Стоят ли эти двое ее гнева? Но, раз начала, надо закончить. – Сколько их у тебя было, Александер? – Она тяжело вздохнула, вглядываясь в блестящие от страха глаза Александера своими мертвыми глазами. – Мне ты можешь сказать. Я твоя жена. Мы должны делить и горе и радость. Это началось после развода – или ты и раньше меня обманывал?
– Нет! Клянусь тебе, до развода ни одной не было! – быстро ответил Александер. Он сам понимал, что хватается за соломинку, но готов был сказать что угодно, лишь бы она ушла. Или хотя бы опустила револьвер. – Сам не понимаю, что на меня нашло. Власть, престиж, женщины… – Александер обшаривал глазами комнату, прикидывал расстояние – до двери, до телефона, до ванной, где можно запереться. Позади всхлипывала Корал. Александеру хотелось ее ударить. Шею ей свернуть, чтобы только она заткнулась. Это Корал во всем виновата. Если бы не она… – Клянусь тебе, Полли, я…
– Ни с места, сука! – завизжала вдруг Полли, переводя револьвер на Корал. Та упала обратно на кровать. Одеяло сползло с нее, обнажив трясущуюся от страха грудь. Дрожащей рукой Корал натянула на себя одеяло. Казалось, воздух в спальне сгустился и отяжелел от ужаса. Двое в кровати неотрывно смотрели на женщину с револьвером, а женщина с револьвером наслаждалась их страхом. Она засмеялась, но тут же прикрыла рот свободной рукой, словно боялась обидеть своих пленников.
– Прости. Я тебя напугала? Извини, я нечаянно. Ты моя гостья, Корал. Я не хочу, чтобы ты ушла и пропустила самое интересное.
Она целилась в Корал и не сводила с нее глаз, но говорила, обращаясь к мужу:
– Знаешь ли ты, Александер, что я тебя обожала? Сколько раз ты причинял мне боль – словом, или взглядом, или просто тем, что ни разу меня не приласкал? Знаешь ли ты, что я прощала тебя? Прощала и прощала, пока не почувствовала, что больше не могу. Я верила, что ты любишь меня, просто не умеешь выразить свою любовь. В этом разница между мужчиной и женщиной. Да, я вправду в это верила.
– Полли, я никогда… – начал Александер, приподнимаясь. Он надеялся отвлечь ее внимание и выхватить револьвер.
– Не двигайся, Александер, и слушай меня. – Ни страх Корал, ни униженные извинения мужа больше не радовали Полли. Она вновь переживала все свои горести. – Я думаю, женщины вроде тебя, когда им что-то не нравится, говорят об этом прямо, – обратилась она к Корал. – Не так ли?
Корал только заскулила в ответ. Полли потеряла терпение.
– Скажешь, нет? – взвизгнула она и ткнула револьвер ей в лицо. Корал на мгновение замолкла, парализованная ужасом, затем дико завопила. Полли удовлетворенно улыбнулась и убрала револьвер. Повеселились и хватит. Пора кончать.
– Неважно, – спокойно продолжила она. – Я знаю, что ты так и делаешь. Если бы он женился на тебе, ты бы заездила его до смерти. Ну, а я так не могу. Я молча глотала все – обиды, оскорбления, одиночество. Все. А он уходил к женщинам вроде тебя. Он должен был меня любить. Что ему стоило! Так легко – легче не бывает!
Рыдание вырвалось из груди Полли, и револьвер заплясал в руке. Полли удивленно смотрела на свою дрожащую руку. До сих пор она прекрасно владела собой. Ничего, осталось недолго.
– Полли! – успокаивающе заговорил Александер. – Полли, не можешь же ты…
Полли с некоторым интересом всмотрелась в его перекошенное лицо.
– Александер, – тихо заговорила она, – никогда больше не говори мне, чего я могу или не могу думать, делать и чувствовать. Теперь я скажу тебе, чего я хочу. Я хочу сделать тебе больно. Очень больно. Я думала об этом всю ночь. Разве не смешно?
Полли вздохнула и дернула плечом. Рука, сжимавшая револьвер, сильно дрожала. Какой он, однако, тяжелый! Полли очень устала. И хотела спать. Она ведь всю ночь не спала.
– Чем же мне тебя достать, Александер? Как причинить тебе такую же боль, какую ты все эти годы причинял мне? Как сделать, чтобы ты всю свою жизнь меня помнил? Ты, наверно, уже догадался. А я думала-думала, ломала голову всю ночь. И вдруг меня осенило. – Полли отступила на шаг, наслаждаясь ужасом любовников. Они глаз с нее не сводили и слушали, боясь проронить хоть слово. Это было очень приятно. – Теперь-то я знаю, что сделаю. Я хочу, чтобы ты меня надолго запомнил. И чтобы ты никогда больше никого не обижал и не обманывал. Чего ты больше всего хочешь? Я скажу тебе, Александер. Ты хочешь быть сенатором и иметь власть. Эта власть уже почти у тебя в руках. Если она упорхнет у тебя из-под носа, это будет ужасно, верно, Александер? Верно, милый?
– Боже мой, Полли! – Александер подался назад и закрыл лицо руками. – Пожалуйста… не надо… пожалуйста…
Корал вжалась в кровать, моля Бога, чтобы пуля застряла в теле любовника и не поразила ее.
Полли взвела курок. Александер и его подруга сжались в ожидании выстрела. Полли положила палец на спусковой крючок – и оба закричали, беспорядочно размахивая руками в тщетном желании защититься от этой сумасшедшей. Крючок пополз назад. Корал широко открыла рот, но не могла издать ни звука. Александер зажмурился: во мгновение ока вся жизнь промелькнула у него перед глазами. А в следующий миг Александер и Корал увидели нечто такое, отчего их страх превратился в леденящий ужас.
