Пока Ребров обдумывал возможные последствия неожиданной встречи, Кроль докурил сигарету, загасил ее в спрятанной в подлокотнике кресла пепельнице и повел по салону взглядом. Его глаза остановились на Викторе. Причем начальник службы безопасности повернул только голову, а его внушительное туловище осталось совершенно неподвижным. Казалось, оно уже успело срастись с креслом и из самолета их придется выносить вместе.
Виктор кивнул, все еще надеясь отделаться этим приветствием, но затем, повинуясь чему-то гипнотическому во взгляде Рудольфа Кроля, пересел к проходу.
- Летите с нами? - спросил Кроль, хотя было такое впечатление, что для него это не новость.
- Как видите, - сказал Ребров, - только я работаю уже в другой конторе - в Союзе молодых российских предпринимателей.
- И чем занимается ваша организация?
- Отстаивает интересы всех обездоленных и сирых толстосумов.
- Благородное, очень благородное дело, - одобрительно покивал головой Кроль. - Собираетесь защищать и нас?
- Будем стараться. Это - наш долг! - заверил его Виктор.
- Прекрасно, прекрасно.... Ну а как статья, ради которой вы приходили? Что-то я ее не встречал.
- Да, знаете, хотелось написать что-то серьезное об охранных службах банков, но не успел собрать необходимый материал - ушел из газеты в союз.
- Что так? - без особого любопытства поинтересовался Кроль.
- Да все, как обычно в таких случаях: маленькая зарплата, плохое начальство...
- Простите, а в каком издании вы работали? Что-то я забыл...
- Э-э-э... - стал вспоминать Виктор название детища Маши Момот. "День столицы".
- Да-да, припоминаю...
От продолжения этого щекотливого разговора Реброва спасло то, что стюардессы начали разносить обед, и он, пробормотав что-то невнятное, перебрался на свое место, словно в другом кресле его бы не покормили.
Поглощая кусок курицы с золотистым рисом, Виктор посматривал в иллюминатор. Сверху земля оказалась похожа на шкуру далматина - огромные заснеженные пространства были усыпаны темными островками леса, и чем дальше они улетали на восток, в Сибирь, тем все чаще эти темные пятна сливались в сплошные, мрачные массивы тайги.
4
После обеда Рудольф Кроль задремал, по-детски открыв рот. Если не встречаться с его пронизывающим, умным взглядом, то как-то даже трудно поверить, что из-за этой груды мяса Георгий Дзгоев уже несколько месяцев прятался на Северном Кавказе. Ситичкин продолжал разговаривать с Сизовым, только теперь он уже не стоял, а сидел рядом с первым вице-президентом банка. А Игнатьева по-прежнему в одиночестве читала книгу.
- Я могу к вам подсесть? - подошел к ней Ребров.
- Очередной допрос или хотите устроить мне очную ставку? - спросила она.
Это прозвучало довольно враждебно, но в то же время не содержало прямого запрета сесть рядом.
- Мне кажется, - сказал он, опускаясь в кресло, - что, оказавшись на такой высоте, в замкнутом пространстве, где нельзя плеснуть чаем в лицо собеседнику и уйти, мы могли бы попытаться понять друг друга или просто поговорить на какие-нибудь отвлеченные темы.
- Например?
- Да о чем угодно. Например, как каждый из нас готовит по утрам яичницу. У меня есть превосходный рецепт: берете два яйца...
- По утрам я пью только чай, - перебила она его.
- Если говорить серьезно, - заметил Ребров, - то в нынешней поездке нам довольно много времени придется находиться вместе или, точнее, где-то рядом. И глупо делать при этом вид, что мы не замечаем друг друга, словно повздорившие влюбленные старшеклассники.
Игнатьева промолчала.
- Может быть, нам стоит познакомиться поближе? Хотите, я расскажу о себе? - предложил Виктор.
- Пощадите...
- Тогда давайте я расскажу вам о вас.
- О том, что я член мафии?
- Нет! - решительно замотал он головой. - Например, что у вас в роду какие-то арабские корни. Или ваша бабушка была откуда-то из Грузии или Армении... в общем, она не была славянкой... Или дедушка...
Игнатьева засмеялась и немного смягчилась:
- Не смешите: или бабушка, или дедушка... Хотя в общем-то... Дедуктивный метод?
- У вас глаза, как у женщин на древнеегипетских папирусах.
- Что еще?
- Думаю, что не очень давно вы расстались с близким вам человеком.
- Это тоже по глазам?
- В вашем кабинете я видел целых четыре вазы для цветов, - стал пояснять он свое предположение. - Я приезжал к вам несколько раз, и всегда они были пустые. Если бы вы держали вазы так, на всякий случай, то их было бы одна-две. Значит, совсем недавно вам кто-то довольно часто дарил цветы... Возможно, эти вазы вы перевезли с предыдущей работы, однако речь все равно идет о не таком уж далеком прошлом.
Очевидно, он попал в точку или совсем рядом, так как Анна немного разозлилась.
- Дались вам эти вазы, - отмахнулась она.
- Не скажите. Они принципиально изменили мое отношение к вам, запротестовал Ребров полушутя-полусерьезно.
Ее тонкие черные брови вопросительно взлетели вверх.
- Да-да! - подтвердил Виктор. - Мы с вами знакомы уже более полугода, виделись много раз, и ни в одну из этих встреч вы не расслабились, не раскрылись. Как разведчик на задании. Согласитесь, для женщины - это... ну, не очень типично. И только эти четыре вазы сказали мне, что вы нормальный, живой человек, из крови и плоти, причем, на мой взгляд, плоти... очень симпатичной, - рискнул он.
У нее вырвался вполне человеческий, даже немного фривольный смешок.
- Вы все-таки наглец! - сказала она, невольно втягиваясь в этот треп. - Ну, хорошо, допустим кто-то и дарил мне цветы. Но это, скорее, говорит о каких-то чувствах того человека, а вовсе не о моих. Почему же вы все-таки пришли к такому странному для вас выводу, что я нормальная, живая женщина?
- Опять же из-за этих ваз. Они однозначно свидетельствуют, что вы любите цветы, что вам было бы жаль, если бы они завяли. Можно предположить, что, поставив их в вазы, вы потом за ними ухаживали, подрезали, подливали воду. А любовь к цветам - это как любовь к детям. А дальше сама собой выстраивается логическая цепочка: вы можете испытывать обычные для нормальных женщин чувства - нежность, жалость, страх... ту же любовь. Я начинаю подозревать, что вы умеете даже плакать.
- Господи, сколько вы нагородили-то вокруг этих ваз! - теперь уже не сдерживаясь, засмеялась Анна. - И стоило ли такому Шерлоку Холмсу, занятому важными расследованиями, так много думать о женщине, которая высчитала себе цену до третьего знака и вряд ли уступит хоть копейку.
Реброву показалось, что они впервые говорят, как старые хорошие знакомые, и даже немного флиртуют, словно симпатизирующие друг другу мужчина и женщина.
- Кстати, по поводу этой цены... простите меня за все, что я наговорил вам в том ресторанчике на Арбате, - извинился Виктор.
- А вы меня за ту чашку чая, - не отстала она в любезности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116