– Я не хочу иметь с Кернунносом ничего, совершенно ничего общего; никогда. С самого детства он вызывает у меня отвращение. И у меня нет никакого желания заниматься волшебством. Оно порождает во мне какое-то… странное чувство. Я хочу жить по-другому; мы уже говорили с тобой об этом; неужели ты не помнишь? Неужели ты не понимаешь? – Казалось, на мать смотрела не она сама, а ее дух, так красноречивы были ее глаза.
Ригантона отвернулась, недовольная тем, что этот спор происходит в присутствии всех родственников. Чего доброго, они подумают, что дочь дурно воспитана, ее не научили повиновению.
– Дело уже сделано, – решительно заявила она.
– Но я прошла обряд посвящения, я взрослая женщина. Если уж ты задумала это ужасное дело, тебе следовало обещать меня друидам, пока я была еще девочкой.
– Ужасное дело! Благодари всех духов за то, что твой дар, хоть и поздно, а все-таки обнаружился. Пока ты еще не вышла замуж, как твоя мать, я вправе распоряжаться твоей судьбой; наше счастье, что у меня есть еще время, чтобы исправить мой недосмотр; и как я не заметила вовремя твоих способностей? – Чтобы предупредить возражения дочери, она повернулась к Сироне. – Не правда ли, мне повезло, невестка? Так же, как и Эпоне? Скажи ей это от моего имени.
Глаза Сироны метали молнии, но эти молнии не могли пробить щита, которым укрылась Ригантона.
– Туторикс сказал, что я не обязана это делать, – крикнула Эпона, обращаясь к собравшимся родственникам.
– Туторикс мертв, – решительно отрезала Ригантона. – Я единственный человек, которому ты должна подчиняться. К тому же он никогда не говорил мне ничего подобного. – Она подняла левую руку с полным вина греческим кубком. – Но пора уже прекратить это пустое препирательство, совершенно неуместное во время поминального пиршества, и предаться счастливым воспоминаниям о Туториксе. Тебе не подобает вести себя так, особенно сегодня вечером, Эпона.
Пиршество продолжалось всю ночь, до первой утренней звезды. Окелос пировал в полном упоении: он убедил себя, что Ригантона и в самом деле договорилась о его избрании. В конце концов, она его мать; мать не должна предать сына. Да и не такая уж это большая просьба, даже если она и хлопотала о введении нового погребального обряда.
«А какие пышные похороны будут у меня, – думал Окелос, – после того как завершится мое долгое великолепное правление племенем. Я возьму с собой в другие миры целые груды сокровищ. Ригантона непременно добьется моего избрания; спасибо ей за это!»
Когда пиршество окончилось, все еще улыбаясь, он уснул пьяным сном на своем ложе.
Разойдясь по домам, другие претенденты на пост вождя долго обсуждали со своими женами и приверженцами, какой нечестный ход предприняла Ригантона. Предложить свою дочь друидам в обмен на их поддержку! Нет, эту женщину надо как следует проучить.
Затем, собравшись вместе, после ожесточенных споров и даже тумаков, все пришли к общему соглашению. Самый достойный претендент на пост вождя – Таранис; остальные окажут ему поддержку и постараются убедить совет старейшин встать на их сторону. Тем самым замыслы Ригантоны и этого ее презренного сына будут сорваны.
Последнее возражение выдвинул сам Таранис.
– Но, если сами духи возжелают, чтобы вождем племени стал Окелос, что мы сможем поделать?
Ответила ему Сирона.
– Ничего, – сказала он. – Но я не верю, что духи этого возжелают. Ты же сам слышал сегодня, мой муж. Ригантона пообещала отдать свою дочь друидам, выторговав у них обещание, что они поддержат погребение Туторикса; если я не ошибаюсь, избрание Окелоса для нее дело второстепенное. Я нигде не слышала, чтобы друиды поддерживали Окелоса. Поэтому обойди поочередно всех членов совета, поговори с каждым, напомни о своих способностях и о слабостях Окелоса. Напомни, что Ригантона нечестным путем пыталась заполучить пост вождя для своего сына. Мы еще посмотрим, кто победит.
Все время, пока продолжались эти разговоры, не спала и Эпона. Она лежала, свернувшись клубочком, на своем ложе и старалась не слышать непрестанно звучавшего у нее в ушах присвистывающего голоса Кернунноса; жрец уговаривал ее, молил, требовал.
Он, Ригантона и Окелос пытались опутать ее прочной паутиной, как это делает паук, прежде чем сожрать свою жертву. Если им удастся добиться своего, она будет уже не Эпоной, а кем-то другим, кем именно – она не знала.
