.. Хотя, конечно, чтобы нас не обвинили в разбазаривании государственных средств, придется к отбору инвестиционных проектов привлечь, скажем, Министерство экономики, организовать для прикрытия какие-то конкурсы. Ну и прочую ерунду... Но это уже не составит труда...
Далее Большаков и Шелест говорили о том, кого было бы целесообразно втянуть в эту кампанию. По их мнению, уже на первом этапе к пропагандистской работе надо подключить не только депутатов, но и известных экономистов, руководителей крупных предприятий, научных учреждений, общественных деятелей. Обсудили они и какой бюрократический аппарат нужно будет создать для реализации проекта.
Беседа затянулась, к тому же это были всего лишь предварительные прикидки, поэтому Ребров не стал переписывать пленку до конца. Тем более что существовала опасность неожиданного возвращения Большакова.
Но Алексей, как и обещал, вернулся в свой кабинет в перерыве между заседаниями. Первым делом он забрал кассету и, пряча ее в сейф, спросил:
- Ну что ты обо всем этом думаешь?
- По-моему, ты вытянул выигрышный билет. Побывав в правительстве, этот человек привык играть по-крупному, и тебе в любом случае будет очень полезно поработать вместе с ним. Конечно, люди масштаба Шелеста всегда занимаются одновременно несколькими подобными проектами, но то, что наша идея ему понравилась, - однозначно. Ясно, что Шелест готов работать с тобой, иначе не стал бы высказываться так откровенно.
Виктор подумал, что вместо "откровенно", он вполне мог бы сказать "цинично". О создании общероссийского движения и фонда - как средства не только заработать, но и решить какие-то свои политические задачи, - Шелест рассуждал, как о чем-то обыденном, с легким презрением к бывшим коллегам из правительства, к журналистам, к миллионам людей, которые должны были покорно проглотить все, что они с Большаковым собирались им приготовить. Но именно это как раз и необходимо было Реброву.
В тот вечер, когда Виктор узнал, что Большаков хочет от него избавиться, он, как никогда четко, понял одну вещь: у него остается последний шанс, чтобы рассчитаться со своими обидчиками. А главное, из-за нехватки времени он должен был рассчитаться со всеми сразу - и с Шелестом, и с Большаковым.
Задача осложнялась еще и тем, что Реброву так и не удалось собрать достаточно документов, чтобы заинтересовать следственные органы многими темными эпизодами из жизни бывшего вице-премьера. Их не хватало даже для убедительной статьи. Он не мог сослаться на слова насмерть перепуганного и до сих пор скрывавшегося на Северном Кавказе Георгия Дзгоева, а те жалкие документы, которые Виктор получил от помощника директора Заборского металлургического комбината, не способны были лишить Шелеста сна даже на одну ночь.
Именно поэтому Ребров решил сам инициировать какую-нибудь кампанию, куда он мог бы втянуть своих обидчиков. А потом, наблюдая за событиями как бы изнутри и накопив достаточное количество неопровержимых фактов, интересных наблюдений, написать об их цинизме, о масштабах воровства, о реальных мотивах поступков этих людей. И магнитофонная кассета была в данном случае настоящим подарком. Хотя ее одной, конечно, было недостаточно.
Единственное, что не давало покоя Виктору, - это моральный аспект задуманной им комбинации. В тот праздничный вечер, наблюдая за фейерверком и в очередной раз прослушивая кассету, он вновь и вновь задавался вопросом: есть ли у него право искусственно ставить людей в невыгодную ситуацию, а потом использовать это? Но, в конце концов, Ребров решил, что ни Шелеста, ни Большакова он не заставляет делать ничего такого, что было бы им не свойственно.
3
Наблюдая жизнь Государственной думы изнутри, Ребров пришел к выводу, что это, пожалуй, единственное в стране место, где можно постоянно менять свои взгляды, убеждения, даже лгать и предавать своих соратников и в то же время оставаться приличным человеком.
Некоторые депутаты успевали побывать членами всех существовавших здесь фракций и групп, иногда находившихся на противоположных полюсах политического спектра. И, что самое интересное, каждый раз они доказывали, будто бы за свои убеждения готовы отдать жизнь. В приличном обществе таких людей не пустили бы даже на порог, но в Думе они чувствовали себя вполне комфортно - с ними не гнушались сидеть рядом, здоровались за руку, им позволяли высказывать свою очередную, глубоко выстраданную точку зрения.
