.. К сожалению, не имею чести знать вас лично - пока не было случая познакомиться, дорогой коллега, чем я искренне огорчен... Я позволил себе позвонить вам по поводу дела Вотье, которое мне пришлось унаследовать, если можно так выразиться... Нет-нет, мэтр де Сильв им уже больше не занимается... А я согласился... Вот и хочу вас спросить - чисто по- товарищески и строго между вами: почему вы решили отказаться от этого дела?
Ответ был длинным, но маловразумительным. Выслушав его и поблагодарив, Виктор Дельо положил трубку, повторяя: "Любопытно! Весьма любопытно!", а спустя несколько минут набрал новый номер:
- Алло! Мэтр де Сильв? Это Дельо...
Он задал тот же вопрос, выслушал ответ, покачал головой, поблагодарил и положил трубку, бормоча: "Странно! Очень странно!" В кабинете вновь воцарилась тишина, которую нарушил лишь приход Даниеллы Жени.
- Добрый вечер, мэтр. Я разыскивала вас повсюду во Дворце и уже начала беспокоиться...
- Я ушел оттуда раньше обычного.
- Но вы, надеюсь, не захворали?
- О нет, внучка...
Даниелла отнюдь не состояла с ним в родстве - просто он привык называть так юную студентку, которая заканчивала юридический факультет и готовилась стать адвокатом. Они познакомились случайно на террасе кафе на бульваре Сен-Мишель. Очень скоро старожил Дворца и будущая адвокатесса прониклись друг к другу симпатией. Даниелла стала единственной женщиной, не считая служанки Луизы, которой не возбранялось в любое время дня и ночи заявиться в берлогу закоренелого старого холостяка. Нелюдимый ворчун научил ее уйме профессиональных уловок, и она все время удивлялась тому, что он не сделал карьеры.
Она-то и печатала ему на дряхлой машинке в его кабинете в тех редких случаях, когда необходимость перевешивала почти суеверное отвращение, которое он питал ко всякого рода переписке.
- Послушайте, внучка, - обратился окутанный облаком сигарного дыма Виктор Дельо к студентке, чье появление в кабинете вывело его из оцепенения. - Раз вы посетили меня, буду весьма благодарен, если вы сядете за машинку и отпечатаете вот это письмо в пяти экземплярах.
- Новое дело в Исправительном суде?
- Не совсем... Я принял важное решение: отказаться от Исправительного и посвятить себя Суду присяжных... Видите на столе внушительное досье? В этих бумагах - судьба первого человека, которого я попытаюсь спасти от гильотины... На первый взгляд дело кажется безнадежным. Клиент далеко не обычный. Насколько я помню, подобного клиента защищать еще никому не приходилось... Вы готовы? Число - сегодняшнее. Оставьте место для обращения. Диктую: "Ввиду того, что я взял на себя защиту Жака Вотье, над которым 20 ноября сего года в Суде присяжных департамента Сены начнется процесс по обвинению в убийстве Джона Белла, имевшем место 5 мая сего года на борту теплохода "Де Грасс", я буду чрезвычайно Вам признателен, если Вы либо назначите мне встречу, либо согласитесь прийти ко мне - чем быстрее, тем лучше, поскольку до начала процесса осталось совсем немного времени. В ожидании ответа, искренне Ваш...". Так, теперь берите конверты, я диктую адреса. Госпоже Жак Вотье, отель "Регина", 16 бис, улица Акаций, Париж- это последний адрес, который значится в материалах дела. Не забудьте сделать пометку "Подлежит переадресовке"... Второй адрес: госпоже Симоне Вотье, 15, авеню Генерала Леклерка, Аньер. Третий: доктору Дерво, 3, улица Парижа, Лимож... Два последних письма - в один и тот же адрес: Институт святого Иосифа, Санак, департамент Верхняя Вьенна. Получатели: господин Ивон Роделек и господин Доминик Тирмон. Вот и все... Завтра у вас есть лекции?
- Только одна, но я могу ее прогулять.
- Обязательно прогуляйте! Мне надо, чтобы вы подежурили на телефоне с половины девятого. Меня не будет весь день, и вернусь я, наверное, не раньше девяти вечера. А вы отвечайте на звонки и дожидайтесь меня. Если кто-нибудь из тех, кому я написал, откликнется, назначьте ему встречу на послезавтра на любое удобное ему время. Да, и на обед не уходите: я распоряжусь, чтобы Луиза приготовила вам поесть.
- Скажите, мэтр, а если будет что-то срочное, где я смогу найти вас по телефону?
- Понятия не имею! Подождите, пока я вернусь... Ну, вот, письма подписаны. Теперь - на улицу Лувра, на почтамт!
- Мэтр, не будет нескромностью спросить, что это за люди, кому вы написали?
