С другой стороны – его руки, не выпускавшие ее. Перед ней был человек, несколько часов назад ставший ее мужем, и этой мысли было достаточно, чтобы ее щеки вспыхнули румянцем, и сердце яростно забилось под ребрами. Все, как и в первый раз, когда он позволил своим рукам задержаться на ее талии дольше, чем это было необходимо, она вся снова трепетала. «Я хочу, чтобы он снова трогал меня так же, как и в тот раз, – с удивлением поняла она. – Я хочу, чтобы он положил мне руки на спину и прижал к себе, чтобы у меня захватило дыхание, а грудь прижималась к его груди и…»
Она опустила голову, смущенная такими мыслями. Но стоило ей лишь подумать о нем, как ее груди набухли, чувствуя его на расстоянии, и она отпрянула назад, к колесу повозки, чтобы он не исполнил ее ужасного желания. «Это, должно быть, и есть часть того самого плотского желания, о котором мне говорила мисс Эгги», – со стыдом подумала Лотти.
Подняв голову, она встретилась с его глазами, нацеленными на нее, и со смелостью, какой и не ожидала от себя, прошептала то, что чувствовало ее сердце:
– Помнишь, как ты целовал меня тогда?
Он кивнул, и его глаза отметили яркие пятна румянца, вспыхнувшего на ее щеках. Он смотрел, как взволнованное дыхание поднимает ее грудь, воспоминание придавало блеск ее голубым глазам, и он улыбнулся, желая ободрить ее:
– Я помню, Лотти.
– Ты не хочешь это повторить? – спросила она, ожидая исполнения своего желания, и длинные ресницы опустились, скрыв блеск ее глаз.
Он без колебаний овладел манящим ртом. Их губы слились, и он медленно, но жадно пил наслаждение, которое она предлагала ему. Зная, что он испугает ее, если даст волю полной силе своей страсти, Джон поднял руки и стал гладить ее лицо, надеясь, что это поможет снять напряжение. От губ он двинулся ко лбу и затем к той нежной жилке у виска, где бился частый пульс. Затем его губы прильнули к ее шее, наслаждаясь нежным благоуханием.
Джон вдыхал ее запах – духи со свежим цветочным ароматом, который всегда отождествлялся с Лотти. Он снова приник к ее нежным устам, отвечавшим ему с такой невинной свободой. Нет, довольно, и он отстранил ее, боясь, что потеряет контроль на собой. Только присутствие детей удержало его от страстного желания взять свою невесту на руки, унести в дом и по-настоящему сделать своей женой.
– Так? – охрипшим голосом спросил он.
У Лотти перехватило дыхание. Она была поражена, когда встретилась с ним взглядом – его глаза смеялись, а на губах блуждала ленивая улыбка, которая совсем не вязалась с его хриплым голосом.
Бедняжка растерянно кивнула:
– Да, так… Почему твои поцелуи вызывают такой трепет у меня внутри, Джон? – спросила она тонким голоском, со смелостью, которая говорила о ее полной невинности.
А он запрокинул голову, как бы желая почерпнуть силы у первой звезды, засиявшей над крышей сарая. Сейчас он посылал свое пламенное желание к небесам в отчаянной надежде, что сможет потерпеть еще немного, что ему удастся сдержать чувства в узде столько времени, сколько понадобится, чтобы преодолеть девические страхи Лотти и успокоить ее.
– Я чувствую то же самое, Лотти, – сказал он. – Поцелуи именно так и действуют. – Он ободряюще улыбнулся.
Джон отступил назад и, обнимая ее за плечи, повернул лицом к дому.
– Я только распрягу лошадь, подою Рози и приду, – сказал он, отворяя дверь сарая, и, поймав поводья, повел Дэйзи в темноту конюшни.
Привязав животное к специальному кольцу, Джон отцепил коляску и ловко откатил ее на место рядом с другим стойлом. За спиной он слышал смех детей, ребята гоняли по двору сбежавшую курицу. Сисси отчаянно завизжала, когда испуганная птица, развернувшись, понеслась на своих преследователей. Джон улыбался, пока чистил бока кобылы, его руки стали проводником какой-то неведомой энергии между человеком и животным, и ощущение этого приносило ему огромное удовольствие.
– Я сегодня женился, Дэйзи, – пропел он, снимая недоуздок через голову кобылы и ведя ее в стойло, которое сам построил для своей любимицы в конце сарая. Он уверенно шел в темноте, ласково говоря с Дэйзи.
Джон помогал брату строить этот сарай. Он знал каждый его дюйм и за несколько прошедших недель уже привык считать своим. Так все и будет, пока Томас не вырастет настолько, чтобы самостоятельно пользоваться своей долей наследства.