Она сжала кулачки, нет, так легко она не сдастся, будет бороться до конца. «Меня спасет Гоиббан», – решила она.
Племя уже не могло дольше задерживать торговцев с привезенными ими товарами. Запасы ячменя и пшеницы были на исходе; женщины жаловались на нехватку льна. Необходимо было немедленно избрать вождя, повелителя племени, который бы вел переговоры с торговцами. Плотники уже готовили резной конек для установки в доме будущего вождя.
На другой день собрались старейшины и после надлежащего обсуждения единодушно избрали вождем кельтов Тараниса. Тараниса Громоголосого.
– Ты предала меня, – в ярости обвинил Окелос Ригантону. – Как я мог позабыть, что ты делаешь все только для своего блага? Ты добилась того, что хотела, но не позаботилась обо мне.
– Я сделала, что могла, – заверила она. – Ты все еще молод, а Таранис уже в летах. Он не будет жить вечно. Настанет и твой черед.
Он покачал головой.
– Ты обманула меня, Ригантона, я не получил того, что должен был получить. Я никогда тебя не прощу.
– Я огорчена не меньше тебя. Сегодня днем Таранис будет провозглашен вождем племени, мне придется отдать ему жезл; представляю себе, как будет ухмыляться, глядя на меня, его женушка. Ты думаешь, мне это будет приятно?
– Я думаю, что ты вполне это заслужила, – с горечью сказал ей Окелос.
Чтобы присутствовать при провозглашении нового вождя, на площади собралось все племя. На церемонии должны были присутствовать все, кто может; традиции, против своей воли, вынужден был подчиниться и Окелос. По этому случаю он надел боевой нагрудник и с помощью извести закрепил в яростно взлохмаченном состоянии свои волосы.
«Они еще пожалеют, что не выбрали меня», – несколько раз прошептал он про себя.
Эпона постаралась пораньше уйти из дома, чтобы ей не пришлось сопровождать мать. Ее вообще тяготило присутствие Ригантоны. И сейчас она стояла с краю собравшейся толпы. Это было первое подобное событие в ее жизни, и его торжественность, помимо ее воли, произвела на нее большое впечатление. Все нарядились в лучшие одежды, надели самые яркие украшения. Нематона приказала обвить зеленью большой камень, кость Матери-Земли, где должен был стоять Таранис, принимая приветствия от своего народа. Вокруг всей площади были разожжены священные костры; собравшиеся пели благодарственную песнь;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Ригантона отвернулась, недовольная тем, что этот спор происходит в присутствии всех родственников. Чего доброго, они подумают, что дочь дурно воспитана, ее не научили повиновению.
– Дело уже сделано, – решительно заявила она.
– Но я прошла обряд посвящения, я взрослая женщина. Если уж ты задумала это ужасное дело, тебе следовало обещать меня друидам, пока я была еще девочкой.
– Ужасное дело! Благодари всех духов за то, что твой дар, хоть и поздно, а все-таки обнаружился. Пока ты еще не вышла замуж, как твоя мать, я вправе распоряжаться твоей судьбой; наше счастье, что у меня есть еще время, чтобы исправить мой недосмотр; и как я не заметила вовремя твоих способностей? – Чтобы предупредить возражения дочери, она повернулась к Сироне. – Не правда ли, мне повезло, невестка? Так же, как и Эпоне? Скажи ей это от моего имени.
Глаза Сироны метали молнии, но эти молнии не могли пробить щита, которым укрылась Ригантона.
– Туторикс сказал, что я не обязана это делать, – крикнула Эпона, обращаясь к собравшимся родственникам.
– Туторикс мертв, – решительно отрезала Ригантона. – Я единственный человек, которому ты должна подчиняться. К тому же он никогда не говорил мне ничего подобного. – Она подняла левую руку с полным вина греческим кубком. – Но пора уже прекратить это пустое препирательство, совершенно неуместное во время поминального пиршества, и предаться счастливым воспоминаниям о Туториксе. Тебе не подобает вести себя так, особенно сегодня вечером, Эпона.
Пиршество продолжалось всю ночь, до первой утренней звезды. Окелос пировал в полном упоении: он убедил себя, что Ригантона и в самом деле договорилась о его избрании. В конце концов, она его мать; мать не должна предать сына. Да и не такая уж это большая просьба, даже если она и хлопотала о введении нового погребального обряда.
«А какие пышные похороны будут у меня, – думал Окелос, – после того как завершится мое долгое великолепное правление племенем. Я возьму с собой в другие миры целые груды сокровищ. Ригантона непременно добьется моего избрания; спасибо ей за это!»