Но особенно часто стали посещать Реброва грустные мысли о депутатских нравах с тех пор, как в кабинет его шефа чуть ли не в очередь выстроились народные избранники. Чтобы организовать этот неиссякаемый людской поток, Большакову достаточно было всего лишь шепнуть под большим секретом двум-трем своим коллегам, что он начинает формирование новой депутатской группы, за которой стоят большие деньги.
Первыми ринулись к Большакову самые неустроенные и безвестные члены парламента. Они проявляли просто-таки неприличную суетливость, по много раз заглядывали в приемную, заигрывали с Люсей. А Левон, тонко чувствовавший, чего стоит тот или иной человек, даже стал помыкать ими и заставлял ждать своей очереди в коридоре.
Те народные избранники, кто уже набрал хоть какой-то политический вес, также спешили застолбить себе теплое местечко, но при этом старались не терять лицо. Они искали повод подойти к Алексею в коридоре, в столовой или в зале заседаний. Вначале обсуждали какие-то отвлеченные темы и только потом переходили к главному, а именно: что им светит в случае присоединения к новой депутатской группе? Торг был вполне конкретным, а разброс цен очень велик.
Даже думские политические тяжеловесы серьезно взбудоражились слухами о возможном появлении новой фракции или, по крайней мере, депутатской группы. Конечно, свой интерес они тщательно скрывали и в беседах между собой обменивались снисходительными шутками по поводу потуг Большакова. Но тем не менее жадно выспрашивали друг у друга, что же за новый зверь появился в их берлоге и кто за ним стоит.
В первое время на переговоры со своими коллегами Большаков приглашал и Реброва, представляя его как руководителя аналитической службы общественно-экономического движения "Новая Россия - XXI век". Алексей сам придумал это название. И хотя Виктор доказывал, что надо убрать или слово "новая", или "XXI век", Большаков оставил и то и другое, видимо считая, что кашу маслом не испортишь.
Вообще в этот период Алексей часто и уже привычно блефовал. Так, прибегавшим к нему депутатам он говорил об общероссийском движении, как о вполне сформировавшейся структуре.
- Уже выразили готовность присоединиться к нам руководители крупных банков, предприятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Далее Большаков и Шелест говорили о том, кого было бы целесообразно втянуть в эту кампанию. По их мнению, уже на первом этапе к пропагандистской работе надо подключить не только депутатов, но и известных экономистов, руководителей крупных предприятий, научных учреждений, общественных деятелей. Обсудили они и какой бюрократический аппарат нужно будет создать для реализации проекта.
Беседа затянулась, к тому же это были всего лишь предварительные прикидки, поэтому Ребров не стал переписывать пленку до конца. Тем более что существовала опасность неожиданного возвращения Большакова.
Но Алексей, как и обещал, вернулся в свой кабинет в перерыве между заседаниями. Первым делом он забрал кассету и, пряча ее в сейф, спросил:
- Ну что ты обо всем этом думаешь?
- По-моему, ты вытянул выигрышный билет. Побывав в правительстве, этот человек привык играть по-крупному, и тебе в любом случае будет очень полезно поработать вместе с ним. Конечно, люди масштаба Шелеста всегда занимаются одновременно несколькими подобными проектами, но то, что наша идея ему понравилась, - однозначно. Ясно, что Шелест готов работать с тобой, иначе не стал бы высказываться так откровенно.
Виктор подумал, что вместо "откровенно", он вполне мог бы сказать "цинично". О создании общероссийского движения и фонда - как средства не только заработать, но и решить какие-то свои политические задачи, - Шелест рассуждал, как о чем-то обыденном, с легким презрением к бывшим коллегам из правительства, к журналистам, к миллионам людей, которые должны были покорно проглотить все, что они с Большаковым собирались им приготовить. Но именно это как раз и необходимо было Реброву.
В тот вечер, когда Виктор узнал, что Большаков хочет от него избавиться, он, как никогда четко, понял одну вещь: у него остается последний шанс, чтобы рассчитаться со своими обидчиками. А главное, из-за нехватки времени он должен был рассчитаться со всеми сразу - и с Шелестом, и с Большаковым.
