- А почему вас это интересует, господин Федоровский? - вопросом на вопрос ответил Клюзо. - И какое это имеет значение?
- Потому, господин Клюзо, что от вашего ответа зависит наш дальнейший разговор.
Француз на секунду задумался.
- Допустим, в вашей уважаемой газете, господин Федоровский, - он любезно улыбнулся. - В "Ами де пепль", которую издает, как вам известно, наш парфюмерный король Коти, в "Матэн", "Либертэ", "Пти паризьен", наконец. А зачем вам это?
- А затем, что все эти газеты стоят на крайне правых позициях. Больше того, скажу вам откровенно, большевики называют их желтой прессой.
- И ваша уважаемая газета - тоже желтая? - Клюзо с иронической улыбкой взглянул на Федоровского. Тот смешался от неожиданности.
- Ну не красная же, - неудачно отшутился Федоровский. - Но дело не в моей скромной газете, господин Клюзо, а в том, что солидные органы прессы, например "Фигаро", "Тан" и другие, сдержанно комментируют эти события, и ни одна не послала в Бессарабию, где происходят такие события, своего корреспондента. Газеты ограничиваются простой перепечаткой материалов из бухарестских и кишиневских газет, а это, согласитесь, не укрепляет доверия читателей к этим публикациям.
- Однако вы, мой дорогой господин редактор, не очень высокого мнения о своих коллегах в Румынии. - Клюзо саркастически улыбнулся. - Впрочем, вам виднее.
- И потому, - пропустив эту реплику мимо ушей, продолжал Федоровский, - было бы хорошо для пользы дела, если бы одна из авторитетных французских газет послала в Бессарабию своего корреспондента. Ему будет оказан надлежащий прием и созданы все условия для плодотворной работы.
- В этом я не сомневаюсь, господин Федоровский. - Клюзо о чем-то размышлял. - К сожалению, не все здесь, в Париже, понимают, что днестровские события затрагивают интересы не только Румынии, но и Франции. Наш долг - открыть глаза всем честно заблуждающимся французам, которые поддались большевистской пропаганде, помочь им узнать правду о бессарабском вопросе. Мы должны также вывести на чистую воду гнилых политиканов, тех, кто ищет сближения с Советами. Высшие интересы Франции и всего цивилизованного мира требуют разоблачения истинного лица бесчеловечного режима, навязанного большевиками многострадальному русскому народу, к которому французский народ всегда питал горячие чувства симпатии, - закончил он с пафосом.
- Совершенно с вами согласен, господин Клюзо, однако мы несколько отклонились от существа дела, - нетерпеливо произнес Федоровский, которому порядком надоели разглагольствования француза. - Итак, мы говорили о направлении в Бессарабию представителя солидной парижской газеты...
- Да, конечно, господин редактор. Я немного увлекся. Джео Лондон... Вам что-нибудь говорит это имя? Между прочим, все почему-то считают, что это его псевдоним, однако Лондон - его настоящая фамилия.
- Это тот самый, из "Ле журналь"? - уточнил на всякий случай Федоровский.
- Он самый. Король репортеров, охотник за сенсациями. Вы должны помнить его сенсационное интервью с Леоном Додэ.
- Конечно, господин Клюзо, отлично помню. Высший класс!
Федоровскому, как и многим другим, действительно запомнилось это наделавшее много шума скандальное интервью, которое Лондону удалось заполучить у бежавшего из парижской тюрьмы "Ситэ" печально знаменитого убийцы и гангстера Леона Додэ. Помнил он и другой сенсационный материал Лондона: интервью с знаменитым чикагским гангстером, имя которого по известным причинам названо не было. На подобных сенсациях и сделал себе имя пронырливый репортер.
- Я тоже журналист, господин Клюзо, - продолжал Федоровский, - и как журналист преклоняюсь перед мастерством и изобретательностью господина Лондона. Однако позволю себе высказать и некоторое сомнение. Лондон - не совсем подходящая кандидатура для столь важной миссии. Он не пользуется репутацией солидного журналиста. Хотелось бы...
- А вы что, хотите, чтобы мы Кассандру* туда отправили? Бесцеремонно перебил его француз. - Я не знаю - тот или не тот человек Лондон, но он - наш человек, и это главное. Да, и вот еще что, услуга за услугу, так у вас говорят?
_______________
* К а с с а н д р а - так называли знаменитую французскую
журналистку Женевьеву Табуи.
Федоровскому не раз приходилось выполнять самые разнообразные "услуги", как деликатно называл свои задания майор "Сюртэ женераль", и он напряженно ожидал, чего именно потребует Клюзо сейчас.
- Господин Федоровский, если верить газетам, среди беженцев из Советской России есть и бывшие солдаты Красной Армии. Во всяком случае Бенони в своем душераздирающем репортаже, - Федоровскому показалось, что Клюзо усмехнулся, - приводит беседу с одним из военнослужащих. Скажите, ему можно верить?
- Кому именно? - не понял Федоровский.
- Естественно, Бенони, вы его должны знать, не так ли?
Федоровский действительно был знаком с ведущим журналистом "Бессарабского слова" Бенони не только по газетным публикациям; они встречались и беседовали во время наездов Федоровского в Кишинев.
- Видите ли, господин Клюзо, профессия журналиста весьма сложная. Иногда приходится во имя большой правды прибегать к гиперболизации отдельных фактов. Отсюда и пошло - вторая древнейшая профессия. Нет ничего нелепее этого сравнения, которое выдумали враги свободного слова. Те, кому правда глаза колет.
- Уж не большевиков ли вы, уважаемый Владимир Павлович, имеете в виду? Насколько я понимаю, это определение родилось задолго до того, как вообще появились большевики. - Клюзо весело улыбался, и эта издевательская улыбка задела за живое Федоровского.
- Позвольте вам напомнить, господин Клюзо, что у свободной демократической прессы и без большевиков хватает врагов. Вы сами это прекрасно знаете.
- Что верно, то верно, - философски ответил собеседник. - Кстати, а какая первая древнейшая профессия? Просветите.
- Если вы действительно не знаете, - обиженно парировал Федоровский, - пойдите сегодня вечером на пляс Пигаль и все поймете.
- Ну ладно вам, - миролюбиво произнес Клюзо. - Мы, кажется, отвлеклись. С этими беглыми красными солдатами, насколько я понимаю, беседовали, причем гораздо обстоятельнее, чем господин Бенони, ваши румынские друзья. - Клюзо искоса внимательно посмотрел на своего собеседника.
Федоровский, еще не остывший от нанесенных его самолюбию обид, которые он терпеливо сносил на протяжении всего обеда, на этот раз не выдержал.
- Господин Клюзо, - с тихой злостью прошептал он сквозь зубы, - прошу больше никогда не называть этих людей моими друзьями.
- Пусть будет по-вашему, господин Федоровский, - с усмешкой произнес француз. - Будем их называть нашими друзьями. Согласны?
Федоровский молчал, рассматривая затейливый орнамент на скатерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54