«Это не мое племя. Я кельтская женщина».
И все же из-за нее убивают скифов. Это тяжелая ответственность.
Кажак сказал Потору, что вот уже некоторое время вокруг стада рыщет большой волк, и Потор выразил горячее желание принять участие в охоте на него. Они тщательно обыскали все окрестности, но не нашли волка, Потор так и не смог отомстить за своего брата, чьи останки он увез домой.
Но с глазу на глаз Кажак сказал Эпоне:
– Этот демон загрызет нас всех, одного за другим. Это кара за твое похищение. Можешь ли ты прекратить это своей магией?
Она опустила глаза.
– Нет. Я не знаю, как прекратить это. Только огонь может удержать волка, но ведь огонь можно погасить. – Тут она вспомнила, что, хотя Басл и не убил волка, он нанес ему тяжелую рану. Скифские стрелы не могли причинить никакого вреда этому оборотню, но Басл смог отсечь ему ухо стальным кинжалом, откованным кельтским кузнецом.
– Все время держите под рукой железное оружие, – посоветовала Эпона Кажаку и другим. – Вероятно, только им и можно убить волка.
– Кажак знает лучшее оружие, – проворчал Кажак. – Никто и ничто не может угнаться за лошадью. После того как мы спустились с темных гор, мы скакали так быстро, что волк отстал. Мы сделаем то же самое. Ускачем, оставив этого демона голодать в Море Травы.
По его велению стадо было собрано, и на другое утро, сидя на передках своих кибиток, женщины уже нахлестывали коней, радуясь, что никому из них не придется тащиться на повозке, запряженной волами. Они быстро мчались по степи, на юг, в то время как мужчины, не щадя ни себя, ни скот, гнали домашних животных в том же направлении. Они не останавливались, пока животные не выбились из сил, но в эту ночь никто не видел во сне волка.
– Очень хорошо, – заметил Кажак на следующее утро. – Лошади обгоняют всех врагов. Человек на коне всесилен, Эпона. Всесилен.
Возможно, в стремительном побеге и было их спасение. Если они предельно выкладывались каждый день, их преследователь не поспевал за ними. Но, как только они задерживались на одном месте, чтобы скот мог попастись и отдохнуть, кто-нибудь непременно просыпался в ночи с широко раскрытыми глазами и бьющимся сердцем и говорил, что видел гигантского волка, рыщущего вокруг стоянки.
Когда их пути пересекались с путями других, болтливые женщины взахлеб рассказывали о серебристом волке, дети играли в него, а мужчины иногда даже видели оборотня возле своих кибиток. Громадный волк, каких никогда не видели в степи, не мог не возбудить толков. За ним пробовали охотиться, но ни одна скифская стрела не могла его поразить.
Лето приближалось к концу, начинались сильные грозы, а иногда молотил град. В один темный сырой день люди Кажака проезжали мимо странной гробницы, расположенной на пологом холме, и даже остановились, чтобы воздать ей подобающие почести.
Это был, как уже упоминал Кажак, деревянный дом, где вполне могла бы разместиться целая кельтская семья. По всем четырем его углам были попарно вбиты столбы, а между ними установлены деревянные колеса; на каждом колесе покоилось тело оседланной, взнузданной лошади, ее свисающие ноги казались скачущими. На каждой из них восседал всадник; в его туловище, начиная от шеи, был вбит кол, соединенный с одним из парных столбов. Эта ужасная стража, озирая горизонт пустыми глазницами, охраняла гробницу какого-то князя.
– Отважные молодые люди были задушены, чтобы и после смерти быть со своим повелителем, – заметил Кажак. – Большая честь.
Когда, в торжественном безмолвии, они возобновили путь, Эпона оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на разлагающиеся тела людей и лошадей. На некогда великолепной упряжи сверкали серебро и золото, в горитах каждого всадника лежали лук и стрелы, предназначенные для того, чтобы стрелять в некоего неведомого врага. По головам мертвых всадников хлестал дождь, с копыт мертвых лошадей стекали струи воды.
Дождь обтекал тела мертвых, а затем его поглощала Мать-Земля, в чьих недрах вызревала новая жизнь.
«Так было и будет всегда», – произнес дух.
Утомление животных все усиливалось и усиливалось, они тощали, хотя во время коротких остановок и съедали непомерно большое количество корма. Устали и женщины в кибитках, они были в сварливом настроении; дети стали капризничать и плакать больше обычного. Когда Кажак первый заметил вдалеке одну из тех больших лошадиных ярмарок, которых в это время года бывало довольно много, все наконец облегченно вздохнули. Теперь-то они смогут остановиться и отдохнуть. Их семьи, окруженные многочисленными искусными воинами, смогут наконец насладиться безопасностью.
Лошадиная ярмарка объединяла в некий свободный союз разные кочевые племена; обмен лошадьми с целью улучшения своих стад отодвигал на второй план все прочие интересы. Загоны для кобыл были сооружены из редкого ценного дерева и окружены торговыми рядами, где были выставлены яркие, пестрые ковры, различные принадлежности для кибиток и упряжи. Загон окружило множество стоянок. Проезжая мимо них, Эпона с удивлением заметила, что привыкла ко многому, чего не хотела прежде принять, даже была уверена, что никогда не примет. Например, к отрубленным головам. Ухмыляющимся, тронутым тлением, испускающим тошнотворный запах. Но ведь считалось, что эти головы защищают от всех напастей. Это был символ доблести, который она приучилась уважать; ее глаза расширялись от восхищения, когда она видела особенно замечательный трофей или шатер, увешанный множеством черепов. Она бессознательно восприняла убеждение скифов в том, что голова как бы представляет собой человека; и теперь она была успокоена видом многочисленных бестелесных воинов, охраняющих всю территорию ярмарки.
Торговля шла бойко. Мужчины сидели на расстеленных на земле чепраках и, не обращая внимания на клубящуюся пыль, добродушно переругивались или, яростно жестикулируя и сверкая глазами, упорно торговались. Когда один из торговцев чувствовал, что другой берет над ним верх, он возносил к небесам общепринятую у скифов молитву:
– Этот человек принадлежит к старейшему народу на земле. Но этот человек страдает. Почему? Кто избавит его от вора, который хочет вытащить все зубы у него из головы?
Кажак и его люди разбили стоянку в удобном месте; скоро вокруг них собралась целая толпа: все восхищались лошадьми, хотя и подмечали их худобу, но еще большее восхищение вызывало кельтское оружие, которое каждый скиф носил на поясе: кинжал и меч; с этим оружием они никогда не расставались. Из уважения к Кажаку Эпона почти не покидала своей кибитки, хотя иногда, плотно завернувшись с головой, так чтобы никто не мог видеть ее золотые волосы, она осматривала выставляемых лошадей, наблюдала за скачками и состязаниями, слушала похвальбы и сетования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121