Задача осложнялась еще и тем, что Реброву так и не удалось собрать достаточно документов, чтобы заинтересовать следственные органы многими темными эпизодами из жизни бывшего вице-премьера. Их не хватало даже для убедительной статьи. Он не мог сослаться на слова насмерть перепуганного и до сих пор скрывавшегося на Северном Кавказе Георгия Дзгоева, а те жалкие документы, которые Виктор получил от помощника директора Заборского металлургического комбината, не способны были лишить Шелеста сна даже на одну ночь.
Именно поэтому Ребров решил сам инициировать какую-нибудь кампанию, куда он мог бы втянуть своих обидчиков. А потом, наблюдая за событиями как бы изнутри и накопив достаточное количество неопровержимых фактов, интересных наблюдений, написать об их цинизме, о масштабах воровства, о реальных мотивах поступков этих людей. И магнитофонная кассета была в данном случае настоящим подарком. Хотя ее одной, конечно, было недостаточно.
Единственное, что не давало покоя Виктору, - это моральный аспект задуманной им комбинации. В тот праздничный вечер, наблюдая за фейерверком и в очередной раз прослушивая кассету, он вновь и вновь задавался вопросом: есть ли у него право искусственно ставить людей в невыгодную ситуацию, а потом использовать это? Но, в конце концов, Ребров решил, что ни Шелеста, ни Большакова он не заставляет делать ничего такого, что было бы им не свойственно.
3
Наблюдая жизнь Государственной думы изнутри, Ребров пришел к выводу, что это, пожалуй, единственное в стране место, где можно постоянно менять свои взгляды, убеждения, даже лгать и предавать своих соратников и в то же время оставаться приличным человеком.
Некоторые депутаты успевали побывать членами всех существовавших здесь фракций и групп, иногда находившихся на противоположных полюсах политического спектра. И, что самое интересное, каждый раз они доказывали, будто бы за свои убеждения готовы отдать жизнь. В приличном обществе таких людей не пустили бы даже на порог, но в Думе они чувствовали себя вполне комфортно - с ними не гнушались сидеть рядом, здоровались за руку, им позволяли высказывать свою очередную, глубоко выстраданную точку зрения.
Но особенно часто стали посещать Реброва грустные мысли о депутатских нравах с тех пор, как в кабинет его шефа чуть ли не в очередь выстроились народные избранники. Чтобы организовать этот неиссякаемый людской поток, Большакову достаточно было всего лишь шепнуть под большим секретом двум-трем своим коллегам, что он начинает формирование новой депутатской группы, за которой стоят большие деньги.
Первыми ринулись к Большакову самые неустроенные и безвестные члены парламента. Они проявляли просто-таки неприличную суетливость, по много раз заглядывали в приемную, заигрывали с Люсей. А Левон, тонко чувствовавший, чего стоит тот или иной человек, даже стал помыкать ими и заставлял ждать своей очереди в коридоре.
Те народные избранники, кто уже набрал хоть какой-то политический вес, также спешили застолбить себе теплое местечко, но при этом старались не терять лицо. Они искали повод подойти к Алексею в коридоре, в столовой или в зале заседаний. Вначале обсуждали какие-то отвлеченные темы и только потом переходили к главному, а именно: что им светит в случае присоединения к новой депутатской группе? Торг был вполне конкретным, а разброс цен очень велик.
Даже думские политические тяжеловесы серьезно взбудоражились слухами о возможном появлении новой фракции или, по крайней мере, депутатской группы. Конечно, свой интерес они тщательно скрывали и в беседах между собой обменивались снисходительными шутками по поводу потуг Большакова. Но тем не менее жадно выспрашивали друг у друга, что же за новый зверь появился в их берлоге и кто за ним стоит.
В первое время на переговоры со своими коллегами Большаков приглашал и Реброва, представляя его как руководителя аналитической службы общественно-экономического движения "Новая Россия - XXI век". Алексей сам придумал это название. И хотя Виктор доказывал, что надо убрать или слово "новая", или "XXI век", Большаков оставил и то и другое, видимо считая, что кашу маслом не испортишь.
Вообще в этот период Алексей часто и уже привычно блефовал. Так, прибегавшим к нему депутатам он говорил об общероссийском движении, как о вполне сформировавшейся структуре.
- Уже выразили готовность присоединиться к нам руководители крупных банков, предприятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116