- Будет, будет нескромностью, внучка, но я все-таки скажу, раз уж вы стали помогать мне в этом деле: эти пятеро, как мне кажется, могут дать превосходные показания в пользу обвиняемого. Но это вовсе не значит, что все они изъявят желание предстать перед судом. Моя задача - найти аргументы, способные побудить их к этому...
Остаток ночи Виктор Дельо провел в размышлениях. Воздав должное сигарам старшины сословия, он пришел к выводу, что пора познакомиться со своим подзащитным...
Утром, оформив разрешение, он уже шел по коридору тюрьмы Санте. Надзиратель, сопровождавший его, сказал:
- Будет просто чудом, если вам удастся хоть что-нибудь выудить из этого типа! Он упрям как осел!
- Не слишком изысканно, друг мой.
- Я просто хотел предупредить вас, мэтр...
Зазвенели ключи, и тяжелая зарешеченная дверь отворилась. Виктор Дельо в сопровождении надзирателя, который тщательно, на два оборота, запер за ними дверь, вошел в камеру и поправил очки, чтобы хорошенько разглядеть своего нового клиента...
Тот сидел прямо на полу в самом темном углу тесной камеры. Но, даже сидя, он поражал своими гигантскими размерами... Квадратное лицо с огромной, выдающейся вперед челюстью, жесткие, как проволока, волосы- все это, казалось, не имело ничего общего с человеческим обликом. Адвокат инстинктивно попятился: ему вдруг почудилось, что перед ним - страшилище, вырвавшееся из чащоб девственного леса. На него нельзя было смотреть без содрогания... Грудную клетку словно распирало изнутри могучее сердце; длинные руки заканчивались волосатыми кулаками убийцы... руки, поджидающие жертву. Но самое большое впечатление производило лицо, лишенное всяких признаков жизни: остановившиеся незрячие глаза, обезьяньи губы, выступающие скулы, выпуклые надбровья, мертвенно-бледный цвет кожи. О том, что гигант жив, свидетельствовало лишь его мерное мощное дыхание. Никогда за свою жизнь Виктору Дельо не доводилось сталкиваться с подобным субъектом. Запинаясь, он спросил у надзирателя:
- И он всегда... э-э... в таком положении?
- Почти всегда.
- Как вы думаете, он знает, что мы здесь?
- Он? Да он узнаёт все! Даже не по себе становится: как ему удается все понимать, ничего не видя, не слыша и не умея говорить?..
- Этому я не удивляюсь, - возразил адвокат. - Ведь этот парень образован и весьма умен. Вы знаете, что это чудовище даже написало книжку?
- Как он сумел?
- Подменяя тремя чувствами, которыми он располагает, осязанием, вкусом и обонянием, - все остальные, которых он лишен с рождения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Ответ был длинным, но маловразумительным. Выслушав его и поблагодарив, Виктор Дельо положил трубку, повторяя: "Любопытно! Весьма любопытно!", а спустя несколько минут набрал новый номер:
- Алло! Мэтр де Сильв? Это Дельо...
Он задал тот же вопрос, выслушал ответ, покачал головой, поблагодарил и положил трубку, бормоча: "Странно! Очень странно!" В кабинете вновь воцарилась тишина, которую нарушил лишь приход Даниеллы Жени.
- Добрый вечер, мэтр. Я разыскивала вас повсюду во Дворце и уже начала беспокоиться...
- Я ушел оттуда раньше обычного.
- Но вы, надеюсь, не захворали?
- О нет, внучка...
Даниелла отнюдь не состояла с ним в родстве - просто он привык называть так юную студентку, которая заканчивала юридический факультет и готовилась стать адвокатом. Они познакомились случайно на террасе кафе на бульваре Сен-Мишель. Очень скоро старожил Дворца и будущая адвокатесса прониклись друг к другу симпатией. Даниелла стала единственной женщиной, не считая служанки Луизы, которой не возбранялось в любое время дня и ночи заявиться в берлогу закоренелого старого холостяка. Нелюдимый ворчун научил ее уйме профессиональных уловок, и она все время удивлялась тому, что он не сделал карьеры.
Она-то и печатала ему на дряхлой машинке в его кабинете в тех редких случаях, когда необходимость перевешивала почти суеверное отвращение, которое он питал ко всякого рода переписке.
- Послушайте, внучка, - обратился окутанный облаком сигарного дыма Виктор Дельо к студентке, чье появление в кабинете вывело его из оцепенения. - Раз вы посетили меня, буду весьма благодарен, если вы сядете за машинку и отпечатаете вот это письмо в пяти экземплярах.
- Новое дело в Исправительном суде?
