поля. (Стало быть, теория звездообразования может оказаться несостоятельной.)
Коринф кивнул. Пространство на протяжении всего времени полета было буквально пронизано потоками заряженных частиц, летевших неведомо откуда и неведомо куда. Существовали ли у этих потоков определенные источники, или же они были одной из составных частей космоса, наподобие звезд и туманностей? Как профессионал, Коринф не мог не интересоваться этой проблемой.
– На мой взгляд, – отозвался он, – даже непродолжительные полеты, за время которых мы способны исследовать крайне незначительную область пространства, покажут полную несостоятельность нынешних астрофизических теорий. (Нам придется приступить к созданию совершенно новой космологии.)
– Точно так же, как и биологии, – перебил его Льюис. (После того, что произошло со всеми нами, я неоднократно задумывался о природе жизни, и сейчас я близок к признанию возможности существования ее форм, основанных не на углероде, но на чем-то ином.) – Впрочем, поживем – увидим. Какие замечательные слова: «поживем – увидим». Даже на освоение Солнечной системы должны были уйти десятилетия. «Шейла» – сентиментальный Коринф назвал корабль именем своей жены – во время пробного полета успела побывать на Луне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50