- с плохо скрываемой злостью процедил Воронков.
Эти слова прозвучали так неожиданно грубо, будто их произнес другой человек: не этот, с вежливыми, вкрадчивыми, интеллигентными манерами, а другой - циничный, вульгарный. Однако Воронков мгновенно опомнился: Извините, я, кажется, немного погорячился. Это ошибка, чудовищная ошибка... трагическая... - Он хотел еще что-то сказать, но его остановил Ковчук:
- Олег Георгиевич, упорным отрицанием вы только усугубляете свою вину. Однако у вас еще есть возможность как-то облегчить свою участь, и для этого требуется только одно - чистосердечное и полное признание.
- В чем виноват, я уже признался. Действительно, нехорошо получилось с этими картинами... и с вазой с точки зрения этики. И с удостоверением тоже. А больше ни в чем нет моей вины. - Голос его звучал тихо и проникновенно.
Полковник с минуту внимательно разглядывал Воронкова, словно увидел его впервые, и с оттенком сожаления произнес:
- Ну что ж, в таком случае пеняйте на себя. С разрешения следователя мы сейчас проведем очную ставку. - Он нажал кнопку звонка. Появился конвойный. - Приведите арестованного Хынку, - распорядился Ковчук.
Воронков бросил быстрый, испуганный взгляд на дверь.
Минут через десять старшина привел Хынку. Тот хмуро глянул на сидящих в кабинете и молча сел на стул, также поставленный посредине комнаты.
- Скажите, Хынку, вы знаете этого человека и какие у вас с ним взаимоотношения? - полковник указал на Воронкова. - Хынку исподлобья взглянул на сидящего напротив Воронкова, и в его мутных глазах мелькнуло нечто, похожее на удовлетворение, однако ничего не ответил и тут же отвернулся.
- Смотрю я на вас, Хынку, и удивляюсь, - продолжал Ковчук, - неужели не надоело в молчанку играть? Пока вы, извините, комедию ломаете, ваши дружки времени не теряют. - Он раскрыл папку. - Вот протоколы допросов Ботнаря, Кравчука и Кангаша. Раскололись ваши дружки, не в вашу пользу показания, совсем не в вашу. Выходит, вы, Хынку, во всем виноваты. Организатор. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так что советую подумать. Итак, повторяю вопрос: вы знакомы с сидящим напротив вас гражданином?
Ответа не последовало, и полковник обратился с этим же вопросом к Воронкову. Воронков, избегая устремленного на него выжидательного взгляда Хынку, пробормотал:
- Да, знаю. Его зовут Спиридон Хынку.
В глазах Хынку зажегся недобрый блеск, но он продолжал хранить молчание, в упор глядя на Воронкова.
- При каких обстоятельствах вы познакомились с Хынку? Расскажите подробнее. - Ковчук обернулся к Чобу, чтобы убедиться, не забыл ли тот о протоколе.
- Месяца три назад он пришел ко мне на квартиру и говорит: "Слышал я, что вы собираете старинные предметы искусства." От кого слышал - не сказал, а я не стал спрашивать, меня ведь многие знают как коллекционера. "Ну так вот, - продолжает, - кое-что могу предложить". Я заинтересовался. Хынку открывает сумку и вынимает несколько крестов, дарохранительниц, чаш и еще что-то, я уж не припомню сейчас. Красивые были вещи, редкостные. Я, естественно, спросил, откуда у него они. Хынку пояснил, что купил или выменял у какой-то вдовой попадьи, у нее на чердаке много всякого пылится. Но я ничего у него не приобрел.
- Почему же, если вещи вам понравились? - Ковчук сделал вид, что удивлен.
- По двум причинам, - не сразу, а как бы после раздумья ответил Воронков. - Во-первых, цены он называл непомерные, фантастические, а главное не в этом: мне показалось, что вещи краденые. Очень уж все подозрительно выглядело. - Он снова помолчал и виноватым голосом добавил: - Конечно, я должен был сразу сообщить, куда следует.
В кабинете раздался сдавленный вскрик, больше похожий на стон, Хынку вскочил и с поднятым над головой стулом кинулся на Воронкова. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы Чобу промедлил и не успел схватить его руку в железные клещи. Хынку взвыл от боли. Немного придя в себя, бешено вращая глазами, он глухо прошипел:
- Это я, значит, вор, а ты, падла, чистенький? Он, он во всем виноват, гражданин начальник, наводку давал и вещи с дела покупал, а теперь кружева плетет, падла. Нет уж, вместе будем дерево полировать*. Хынку снова сделал попытку подняться со стула, но стоящий рядом Чобу мягко положил ему на плечо свою тяжелую руку, и тот сразу обмяк.
_______________
* П о л и р о в а т ь д е р е в о - сидеть на скамье
подсудимых.
Заметно побледневший Воронков брезгливо пожал плечами:
- Чушь, бред сумасшедшего. Больной человек. Где доказательства?
