Наскоро покончив с нехитрым ужином, возвратились в номер, и старший лейтенант снова вынул блокнот. Показания сельчан, поднятых выстрелами из своих постелей, были скудными и противоречивыми. Сходились они лишь на том, что к машине бежали трое. А дальше уже начинались противоречия. Одни утверждали, что это были голубые "Жигули", другие толковали о "Жигулях" серого цвета, третьи будто бы видели светлую "Волгу".
- А уж о выстрелах и говорить не приходится, - Чобу не сдержал улыбки, - если судить по их показаниям, то настоящий бой произошел. Только пушек не хватало.
- А что ты удивляешься, Степан Афанасьевич? Пора уже привыкнуть к таким чудесам. Не зря у нас говорят: врет, как очевидец. Грубовато, но верно. - Прочитав на лицах собеседников несогласие, он уточнил. - Я говорю не об умышленной лжи, это уже другой вопрос. Просто каждый человек воспринимает увиденное по-своему. Дай-ка сигарету, Степан Афанасьевич. Подполковник курил редко и с собой сигарет не носил. Закурив, Кучеренко продолжал: - Читал я в молодости одну книгу, названия и автора уже не помню, а эпизод запомнился на всю жизнь, - вот вам, кстати еще одна особенность человеческой памяти. - Он помолчал, неумело затянулся сигаретой. - В Англии дело было. Посадили, значит, в тюрьму одного ученого человека, историка. В тюрьме он продолжал работать над своей книгой. Настоящий, видно, был ученый. Однажды он из окна своей камеры увидел, как на тюремном дворе ссорятся узники. На другой день во время прогулки рассказал об увиденном своему товарищу по заключению, который тоже был свидетелем этой сцены. И был поражен тем, как сильно разнятся их наблюдения. И подумал: если можно допустить ошибки, описывая то, что видел вчера собственными глазами, то как трудно восстановить ход событий многолетней давности. И сжег свою рукопись*. Настоящий был ученый, - с уважением повторил Кучеренко. - Я, признаться, тогда не совсем поверил этому рассказу, но после неоднократно убеждался: все правильно. Избирательна, индивидуальна наша память, тут многое зависит от личности очевидца, его профессии.
_______________
* Подполковник приводит эпизод из рассказа Анатоля Франса
"Кренкебиль".
Чобу и Енаки слушали его с интересом.
- Поручили мне вести одно дело по автоаварии, я тогда только начинал службу, следователем был. Стал допрашивать свидетелей. Один точно назвал и цвет машины, и повреждения описал. Оказалось - шофер по специальности. Художнику запомнилось лицо водителя, а одна дама все толковала о покрое и цвете платья, в которое была одета сидящая рядом с шофером женщина.
- А что должен был запомнить оперативник, Петр Иванович? - хитро улыбнулся Чобу.
- Все, молодой человек, все, что надо. Во всяком случае - как можно больше. - Он посмотрел на часы: - Спать пора, ребятки, устал я что-то сегодня.
"Ребятки" поднялись, стали прощаться. Уже у самой двери Кучеренко окликнул Степана:
- Минутку, Степан Афанасьевич. Чуть не забыл: кража церкви в Селиште у нас проходила? Я что-то не припоминаю такое происшествие. Неужели старею?
- Первый раз слышу об этой краже, Петр Иванович, не было ее в сводке. Так что с памятью у вас все в порядке. Дай бог каждому, как говорится...
- Ну и отлично. Завтра пораньше и отправимся в эту церковь, познакомимся с архангелами Михаилом и Гавриилом поближе.
В этот ранний утренний час церковь архангелов Михаила и Гавриила была закрыта. Кучеренко и его спутники остановились возле новых, недавно окрашенных дверей с поблескивающим на утреннем солнце тоже новеньким замком. На церковном дворе не было ни души. Они стояли, обсуждая, что предпринять, как вдруг калитка отворилась и во двор вышел невысокий полный человек.
- Кто вы, уважаемые, будете? - холодно и неприязненно спросил он, подойдя вплотную к оперативникам. Его маленькие, заплывшие глаза на одутловатом круглом лице смотрели неприветливо, настороженно.
- Из милиции... Извините, с кем имею честь? - в тон ему задал вопрос подполковник.
- Священник я, отец Леонид, в миру - Мардарь Леонид Павлович.
Кучеренко разглядывал своего собеседника. Ничто не выдавало в нем духовного лица. Дорогое серое пальто, щегольские ботинки, меховая шапка... Разве только длинные волосы, ниспадающие на плечи, да бородка клинышком.
- Скажите, Леонид Павлович, когда вашу церковь обокрали? - без долгих предисловий спросил подполковник. В том, что кража действительно была, он почти не сомневался. Судя по облупившейся, потрескавшейся штукатурке, церковь давно не ремонтировалась, а вот дверь была явно новая и замок тоже.
- Так вот в чем дело! - Мардарь как будто удивился. - А я полагал все уже кончено.
- Что - кончено? - не понял подполковник.
- Да дело это... Нам так милиция и сообщила. И бумагу прислали.
- Кто именно прислал?
- Участковый наш, кто же еще... Нет смысла, пишет, ловить злоумышленников, ущерб, мол, мизерный. Ничего себе - мизерный... В одной только дарохранительнице килограмм чистого серебра было. И крест напрестольный, тоже серебряный, украли, и дискосы. - Священник неприязненно посмотрел прямо в глаза подполковнику. - Икону Иоанна Ботезаторула унесли, старинную... В смутные времена уцелела, а сейчас вот украли...
- А когда же кража произошла? - спросил Кучеренко, несколько озадаченный услышанным рассказом.
- В ночь на пресвятой Покров владычицы нашей Богородицы и приснодевы Марии. Меня, правда, не было здесь тогда, на курорте лечился, печень у меня, - счел нужным пояснить священник.
- Извините, гражданин Мардарь, - как можно вежливее произнес подполковник, - пожалуйста, выражайтесь точнее, мы в ваших церковных праздниках не очень разбираемся.
- Это я знаю... Зато в другом разбираетесь, - священник снова бросил злобный взгляд на подполковника.
Беседа принимала неожиданный поворот, но Кучеренко не собирался отступать.
- Так в чем же мы, по-вашему, разбираемся? Поясните? Я, видите ли, не люблю намеков.
- Как с религией бороться, вот в чем, с опиумом для народа, как вы говорите. Это безбожники осквернили наш храм, простите, - атеисты, священник язвительно улыбнулся.
- Вы неточно цитируете Маркса, Леонид Павлович, у него сказано: религия - опиум народа. Улавливаете разницу? И не безбожники-атеисты церковь ограбили, а обыкновенные воры, преступники. Между прочим, и среди верующих они встречаются. Разве не так?
- В священном писании сказано: не укради, - пробормотал священник. Великий грешник тот, кто позарится на чужое добро.
- У вас - грешник, а по советскому закону - преступник.
- Так почему же их не ищут? - в маленьких глазках Мардаря снова вспыхнула неприязнь.
- Именно для этого мы и здесь.
- Что-то поздновато пожаловали, теперь ищи ветра в поле. - Священник снял шапку, поправил выбившиеся волосы. Он явно следил за своей внешностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50