- произнес Берестов и тут же позвонил. - Владимир Трофимович? Здравствуйте! Это журналист Леонид Берестов. Мне дали ваш телефон...
- Да-да, я звонил вам утром. Мне сказали, что вы на интервью, услышал Берестов голос типичного кагэбэшника. - В общем-то, Леонид, я вижу, что ваша газета серьезно занимается проблемами НЛО. Я возглавляю научно-исследовательский центр "Аквариус". Это, можно сказать, единственная в стране организация, официально занимающаяся проблемами уфологии. ФСБ открестилась от летающих тарелок ещё в девяносто третьем году и передала все секретные материалы космонавту Павлу Поповичу. Он тогда возглавлял Российскую ассоциацию уфологов. Затем, когда эта ассоциация стала международной, Попович весь архив по этим явлениям передал мне.
- Вы работали в космонавтике?
- Я и по сей день служу в ВВС. Звание - подполковник, кандидат технических наук. Фамилию знаете: Заруднев. Владимир Трофимович. Моя должность председателя научно-исследовательского центра - общественная. В данный момент наш центр располагает уникальными документами о различных явлениях, происходивших на территории страны, которые никогда не публиковались.
"Знает, мерзавец, чем взять", - усмехнулся Берестов, догадываясь, что, несмотря на то что его хотят направить в определенное русло, интересной информации у него действительно много.
- К примеру, собрано много материала по загробной жизни. Причем из первых уст, от очевидцев. Российские больные, пережившие клиническую смерть, описывают тот свет совсем по-другому, чем герои доктора Моуди.
"Ага! Никак хотят низвергнуть в желтизну, - мелькнуло в голове у Берестова. - Пристроить поближе к тому свету. Ну уж дудки". И вдруг вспомнил:
- Это вы организовали в девяносто третьем году приезд в Россию Джорджио Бонджовани?
- Совершенно верно. Есть на счету нашего центра такое мероприятие. Это был второй приезд Джорджио в Россию. Первый тоже организовали мы. Так вот что любопытно: когда он приезжал в первый раз, в девяносто первом году, у него раны кровоточили только в области ступней и ладоней. Когда же он приехал двумя годами позже, кровь уже текла из того места, куда Христа ткнули копьем. В том же году у Бонджовани начал кровоточить лоб. Сейчас, должно быть, кровоточит след от тернового венка.
- Любопытно... - пробормотал Берестов задумчиво. - Извините за мою неосведомленность, но я слышал, что в какой-то из своих приездов он очень хотел встретиться с российскими космонавтами, и особенно с Коваленком.
- Это во время второго приезда. Я и организовал их встречу в Звездном городке.
- И сами присутствовали? - удивился Берестов.
- И присутствовал, и стенографировал их разговор.
- У вас есть стенограмма разговора Бонджовани с Коваленком?
- Есть.
- И можно посмотреть?
- Можно.
- И даже сфотографировать?
- Нет проблем.
Сердце Берестова замерло, как у рыси, унюхавшей добычу.
- Можно подъехать сейчас?
- Подъезжайте, - невозмутимо разрешил подполковник.
Берестов записал адрес (почему-то домашний) и, схватив фотоаппарат, рванул на метро до Ленинского проспекта.
Буквально через двадцать минут он набирал код подъезда подполковника, а ещё через минуту звонил в квартиру на четвертом этаже.
Дверь открыл мужчина, невысокого роста с тонкими бесцветными губами и пытливым взглядом. Во всем его облике чувствовалась военная собранность.
- Леонид? - произнес он сдержанно и распахнул дверь.
В комнате, куда проследовал журналист, одна стена состояла из высоких, до самого потолка, шкафов, а у противоположной - стояли диван и пианино. На журнальном столике лежало несколько картонных папок. По столу были разбросаны любительские фотографии Джорджио Бонджовани. "Подготовился серьезно", - подумал Берестов и сразу уставился на фотографии.
- Присаживайтесь, - коротко произнес подполковник, жестом указывая на диван. - Кофе или чай?
- Без разницы!
Чашки, сахарница и банка растворимого "Нескафе-Голд" тоже были неподалеку - на подоконнике. Все это мигом перекочевало на столик, а журналист все не мог оторваться от фотографий. На них Бонджовани выглядел удивительно домашним. Вот с задранной майкой - охотно демонстрирует любопытным свои кровоподтеки в области сердца. Вот он в постели на белоснежном белье с расплывшимся взором, а в это время его голову гладят тонкие женские руки. Вот он смеющийся в кругу таких же веселых и явно подвыпивших людей. Вот Бонджовани музицирует на пианино, причем на том самом, которое сейчас стоит в комнате. Берестов поднял голову и убедился, что Бонджовани играл на пианино именно в этих стенах.
