Потом Сталин встал, бесшумно ступая, подошел к Андрею и, странное дело, независимо от своего невеликого роста посмотрел на Андрея сверху вниз, как, собственно, энтомологу и положено.
– Ну что ж, уважаемый потомок. Садитесь. – Он указал Андрею на одинокий дерматиновый стул, стоящий у ближайшей к двери стене. – Садитесь. И расскажите нам, как вы там живете… в вашем светлом будущем. А то товарищ Берия прислал мне, понимаете ли, какой-то странный доклад… Вы можете себе представить – он пишет, что вы там решили, что вам совсем не обязательно быть… великой державой. Более того. Он говорит, что вы ударными темпами строите капитализм. Причем настолько ударными, что уже достигли уровня 1913 года. Правда… не во всем. Вот что касается территории страны, тут вы, пожалуй, скоро Ивана Грозного догоните, да… Ну это поправимо… Еще десять-пятнадцать лет – и вы сократите территорию до размеров, скажем, Московского княжества. Есть мнение, территория Московского княжества более отвечает вашим… способностям.
Андрей, не ожидавший такого начала разговора, не мог промолвить ни слова.
– А может бить, мы неправильно вас поняли, а? Может бить, вы объясните нам, что же товарищ Берия напутал в своем докладе?
Андрей молчал. В горячечном бреду он тысячи раз представлял, как выкрикивает Сталину ДАТУ, как сообщает ему, как тот ошибался, не веря сообщениям разведки о нападении немцев, как предупреждает… Но такого поворота событий он не ждал.
– Ну же, говорите! Вы же так долго добивались встречи с товарищем Сталиным. Вы же собирались объяснить нам, где же мы, дураки, ошиблись. Мы-то думали, что вы нас поправите.
Молчание продолжалось.
– Что же вы, засранцы, натворили? – тихо, даже ласково, спросил Сталин. – Мы строили державу. Мы недоедали ради вас… Мы создавали армию… Мы воевали… И еще будем воевать… Страшно воевать, если вы нам не врете… А вы? Что же вы такое сделали? Поменяли великую страну на телефончики с цифирками? На собачьи парикмахерские поменяли? – Видно было, что приведенный на одном из допросов список клиентов конторы Андрея его потряс.
– Молчите? Не хотите говорить с товарищем Сталиным? А с Чеботаревым Михаилом Никифоровичем, старшим сержантом Красной Армии, поговорить не хотите? Он ведь ваш прадед, если я не ошибаюсь? Посмотрите ему в глаза и скажете то, что не решились сказать товарищу Сталину. Он недалеко сейчас, в Белоруссии. Можем и вызвать. Нам проще. У нас – одна большая страна… пока. Не хотите? И правильно делаете, что не хотите. Потому что вы промотали все. Все, что смогли. И правильно, что к вам относятся во всем мире как к недоумкам. И слушать вас никто не будет. Потому что вам нечего сказать. А может быть, есть? А? Ну, говорите… гражданин веб-дизайнер!
И совсем уже тихо, так, что кровь застыла в жилах.
– А мы вас послушаем.
– Послушаете? Послушаете?! – таки сорвался, все, хана, хлопнут и будут правы, но говорить как хотел – просто, спокойно и убедительно – сил не было, истерика захлестнула сразу и насовсем. – А когда вы кого-то слушали? Пол-армии в лагерях сгноили, пол-страны немцу сдали, а потом еще двадцать миллионов народу положили, чтобы обратно отвоевать. А потом, после войны – продолжили народ по лагерям да стенкам размазывать, да так, что ни одного приличного человека наверх пролезть не могло. Всех, кто свое мнение имел, – в лагерную пыль, одни слизняки остались. Троцкий вас Красным Бонапартом назвал? Чести много. Скорее, из вас Людовик какой-то там получился. После вас – хоть потоп, ага.
– Понятно. Решили свалить все на… Сталина, – видимо, вождь привычно хотел сказать «на товарища Сталина», но счел неуместным. – Удобная позиция. Очень удобная. Ничего не делать и сваливать вину на хм… давно умерших людей. Вот только эти давно умершие люди, когда их переставало устраивать правительство – это правительство меняли. Иногда – силой. А вы сидели по углам. И досиделись. А когда все рухнуло само, без вашего участия – умудрились доверить выбор правительства доброму дяде из-за океана. Очень удобная позиция… – Сталин уперся взглядом в Андрея: – А как нужно относиться к советам людей, которые сами способны только на переваливание ответственности? Мы думаем, что советы таких людей следует игнорировать. Потому что ничего хорошего такие люди посоветовать не могут.
Андрей молчал. Все рушилось. Сталин обошел стол, покачал головой и нажал на кнопку. Дверь скрипнула, и кто-то профессионально-крепко взял Андрея за плечо. Все. Конец. Все зря, все напрасно. Уже разворачиваясь за ведущим его захватом, под безнадежной волной внезапно нахлынувшего спокойствия, Андрей, вывернув шею, даже не сказал, а прохрипел:
– Вы… Вы хотя бы Якова на фронт не пускайте. Один нормальный человек в семье, и того…
Сталин резко вздернул подбородок-.
– Что вы там сказали про Якова? Товарищ лейтенант, подождите за дверью еще несколько минут, – хватка с руки исчезла, тихий толчок воздуха от бесшумно закрывшейся двери. – А вы говорите. Не бойтесь. Вы не должны испытывать иллюзий, раз уж… владеете информацией. Хуже вам уже не будет. Говорите!
– Погиб Яков. В первые дни войны в плен попал. Застрелили его… При попытке к бегству. – Андрей опускал подробности, не до подробностей было. Смерть смотрела на него через желтые глаза на перекошенном лице вождя. Потом… глаза погасли, стали неживыми. Сталин в несколько секунд постарел и стал, наверное, таким, каким в той жизни выглядел только перед смертью.
– При попытке к бегству, – эхом повторил Сталин.
– Он-то достойно умер… А вот Василий… Василий Сталин… Генерал-лейтенант, блин! Спился он, ваш генерал-лейтенант, как последняя пьянь подзаборная, спился. В одних подштанниках из генеральского пистолета ворон стрелял! Мне врать незачем, чем скорее вы меня кончите, тем мне же лучше! – Истерика опять захлестнула Андрея с головой. – Светлана ваша вообще в Англию сбежала! И написала о вас… Многое написала.
– Что! – Сталин вздрогнул, как от удара хлыстом, и рванулся к нему, как будто хотел задушить. Но рывка не вышло, из вождя как будто вытащили пружину. Андрей, наконец, испугался. Испугался не за себя, тут уж поздно пить боржоми, испугался того, что Сталин рухнет прямо тут, на месте, и умрет, и никто ему больше не поверит, и в создавшейся неразберихе грызни за наследство бравые панцергренадиры промаршируют гусиным шагом по залитой сентябрьским солнцем Красной площади. И он торопливо пробормотал:
– А вот Артем Сергеев…
– Артем? – Сталин ждал последнего удара. Что с того, что Артем, сын его старого друга, был приемным – он тоже был его сыном – Артем?
– Он жив был еще… когда меня… сюда перебросило. Генерал-майор артиллерии. Тоже попал в плен, но сбежал, партизанил, ранен был, вывезли его на самолете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92