Когда пиршество окончилось, все еще улыбаясь, он уснул пьяным сном на своем ложе.
Разойдясь по домам, другие претенденты на пост вождя долго обсуждали со своими женами и приверженцами, какой нечестный ход предприняла Ригантона. Предложить свою дочь друидам в обмен на их поддержку! Нет, эту женщину надо как следует проучить.
Затем, собравшись вместе, после ожесточенных споров и даже тумаков, все пришли к общему соглашению. Самый достойный претендент на пост вождя – Таранис; остальные окажут ему поддержку и постараются убедить совет старейшин встать на их сторону. Тем самым замыслы Ригантоны и этого ее презренного сына будут сорваны.
Последнее возражение выдвинул сам Таранис.
– Но, если сами духи возжелают, чтобы вождем племени стал Окелос, что мы сможем поделать?
Ответила ему Сирона.
– Ничего, – сказала он. – Но я не верю, что духи этого возжелают. Ты же сам слышал сегодня, мой муж. Ригантона пообещала отдать свою дочь друидам, выторговав у них обещание, что они поддержат погребение Туторикса; если я не ошибаюсь, избрание Окелоса для нее дело второстепенное. Я нигде не слышала, чтобы друиды поддерживали Окелоса. Поэтому обойди поочередно всех членов совета, поговори с каждым, напомни о своих способностях и о слабостях Окелоса. Напомни, что Ригантона нечестным путем пыталась заполучить пост вождя для своего сына. Мы еще посмотрим, кто победит.
Все время, пока продолжались эти разговоры, не спала и Эпона. Она лежала, свернувшись клубочком, на своем ложе и старалась не слышать непрестанно звучавшего у нее в ушах присвистывающего голоса Кернунноса; жрец уговаривал ее, молил, требовал.
Он, Ригантона и Окелос пытались опутать ее прочной паутиной, как это делает паук, прежде чем сожрать свою жертву. Если им удастся добиться своего, она будет уже не Эпоной, а кем-то другим, кем именно – она не знала.
Она сжала кулачки, нет, так легко она не сдастся, будет бороться до конца. «Меня спасет Гоиббан», – решила она.
Племя уже не могло дольше задерживать торговцев с привезенными ими товарами. Запасы ячменя и пшеницы были на исходе; женщины жаловались на нехватку льна. Необходимо было немедленно избрать вождя, повелителя племени, который бы вел переговоры с торговцами. Плотники уже готовили резной конек для установки в доме будущего вождя.
На другой день собрались старейшины и после надлежащего обсуждения единодушно избрали вождем кельтов Тараниса. Тараниса Громоголосого.
– Ты предала меня, – в ярости обвинил Окелос Ригантону. – Как я мог позабыть, что ты делаешь все только для своего блага? Ты добилась того, что хотела, но не позаботилась обо мне.
– Я сделала, что могла, – заверила она. – Ты все еще молод, а Таранис уже в летах. Он не будет жить вечно. Настанет и твой черед.
Он покачал головой.
– Ты обманула меня, Ригантона, я не получил того, что должен был получить. Я никогда тебя не прощу.
– Я огорчена не меньше тебя. Сегодня днем Таранис будет провозглашен вождем племени, мне придется отдать ему жезл; представляю себе, как будет ухмыляться, глядя на меня, его женушка. Ты думаешь, мне это будет приятно?
– Я думаю, что ты вполне это заслужила, – с горечью сказал ей Окелос.
Чтобы присутствовать при провозглашении нового вождя, на площади собралось все племя. На церемонии должны были присутствовать все, кто может; традиции, против своей воли, вынужден был подчиниться и Окелос. По этому случаю он надел боевой нагрудник и с помощью извести закрепил в яростно взлохмаченном состоянии свои волосы.
«Они еще пожалеют, что не выбрали меня», – несколько раз прошептал он про себя.
Эпона постаралась пораньше уйти из дома, чтобы ей не пришлось сопровождать мать. Ее вообще тяготило присутствие Ригантоны. И сейчас она стояла с краю собравшейся толпы. Это было первое подобное событие в ее жизни, и его торжественность, помимо ее воли, произвела на нее большое впечатление. Все нарядились в лучшие одежды, надели самые яркие украшения. Нематона приказала обвить зеленью большой камень, кость Матери-Земли, где должен был стоять Таранис, принимая приветствия от своего народа. Вокруг всей площади были разожжены священные костры; собравшиеся пели благодарственную песнь;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121