- Кто это снимал? - спросил Леонид.
- Я, - коротко ответил Заруднев.
- Классно, - похвалил журналист. - Он что же, играет на музыкальных инструментах?
- Только когда на подключке, - кивнул на потолок Заруднев. - Музыке он никогда не учился. И играть в общем-то не умеет. Но когда на него снисходит, он садится за пианино и играет весьма профессионально. Вернее, не он играет, а за него играют.
- И что за музыка у него получается? - поинтересовался Берестов.
- Такой я никогда не слышал, - ответил Заруднев. - Явно что-то неземное. Это словами не передашь.
- Записи нет?
- К сожалению, нет. С записью я как-то не сообразил, - улыбнулся виновато подполковник. - Видите ли, в России к Бонджовани все относились как к святому. Каждый хотел до него дотронуться. А он себя считает обыкновенным человеком. Только с особенностями. Я думаю, что он сам не понимает, почему ему выпали эти испытания. Когда к нему обращались как к полубогу, у него в лице появлялась растерянность. Кстати, кофе сыпьте сами.
Берестов бросил себе ложку кофе, Заруднев налил кипятку.
- По поводу Коваленка, - продолжал Владимир Трофимович, деловито помешивая в чашке, - Бонджовани сразу же, с первого дня приезда стал просить меня организовать с ним встречу. Он встречался со многими, в первую очередь - с религиозными и общественными деятелями, с депутатами, простыми людьми, художниками, музыкантами, даже с Горбачевым. Но он так настойчиво просил организовать встречу с Коваленком, что я заподозрил: он знает нечто такое, чего не знаем мы, а именно что произошло на околоземной орбите в о время полета "Союза" в семьдесят шестом году. И точно, когда они встретились, первый вопрос Бонджовани к Коваленка был таким: "Что за инородный объект вы видели на орбите во время полета?" Коваленок подумал немного и ответил, что не знает, что это был за объект. Вот, кстати, стенограмма их разговора.
Заруднев развязал верхнюю папку и извлек два скрепленных листочка со стенограммой, отпечатанной на простой машинке. "Даже если документ выхолощен, все равно в нем содержится прямая речь космонавта, признающегося, что, кроме них, на орбите присутствовал ещё кто-то", подумал Берестов и углубился в чтение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
- Да-да, я звонил вам утром. Мне сказали, что вы на интервью, услышал Берестов голос типичного кагэбэшника. - В общем-то, Леонид, я вижу, что ваша газета серьезно занимается проблемами НЛО. Я возглавляю научно-исследовательский центр "Аквариус". Это, можно сказать, единственная в стране организация, официально занимающаяся проблемами уфологии. ФСБ открестилась от летающих тарелок ещё в девяносто третьем году и передала все секретные материалы космонавту Павлу Поповичу. Он тогда возглавлял Российскую ассоциацию уфологов. Затем, когда эта ассоциация стала международной, Попович весь архив по этим явлениям передал мне.
- Вы работали в космонавтике?
- Я и по сей день служу в ВВС. Звание - подполковник, кандидат технических наук. Фамилию знаете: Заруднев. Владимир Трофимович. Моя должность председателя научно-исследовательского центра - общественная. В данный момент наш центр располагает уникальными документами о различных явлениях, происходивших на территории страны, которые никогда не публиковались.
"Знает, мерзавец, чем взять", - усмехнулся Берестов, догадываясь, что, несмотря на то что его хотят направить в определенное русло, интересной информации у него действительно много.
- К примеру, собрано много материала по загробной жизни. Причем из первых уст, от очевидцев. Российские больные, пережившие клиническую смерть, описывают тот свет совсем по-другому, чем герои доктора Моуди.
"Ага! Никак хотят низвергнуть в желтизну, - мелькнуло в голове у Берестова. - Пристроить поближе к тому свету. Ну уж дудки". И вдруг вспомнил:
- Это вы организовали в девяносто третьем году приезд в Россию Джорджио Бонджовани?
- Совершенно верно. Есть на счету нашего центра такое мероприятие. Это был второй приезд Джорджио в Россию. Первый тоже организовали мы. Так вот что любопытно: когда он приезжал в первый раз, в девяносто первом году, у него раны кровоточили только в области ступней и ладоней. Когда же он приехал двумя годами позже, кровь уже текла из того места, куда Христа ткнули копьем. В том же году у Бонджовани начал кровоточить лоб. Сейчас, должно быть, кровоточит след от тернового венка.
