- Вера.
- Вера Галушко? - переспросил подполковник, стараясь вспомнить, откуда он знает эту женщину.
- Вы меня видели, - подсказала она, - три дня назад на жатве. - И, сделав короткую паузу, продолжила: - Мне нужно с вами поговорить. Приехала в район, звонила в милицию. Сказали, что вас нет. И вот случайно нашла, довольная, закончила она.
- Гм, - не очень-то радуясь тому, что его нашли, произнес Дмитрий Иванович. Но, имея привычку выслушивать людей в любых обстоятельствах, спросил: - Что же там у вас стряслось?
Он снова внимательно оглядел женщину и вдруг понял, что, несмотря на вздернутый носик, излишнюю круглолицость, она красива потому, что неправильные черты ее лица хорошо гармонируют.
- Я из Вербивки, - считая, что этот ответ все объясняет, сказала Галушко.
- Ну и что? - переспросил Коваль, вспомнив, что и в самом деле видел эту женщину возле комбайна.
- Как что? - удивилась она. - У нас там теперь все вверх тормашками. Ганку посадили, ларек закрыли, а потребсоюзовский фургон приезжает когда вздумает. А то и совсем не объявляется.
Ковалю вспомнились слова Кульбачки. Она ведь предупреждала, что такое может произойти. Случайно это или?..
- Так вы что, выручать пришли Кульбачку? - прищурив глаз, спросил подполковник.
- Пусть ее черт выручает! - вспыхнула Галушко. - Что же это выходит? Частная лавочка была у нее, а не государственный ларек? Хозяйку посадили и точку закрыли.
- Открывать ларьки - дело торговых организаций, - сказал Коваль. Нужно, чтобы ваши люди обратились в райпотребсоюз.
- Я как раз оттуда. Ходила к председателю, так он и разговаривать не хочет. "Благодарите, - говорит, - что фургон посылаю". Я ему: "Фургон - не магазин. Там нет холодильника - масла, молока детям не привозят. Нужен ларек, и не в Ганкиной хате..." А он мне: "Помещения другого нет. И строить не собираемся, экономически невыгодно. Переселять будут вас. Неперспективна ваша Вербивка". Тогда я ему говорю: "Ах, вам строить невыгодно? Вербивка наша неперспективная? Значит, мы тоже неперспективные? Тоже невыгодные? Получается, что нам выгодно в район за двадцать километров за коробкой спичек бегать? Что же до переселения - то пока солнце взойдет, роса глаза выест. Вы хотя бы палатку поставили, а то получается, что Ганка у вас незаменимой была". И знаете, что он мне сказал: "Шумели, чтобы Ганку снять, вот и добились!" Не вытерпела я и говорю: "Так вы что, с ней заодно?" После этих слов он меня и турнул из кабинета. Я ведь и раньше к нему ходила, и не одна, с вербивчанками. Правда, другим бабам трудно было с Ганкой сладить. У меня-то муж непьющий. Ганка на него влиять не могла. А с некоторыми как бывало? Придет к ларьку мужик, бутылку в долг просит. Ганка не дает. "Твоя, - говорит, - старуха ругается". Вот он и вертается домой лютый как зверь. Представляете, что эта бедная жена тогда выносит? Поэтому женщины чаще всего ее между собой кляли. Я, конечно, в глаза все говорила. Но ей-то что? "Можешь жаловаться, если делать больше нечего. Надоест - бросишь". И все. Я и председателю потребсоюза тогда говорила, а он знай свое: "План Кульбачка выполняет, недостачи нет, побольше бы таких продавцов. А то, что в долг отпускает, так сама и ответит. За недостачу с нее проверка спросит. Пока оснований увольнять не вижу". Вот и сегодня, ушла я от этого председателя, чтобы вас найти, а сама думаю: "Что же это такое, всюду Ганкин верх? Не будь убийства да не посадили бы ее, так она бы и до скончания века хозяйничала в Вербивке?"
- Почему вы думаете, что ее арестовали в связи с убийством? - спросил Коваль, уже заинтересованно слушая Веру Галушко.
- Но по нашим-то жалобам ее до сих пор не трогали. В деревне люди так и говорят: если бы не убийство, никто бы до этой Ганки не добрался.
- А какое отношение к убийству имеет Кульбачка? Происшествие случилось не у нее во дворе, оружия она не имела, с Марией Чепиковой не водилась.
- То-то и оно, что водилась. Вы Гоглюватого Миколу спросите, шофера из потребсоюза, он их в Черкассы двоих частенько возил, и с Лагутой у Ганки тайная любовь была. Как ни прятались, а люди все знали, и вообще она такой человек, что... - Галушко запнулась.
- Какой? - насторожился Коваль.
- Не могу говорить точно, но слухи всякие были. Что не только чужих мужей спаивала и семьи рушила, она, клятая, и своего не пожалела.
- Споила?
- Да нет, грибочками он у нее отравился... И, думаю, неспроста...
- И ее не привлекли к ответственности? - с наивным удивлением спросил подполковник.
- Свидетелей в этом деле не было, - вздохнула Вера Галушко. - Но люди говорят...
- Ну, если только разговоры, их повторять не следует, - заметил Коваль. - А что касается гражданки Кульбачки, то ее арестовали не в связи с убийством. В этом я вас могу заверить. И ваши письма и жалобы тоже помогли нам.
- Правда? - оживилась Вера Галушко. - Это хорошо. Значит, не напрасны наши хлопоты. А я вас искала, чтобы рассказать обо всем. Может, вы нам поможете с этим потребсоюзом, раз уж за них взялись... Не думайте, товарищ подполковник, что у нас в Вербивке плохие люди, одни пьянчужки. Нет, люди хорошие, работящие. Живут зажиточно, достаток и в хате, и в каморе. Одна беда - хлопцы в город подаются: кто учиться, кто на заводы, а других матери сами из села выпроваживают, чтобы не спились на Ганкиных "дубках". Вот и нет молодежи в Вербивке. Может, и Мария другую судьбу нашла бы, если бы хлопцы тут оставались... Пускай не за убийство вы Ганку посадили, но и ее вина в этом деле есть. Мария разве не просила, чтобы водки Ивану не давала. Только Ганка всегда отвечала, что отказывать покупателю не имеет законного права, а чтобы не пил и не грешил, об этом жена должна заботиться... Люди все знали, от них ничего не скроешь...
Вера Галушко, извинившись за долгий разговор, ушла. Коваль остался сидеть в задумчивости на скамейке. Через некоторое время он снова принялся чертить палочкой по земле.
Вон ведь как оборачивается дело с продавщицей Кульбачкой! В самом деле, если она и не стреляла сама, то всеми действиями способствовала преступлению, создавала в деревне такую обстановку, в которой могли вызревать любые трагедии. Конечно, не одна Кульбачка влияла на атмосферу Вербивки, но она, ее дружки и покровители как раз и были тем третьим отдаленным и незаметным участником трагедии, которого в ряде случаев не берут во внимание криминалисты.
Дмитрий Иванович отбросил в сторону палочку, по привычке стер ногой рисунок на песке и поднялся со скамейки. Обобщения и мысли требовалось подкреплять практическими действиями...
* * *
В милицейской жизни Дмитрия Ивановича бывали разные неожиданности. Случались и провокации, и выстрелы из-за угла, нападения в темноте, и угрозы, и анонимки. Имело место, как он говорил в кругу близких друзей, "давление" и снизу, и сверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63