– Она милашка, Дэйзи, – негромко говорил Джон, задавая, лошади обычную порцию овса.
Взглянув, сколько сена лежит в кормушке, он вышел из стойла, аккуратно закрыв за собой дверцу.
– У нас с Лотти все будет хорошо, – размышлял он вслух, зажигая лампу и вешая ее на гвоздь рядом с ожидающей дойки коровой. – А ты что об этом думаешь, Рози? – спросил он и рассмеялся над своей глупостью.
С каким-то особым удовольствием берясь за повседневную работу, он снял с крюка ведро для молока, толкнул низкую скамеечку на место и быстро принялся доить корову.
Задержался у ледника, где оставил удой, аккуратно накрыл молоко крышкой, затем наполнил ведро свежей водой – вот и завершился круг его домашних дел.
– Я поймал наседку, дядя Джон, – окликнул его от дверей курятника Томас.
– Хорошая работа, сынок. – Джон был рад, что беглянка заперта на ночь. Погоня за обезумевшей курицей никак не входила в его планы на сегодняшний вечер. «У меня-то есть чем заняться», – нетерпеливо подумал он.
Лотти едва подняла на него глаза, когда он вошел в дом, и тут же потупилась. Упорно избегая смотреть мужу в глаза, она сделала жест рукой в направлении стула у огня – здесь он любил сидеть по вечерам.
– Еще минутка, и ужин будет готов, – сказала она, затаив дыхание и от смущения разглаживая руками передник. – Никак не могу успокоиться, – продолжила она в замешательстве под пристальным взглядом Джона.
«Это правда», – думала она. Войдя в дом, Лотти долго стояла около двери, пытаясь унять бешеный стук своего сердца. Конечно же, такая буря счастья от простого соприкосновения губ была ненормальной. «Даже думать о Джоне в последнее время – неизъяснимое наслаждение», – призналась она себе. Тепло его тела, то, как поднимались уголки его рта, когда он улыбался, широкая грудь, туго натягивавшая рубашки, которые она ему стирала, – все вызывало в ней чувство, пугающее своей силой.
Ее рука взметнулась к груди. Глазами, расширенными от удивления, она смотрела на мужчину, вызывавшего в ней такие чувства и переживания.
– Лотти?! – позвал Джон со своего места. Она вся затрепетала и закрыла глаза, боясь, как бы он не догадался, что творится у нее внутри. Он смотрел на нее, удивленно нахмурившись. Одна его нога была уже разута, и он начал снимать ботинок со второй.
– Я задумалась, прости, – сказала Лотти нервно и поспешила к буфету. Через несколько минут она уже нарезала хлеб для ужина и открыла банку с персиками, которую достала с полки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Она опустила голову, смущенная такими мыслями. Но стоило ей лишь подумать о нем, как ее груди набухли, чувствуя его на расстоянии, и она отпрянула назад, к колесу повозки, чтобы он не исполнил ее ужасного желания. «Это, должно быть, и есть часть того самого плотского желания, о котором мне говорила мисс Эгги», – со стыдом подумала Лотти.
Подняв голову, она встретилась с его глазами, нацеленными на нее, и со смелостью, какой и не ожидала от себя, прошептала то, что чувствовало ее сердце:
– Помнишь, как ты целовал меня тогда?
Он кивнул, и его глаза отметили яркие пятна румянца, вспыхнувшего на ее щеках. Он смотрел, как взволнованное дыхание поднимает ее грудь, воспоминание придавало блеск ее голубым глазам, и он улыбнулся, желая ободрить ее:
– Я помню, Лотти.
– Ты не хочешь это повторить? – спросила она, ожидая исполнения своего желания, и длинные ресницы опустились, скрыв блеск ее глаз.
Он без колебаний овладел манящим ртом. Их губы слились, и он медленно, но жадно пил наслаждение, которое она предлагала ему. Зная, что он испугает ее, если даст волю полной силе своей страсти, Джон поднял руки и стал гладить ее лицо, надеясь, что это поможет снять напряжение. От губ он двинулся ко лбу и затем к той нежной жилке у виска, где бился частый пульс. Затем его губы прильнули к ее шее, наслаждаясь нежным благоуханием.
Джон вдыхал ее запах – духи со свежим цветочным ароматом, который всегда отождествлялся с Лотти. Он снова приник к ее нежным устам, отвечавшим ему с такой невинной свободой. Нет, довольно, и он отстранил ее, боясь, что потеряет контроль на собой. Только присутствие детей удержало его от страстного желания взять свою невесту на руки, унести в дом и по-настоящему сделать своей женой.
– Так? – охрипшим голосом спросил он.