При упоминании о доказательствах Хынку весь зашелся:
- Смотри, какой прокурор выискался, доказательства требует. Сам взвешивал еще вещички с дела, по шестьдесят копеек за грамм давал за скуржевые, а простые почти задарма брал. Шакал, барыга проклятый!
- Спокойнее, Хынку, давайте обо всем по порядку. - Ковчук счел, наконец, нужным вмешаться. - На чем взвешивал Воронков серебряные вещи?
- На весах, на чем же еще, зеленые такие весы, на кухне.
- В каком именно месте на кухне? Не можете ли поточнее?
- На кухне, я же говорю, в нише за занавеской.
Ковчук вопросительно взглянул на Кучеренко, который молча кивнул.
- На сегодня, пожалуй, хватит, - полковник нажал кнопку звонка. Уведите арестованных, - приказал Ковчук.
Хынку быстро поднялся, сам, без команды конвоира, заложил руки за спину. Воронков же продолжал сидеть, понурив голову. Для него очная ставка продолжалась. Очная ставка с самим собой, со своей совестью, добрым именем, - со всем тем, что теперь осталось позади.
- Вставайте, гражданин, - поторопил его сержант.
Воронков очнулся, встал, не поднимая головы, скрылся за обитой черным дерматином дверью.
- С Хынку, пожалуй, все ясно. Уголовник, жалкий сломленный человек. А этому Воронкову что было нужно?.. - задумчиво, как бы размышляя сам с собой, промолвил Ковчук. - Никогда, наверное, не пойму. Все, кажется, было у человека - и так низко пасть...
- А что тут непонятного, Никанор Диомидович? Жадность фраера сгубила, как выражаются наши клиенты.
Все, кроме Ковчука, улыбнулись.
- Почему-то не каждого она, эта самая жадность, губит. Вот в чем вопрос. - Начальник управления помолчал. - Благодарю за службу. Все свободны.
ИЗ ПОСЛЕДНЕГО СЛОВА
ПОДСУДИМОГО ВОРОНКОВА НА СУДЕ
Я потерял все, что может иметь полноценный гражданин нашей страны: любимую работу, уважение окружающих, доброе имя... Я всю сознательную жизнь восхищался и преклонялся перед искусством, музыкой, литературой. Теперь я буду надолго лишен этого. Во всем случившемся виню только себя и постараюсь честным трудом искупить вину перед народом, людьми...
ИЗ ОСОБОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ВЕРХОВНОГО СУДА
...Одной из причин, способствующих совершению преступлений, следует считать отсутствие должной организации охраны церквей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Эти слова прозвучали так неожиданно грубо, будто их произнес другой человек: не этот, с вежливыми, вкрадчивыми, интеллигентными манерами, а другой - циничный, вульгарный. Однако Воронков мгновенно опомнился: Извините, я, кажется, немного погорячился. Это ошибка, чудовищная ошибка... трагическая... - Он хотел еще что-то сказать, но его остановил Ковчук:
- Олег Георгиевич, упорным отрицанием вы только усугубляете свою вину. Однако у вас еще есть возможность как-то облегчить свою участь, и для этого требуется только одно - чистосердечное и полное признание.
- В чем виноват, я уже признался. Действительно, нехорошо получилось с этими картинами... и с вазой с точки зрения этики. И с удостоверением тоже. А больше ни в чем нет моей вины. - Голос его звучал тихо и проникновенно.
Полковник с минуту внимательно разглядывал Воронкова, словно увидел его впервые, и с оттенком сожаления произнес:
- Ну что ж, в таком случае пеняйте на себя. С разрешения следователя мы сейчас проведем очную ставку. - Он нажал кнопку звонка. Появился конвойный. - Приведите арестованного Хынку, - распорядился Ковчук.
Воронков бросил быстрый, испуганный взгляд на дверь.
Минут через десять старшина привел Хынку. Тот хмуро глянул на сидящих в кабинете и молча сел на стул, также поставленный посредине комнаты.
- Скажите, Хынку, вы знаете этого человека и какие у вас с ним взаимоотношения? - полковник указал на Воронкова. - Хынку исподлобья взглянул на сидящего напротив Воронкова, и в его мутных глазах мелькнуло нечто, похожее на удовлетворение, однако ничего не ответил и тут же отвернулся.
- Смотрю я на вас, Хынку, и удивляюсь, - продолжал Ковчук, - неужели не надоело в молчанку играть? Пока вы, извините, комедию ломаете, ваши дружки времени не теряют. - Он раскрыл папку. - Вот протоколы допросов Ботнаря, Кравчука и Кангаша. Раскололись ваши дружки, не в вашу пользу показания, совсем не в вашу. Выходит, вы, Хынку, во всем виноваты. Организатор. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так что советую подумать. Итак, повторяю вопрос: вы знакомы с сидящим напротив вас гражданином?
Ответа не последовало, и полковник обратился с этим же вопросом к Воронкову. Воронков, избегая устремленного на него выжидательного взгляда Хынку, пробормотал:
- Да, знаю. Его зовут Спиридон Хынку.