- Любопытно... - пробормотал Берестов задумчиво. - Извините за мою неосведомленность, но я слышал, что в какой-то из своих приездов он очень хотел встретиться с российскими космонавтами, и особенно с Коваленком.
- Это во время второго приезда. Я и организовал их встречу в Звездном городке.
- И сами присутствовали? - удивился Берестов.
- И присутствовал, и стенографировал их разговор.
- У вас есть стенограмма разговора Бонджовани с Коваленком?
- Есть.
- И можно посмотреть?
- Можно.
- И даже сфотографировать?
- Нет проблем.
Сердце Берестова замерло, как у рыси, унюхавшей добычу.
- Можно подъехать сейчас?
- Подъезжайте, - невозмутимо разрешил подполковник.
Берестов записал адрес (почему-то домашний) и, схватив фотоаппарат, рванул на метро до Ленинского проспекта.
Буквально через двадцать минут он набирал код подъезда подполковника, а ещё через минуту звонил в квартиру на четвертом этаже.
Дверь открыл мужчина, невысокого роста с тонкими бесцветными губами и пытливым взглядом. Во всем его облике чувствовалась военная собранность.
- Леонид? - произнес он сдержанно и распахнул дверь.
В комнате, куда проследовал журналист, одна стена состояла из высоких, до самого потолка, шкафов, а у противоположной - стояли диван и пианино. На журнальном столике лежало несколько картонных папок. По столу были разбросаны любительские фотографии Джорджио Бонджовани. "Подготовился серьезно", - подумал Берестов и сразу уставился на фотографии.
- Присаживайтесь, - коротко произнес подполковник, жестом указывая на диван. - Кофе или чай?
- Без разницы!
Чашки, сахарница и банка растворимого "Нескафе-Голд" тоже были неподалеку - на подоконнике. Все это мигом перекочевало на столик, а журналист все не мог оторваться от фотографий. На них Бонджовани выглядел удивительно домашним. Вот с задранной майкой - охотно демонстрирует любопытным свои кровоподтеки в области сердца. Вот он в постели на белоснежном белье с расплывшимся взором, а в это время его голову гладят тонкие женские руки. Вот он смеющийся в кругу таких же веселых и явно подвыпивших людей. Вот Бонджовани музицирует на пианино, причем на том самом, которое сейчас стоит в комнате. Берестов поднял голову и убедился, что Бонджовани играл на пианино именно в этих стенах.
- Кто это снимал? - спросил Леонид.
- Я, - коротко ответил Заруднев.
- Классно, - похвалил журналист. - Он что же, играет на музыкальных инструментах?
- Только когда на подключке, - кивнул на потолок Заруднев. - Музыке он никогда не учился. И играть в общем-то не умеет. Но когда на него снисходит, он садится за пианино и играет весьма профессионально. Вернее, не он играет, а за него играют.
- И что за музыка у него получается? - поинтересовался Берестов.
- Такой я никогда не слышал, - ответил Заруднев. - Явно что-то неземное. Это словами не передашь.
- Записи нет?
- К сожалению, нет. С записью я как-то не сообразил, - улыбнулся виновато подполковник. - Видите ли, в России к Бонджовани все относились как к святому. Каждый хотел до него дотронуться. А он себя считает обыкновенным человеком. Только с особенностями. Я думаю, что он сам не понимает, почему ему выпали эти испытания. Когда к нему обращались как к полубогу, у него в лице появлялась растерянность. Кстати, кофе сыпьте сами.
Берестов бросил себе ложку кофе, Заруднев налил кипятку.
- По поводу Коваленка, - продолжал Владимир Трофимович, деловито помешивая в чашке, - Бонджовани сразу же, с первого дня приезда стал просить меня организовать с ним встречу. Он встречался со многими, в первую очередь - с религиозными и общественными деятелями, с депутатами, простыми людьми, художниками, музыкантами, даже с Горбачевым. Но он так настойчиво просил организовать встречу с Коваленком, что я заподозрил: он знает нечто такое, чего не знаем мы, а именно что произошло на околоземной орбите в о время полета "Союза" в семьдесят шестом году. И точно, когда они встретились, первый вопрос Бонджовани к Коваленка был таким: "Что за инородный объект вы видели на орбите во время полета?" Коваленок подумал немного и ответил, что не знает, что это был за объект. Вот, кстати, стенограмма их разговора.
Заруднев развязал верхнюю папку и извлек два скрепленных листочка со стенограммой, отпечатанной на простой машинке. "Даже если документ выхолощен, все равно в нем содержится прямая речь космонавта, признающегося, что, кроме них, на орбите присутствовал ещё кто-то", подумал Берестов и углубился в чтение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52