- Не совсем... Я принял важное решение: отказаться от Исправительного и посвятить себя Суду присяжных... Видите на столе внушительное досье? В этих бумагах - судьба первого человека, которого я попытаюсь спасти от гильотины... На первый взгляд дело кажется безнадежным. Клиент далеко не обычный. Насколько я помню, подобного клиента защищать еще никому не приходилось... Вы готовы? Число - сегодняшнее. Оставьте место для обращения. Диктую: "Ввиду того, что я взял на себя защиту Жака Вотье, над которым 20 ноября сего года в Суде присяжных департамента Сены начнется процесс по обвинению в убийстве Джона Белла, имевшем место 5 мая сего года на борту теплохода "Де Грасс", я буду чрезвычайно Вам признателен, если Вы либо назначите мне встречу, либо согласитесь прийти ко мне - чем быстрее, тем лучше, поскольку до начала процесса осталось совсем немного времени. В ожидании ответа, искренне Ваш...". Так, теперь берите конверты, я диктую адреса. Госпоже Жак Вотье, отель "Регина", 16 бис, улица Акаций, Париж- это последний адрес, который значится в материалах дела. Не забудьте сделать пометку "Подлежит переадресовке"... Второй адрес: госпоже Симоне Вотье, 15, авеню Генерала Леклерка, Аньер. Третий: доктору Дерво, 3, улица Парижа, Лимож... Два последних письма - в один и тот же адрес: Институт святого Иосифа, Санак, департамент Верхняя Вьенна. Получатели: господин Ивон Роделек и господин Доминик Тирмон. Вот и все... Завтра у вас есть лекции?
- Только одна, но я могу ее прогулять.
- Обязательно прогуляйте! Мне надо, чтобы вы подежурили на телефоне с половины девятого. Меня не будет весь день, и вернусь я, наверное, не раньше девяти вечера. А вы отвечайте на звонки и дожидайтесь меня. Если кто-нибудь из тех, кому я написал, откликнется, назначьте ему встречу на послезавтра на любое удобное ему время. Да, и на обед не уходите: я распоряжусь, чтобы Луиза приготовила вам поесть.
- Скажите, мэтр, а если будет что-то срочное, где я смогу найти вас по телефону?
- Понятия не имею! Подождите, пока я вернусь... Ну, вот, письма подписаны. Теперь - на улицу Лувра, на почтамт!
- Мэтр, не будет нескромностью спросить, что это за люди, кому вы написали?
- Будет, будет нескромностью, внучка, но я все-таки скажу, раз уж вы стали помогать мне в этом деле: эти пятеро, как мне кажется, могут дать превосходные показания в пользу обвиняемого. Но это вовсе не значит, что все они изъявят желание предстать перед судом. Моя задача - найти аргументы, способные побудить их к этому...
Остаток ночи Виктор Дельо провел в размышлениях. Воздав должное сигарам старшины сословия, он пришел к выводу, что пора познакомиться со своим подзащитным...
Утром, оформив разрешение, он уже шел по коридору тюрьмы Санте. Надзиратель, сопровождавший его, сказал:
- Будет просто чудом, если вам удастся хоть что-нибудь выудить из этого типа! Он упрям как осел!
- Не слишком изысканно, друг мой.
- Я просто хотел предупредить вас, мэтр...
Зазвенели ключи, и тяжелая зарешеченная дверь отворилась. Виктор Дельо в сопровождении надзирателя, который тщательно, на два оборота, запер за ними дверь, вошел в камеру и поправил очки, чтобы хорошенько разглядеть своего нового клиента...
Тот сидел прямо на полу в самом темном углу тесной камеры. Но, даже сидя, он поражал своими гигантскими размерами... Квадратное лицо с огромной, выдающейся вперед челюстью, жесткие, как проволока, волосы- все это, казалось, не имело ничего общего с человеческим обликом. Адвокат инстинктивно попятился: ему вдруг почудилось, что перед ним - страшилище, вырвавшееся из чащоб девственного леса. На него нельзя было смотреть без содрогания... Грудную клетку словно распирало изнутри могучее сердце; длинные руки заканчивались волосатыми кулаками убийцы... руки, поджидающие жертву. Но самое большое впечатление производило лицо, лишенное всяких признаков жизни: остановившиеся незрячие глаза, обезьяньи губы, выступающие скулы, выпуклые надбровья, мертвенно-бледный цвет кожи. О том, что гигант жив, свидетельствовало лишь его мерное мощное дыхание. Никогда за свою жизнь Виктору Дельо не доводилось сталкиваться с подобным субъектом. Запинаясь, он спросил у надзирателя:
- И он всегда... э-э... в таком положении?
- Почти всегда.
- Как вы думаете, он знает, что мы здесь?
- Он? Да он узнаёт все! Даже не по себе становится: как ему удается все понимать, ничего не видя, не слыша и не умея говорить?..
- Этому я не удивляюсь, - возразил адвокат. - Ведь этот парень образован и весьма умен. Вы знаете, что это чудовище даже написало книжку?
- Как он сумел?
- Подменяя тремя чувствами, которыми он располагает, осязанием, вкусом и обонянием, - все остальные, которых он лишен с рождения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43