В глазах Хынку зажегся недобрый блеск, но он продолжал хранить молчание, в упор глядя на Воронкова.
- При каких обстоятельствах вы познакомились с Хынку? Расскажите подробнее. - Ковчук обернулся к Чобу, чтобы убедиться, не забыл ли тот о протоколе.
- Месяца три назад он пришел ко мне на квартиру и говорит: "Слышал я, что вы собираете старинные предметы искусства." От кого слышал - не сказал, а я не стал спрашивать, меня ведь многие знают как коллекционера. "Ну так вот, - продолжает, - кое-что могу предложить". Я заинтересовался. Хынку открывает сумку и вынимает несколько крестов, дарохранительниц, чаш и еще что-то, я уж не припомню сейчас. Красивые были вещи, редкостные. Я, естественно, спросил, откуда у него они. Хынку пояснил, что купил или выменял у какой-то вдовой попадьи, у нее на чердаке много всякого пылится. Но я ничего у него не приобрел.
- Почему же, если вещи вам понравились? - Ковчук сделал вид, что удивлен.
- По двум причинам, - не сразу, а как бы после раздумья ответил Воронков. - Во-первых, цены он называл непомерные, фантастические, а главное не в этом: мне показалось, что вещи краденые. Очень уж все подозрительно выглядело. - Он снова помолчал и виноватым голосом добавил: - Конечно, я должен был сразу сообщить, куда следует.
В кабинете раздался сдавленный вскрик, больше похожий на стон, Хынку вскочил и с поднятым над головой стулом кинулся на Воронкова. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы Чобу промедлил и не успел схватить его руку в железные клещи. Хынку взвыл от боли. Немного придя в себя, бешено вращая глазами, он глухо прошипел:
- Это я, значит, вор, а ты, падла, чистенький? Он, он во всем виноват, гражданин начальник, наводку давал и вещи с дела покупал, а теперь кружева плетет, падла. Нет уж, вместе будем дерево полировать*. Хынку снова сделал попытку подняться со стула, но стоящий рядом Чобу мягко положил ему на плечо свою тяжелую руку, и тот сразу обмяк.
_______________
* П о л и р о в а т ь д е р е в о - сидеть на скамье
подсудимых.
Заметно побледневший Воронков брезгливо пожал плечами:
- Чушь, бред сумасшедшего. Больной человек. Где доказательства?
При упоминании о доказательствах Хынку весь зашелся:
- Смотри, какой прокурор выискался, доказательства требует. Сам взвешивал еще вещички с дела, по шестьдесят копеек за грамм давал за скуржевые, а простые почти задарма брал. Шакал, барыга проклятый!
- Спокойнее, Хынку, давайте обо всем по порядку. - Ковчук счел, наконец, нужным вмешаться. - На чем взвешивал Воронков серебряные вещи?
- На весах, на чем же еще, зеленые такие весы, на кухне.
- В каком именно месте на кухне? Не можете ли поточнее?
- На кухне, я же говорю, в нише за занавеской.
Ковчук вопросительно взглянул на Кучеренко, который молча кивнул.
- На сегодня, пожалуй, хватит, - полковник нажал кнопку звонка. Уведите арестованных, - приказал Ковчук.
Хынку быстро поднялся, сам, без команды конвоира, заложил руки за спину. Воронков же продолжал сидеть, понурив голову. Для него очная ставка продолжалась. Очная ставка с самим собой, со своей совестью, добрым именем, - со всем тем, что теперь осталось позади.
- Вставайте, гражданин, - поторопил его сержант.
Воронков очнулся, встал, не поднимая головы, скрылся за обитой черным дерматином дверью.
- С Хынку, пожалуй, все ясно. Уголовник, жалкий сломленный человек. А этому Воронкову что было нужно?.. - задумчиво, как бы размышляя сам с собой, промолвил Ковчук. - Никогда, наверное, не пойму. Все, кажется, было у человека - и так низко пасть...
- А что тут непонятного, Никанор Диомидович? Жадность фраера сгубила, как выражаются наши клиенты.
Все, кроме Ковчука, улыбнулись.
- Почему-то не каждого она, эта самая жадность, губит. Вот в чем вопрос. - Начальник управления помолчал. - Благодарю за службу. Все свободны.
ИЗ ПОСЛЕДНЕГО СЛОВА
ПОДСУДИМОГО ВОРОНКОВА НА СУДЕ
Я потерял все, что может иметь полноценный гражданин нашей страны: любимую работу, уважение окружающих, доброе имя... Я всю сознательную жизнь восхищался и преклонялся перед искусством, музыкой, литературой. Теперь я буду надолго лишен этого. Во всем случившемся виню только себя и постараюсь честным трудом искупить вину перед народом, людьми...
ИЗ ОСОБОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ВЕРХОВНОГО СУДА
...Одной из причин, способствующих совершению преступлений, следует считать отсутствие должной организации охраны церквей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50