У Лотти перехватило дыхание. Она была поражена, когда встретилась с ним взглядом – его глаза смеялись, а на губах блуждала ленивая улыбка, которая совсем не вязалась с его хриплым голосом.
Бедняжка растерянно кивнула:
– Да, так… Почему твои поцелуи вызывают такой трепет у меня внутри, Джон? – спросила она тонким голоском, со смелостью, которая говорила о ее полной невинности.
А он запрокинул голову, как бы желая почерпнуть силы у первой звезды, засиявшей над крышей сарая. Сейчас он посылал свое пламенное желание к небесам в отчаянной надежде, что сможет потерпеть еще немного, что ему удастся сдержать чувства в узде столько времени, сколько понадобится, чтобы преодолеть девические страхи Лотти и успокоить ее.
– Я чувствую то же самое, Лотти, – сказал он. – Поцелуи именно так и действуют. – Он ободряюще улыбнулся.
Джон отступил назад и, обнимая ее за плечи, повернул лицом к дому.
– Я только распрягу лошадь, подою Рози и приду, – сказал он, отворяя дверь сарая, и, поймав поводья, повел Дэйзи в темноту конюшни.
Привязав животное к специальному кольцу, Джон отцепил коляску и ловко откатил ее на место рядом с другим стойлом. За спиной он слышал смех детей, ребята гоняли по двору сбежавшую курицу. Сисси отчаянно завизжала, когда испуганная птица, развернувшись, понеслась на своих преследователей. Джон улыбался, пока чистил бока кобылы, его руки стали проводником какой-то неведомой энергии между человеком и животным, и ощущение этого приносило ему огромное удовольствие.
– Я сегодня женился, Дэйзи, – пропел он, снимая недоуздок через голову кобылы и ведя ее в стойло, которое сам построил для своей любимицы в конце сарая. Он уверенно шел в темноте, ласково говоря с Дэйзи.
Джон помогал брату строить этот сарай. Он знал каждый его дюйм и за несколько прошедших недель уже привык считать своим. Так все и будет, пока Томас не вырастет настолько, чтобы самостоятельно пользоваться своей долей наследства.
– Она милашка, Дэйзи, – негромко говорил Джон, задавая, лошади обычную порцию овса.
Взглянув, сколько сена лежит в кормушке, он вышел из стойла, аккуратно закрыв за собой дверцу.
– У нас с Лотти все будет хорошо, – размышлял он вслух, зажигая лампу и вешая ее на гвоздь рядом с ожидающей дойки коровой. – А ты что об этом думаешь, Рози? – спросил он и рассмеялся над своей глупостью.
С каким-то особым удовольствием берясь за повседневную работу, он снял с крюка ведро для молока, толкнул низкую скамеечку на место и быстро принялся доить корову.
Задержался у ледника, где оставил удой, аккуратно накрыл молоко крышкой, затем наполнил ведро свежей водой – вот и завершился круг его домашних дел.
– Я поймал наседку, дядя Джон, – окликнул его от дверей курятника Томас.
– Хорошая работа, сынок. – Джон был рад, что беглянка заперта на ночь. Погоня за обезумевшей курицей никак не входила в его планы на сегодняшний вечер. «У меня-то есть чем заняться», – нетерпеливо подумал он.
Лотти едва подняла на него глаза, когда он вошел в дом, и тут же потупилась. Упорно избегая смотреть мужу в глаза, она сделала жест рукой в направлении стула у огня – здесь он любил сидеть по вечерам.
– Еще минутка, и ужин будет готов, – сказала она, затаив дыхание и от смущения разглаживая руками передник. – Никак не могу успокоиться, – продолжила она в замешательстве под пристальным взглядом Джона.
«Это правда», – думала она. Войдя в дом, Лотти долго стояла около двери, пытаясь унять бешеный стук своего сердца. Конечно же, такая буря счастья от простого соприкосновения губ была ненормальной. «Даже думать о Джоне в последнее время – неизъяснимое наслаждение», – призналась она себе. Тепло его тела, то, как поднимались уголки его рта, когда он улыбался, широкая грудь, туго натягивавшая рубашки, которые она ему стирала, – все вызывало в ней чувство, пугающее своей силой.
Ее рука взметнулась к груди. Глазами, расширенными от удивления, она смотрела на мужчину, вызывавшего в ней такие чувства и переживания.
– Лотти?! – позвал Джон со своего места. Она вся затрепетала и закрыла глаза, боясь, как бы он не догадался, что творится у нее внутри. Он смотрел на нее, удивленно нахмурившись. Одна его нога была уже разута, и он начал снимать ботинок со второй.
– Я задумалась, прости, – сказала Лотти нервно и поспешила к буфету. Через несколько минут она уже нарезала хлеб для ужина и открыла банку с персиками, которую достала с полки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76