– Посмотрим, как ты объяснишь это избирателям.
С этими словами Полли повернула револьвер и выстрелила себе в голову.
Сославшись на усталость, Дейни отошла в сторону и растянулась на горячем песке. Блейк чувствовал: что-то неладно. Но от нее ведь ничего не добьешься, пока сама не захочет рассказать. Поэтому он и молчал во время четырехчасового полета. Блейк и Руди отправились искать место для съемок; Сирина присела рядом с Дейни.
– У тебя что-то случилось? – робко спросила она.
Дейни улыбнулась своей юной подруге, но улыбка стерлась с ее лица, когда за спиной Сирины она увидела Руди: он шагал рядом с Блейком, увязая в песке и утирая пот со лба. Ярость вновь охватила Дейни. Чертов идиот! – думала она. Он ведь рискует не только агентством, но и Сириной! Дейни успокаивающе прикоснулась к ее руке.
– Спасибо, ничего. Не сейчас. После съемок нас всех ждет серьезный разговор. А сейчас я хочу, чтобы вы с Блейком занимались только своим делом. Это очень важно, Сирина. Особенно для тебя.
– Я знаю, – покорно ответила Сирина. Приставив ладонь козырьком к глазам, она вглядывалась в даль, и ее стройные ноги, натертые кремом для загара, блестели на солнце. – Хотела бы я здесь отдохнуть! – сказала она наконец. – Просто отдохнуть. Не понимаю, как можно в таком месте думать о работе!
– Я тоже не понимаю, – пробормотала Дейни. Перед ней лежала узкая золотая полоска песка, а дальше, сколько видит глаз – необъятный синий простор. И не разобрать, где кончается море и начинается небо… Должно быть, на таком берегу вышла из пены Афродита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Нет! Клянусь тебе, до развода ни одной не было! – быстро ответил Александер. Он сам понимал, что хватается за соломинку, но готов был сказать что угодно, лишь бы она ушла. Или хотя бы опустила револьвер. – Сам не понимаю, что на меня нашло. Власть, престиж, женщины… – Александер обшаривал глазами комнату, прикидывал расстояние – до двери, до телефона, до ванной, где можно запереться. Позади всхлипывала Корал. Александеру хотелось ее ударить. Шею ей свернуть, чтобы только она заткнулась. Это Корал во всем виновата. Если бы не она… – Клянусь тебе, Полли, я…
– Ни с места, сука! – завизжала вдруг Полли, переводя револьвер на Корал. Та упала обратно на кровать. Одеяло сползло с нее, обнажив трясущуюся от страха грудь. Дрожащей рукой Корал натянула на себя одеяло. Казалось, воздух в спальне сгустился и отяжелел от ужаса. Двое в кровати неотрывно смотрели на женщину с револьвером, а женщина с револьвером наслаждалась их страхом. Она засмеялась, но тут же прикрыла рот свободной рукой, словно боялась обидеть своих пленников.
– Прости. Я тебя напугала? Извини, я нечаянно. Ты моя гостья, Корал. Я не хочу, чтобы ты ушла и пропустила самое интересное.
Она целилась в Корал и не сводила с нее глаз, но говорила, обращаясь к мужу:
– Знаешь ли ты, Александер, что я тебя обожала? Сколько раз ты причинял мне боль – словом, или взглядом, или просто тем, что ни разу меня не приласкал? Знаешь ли ты, что я прощала тебя? Прощала и прощала, пока не почувствовала, что больше не могу. Я верила, что ты любишь меня, просто не умеешь выразить свою любовь. В этом разница между мужчиной и женщиной. Да, я вправду в это верила.
– Полли, я никогда… – начал Александер, приподнимаясь. Он надеялся отвлечь ее внимание и выхватить револьвер.
– Не двигайся, Александер, и слушай меня. – Ни страх Корал, ни униженные извинения мужа больше не радовали Полли. Она вновь переживала все свои горести. – Я думаю, женщины вроде тебя, когда им что-то не нравится, говорят об этом прямо, – обратилась она к Корал. – Не так ли?
Корал только заскулила в ответ. Полли потеряла терпение.
– Скажешь, нет? – взвизгнула она и ткнула револьвер ей в лицо. Корал на мгновение замолкла, парализованная ужасом, затем дико завопила. Полли удовлетворенно улыбнулась и убрала револьвер. Повеселились и хватит. Пора кончать.
– Неважно, – спокойно продолжила она. – Я знаю, что ты так и делаешь. Если бы он женился на тебе, ты бы заездила его до смерти. Ну, а я так не могу. Я молча глотала все – обиды, оскорбления, одиночество. Все. А он уходил к женщинам вроде тебя. Он должен был меня любить. Что ему стоило! Так легко – легче не бывает!
Рыдание вырвалось из груди Полли, и револьвер заплясал в руке. Полли удивленно смотрела на свою дрожащую руку. До сих пор она прекрасно владела собой. Ничего, осталось недолго.
– Полли! – успокаивающе заговорил Александер. – Полли, не можешь же ты…
Полли с некоторым интересом всмотрелась в его перекошенное лицо.
– Александер, – тихо заговорила она, – никогда больше не говори мне, чего я могу или не могу думать, делать и чувствовать. Теперь я скажу тебе, чего я хочу. Я хочу сделать тебе больно. Очень больно. Я думала об этом всю ночь. Разве не смешно?
Полли вздохнула и дернула плечом. Рука, сжимавшая револьвер, сильно дрожала. Какой он, однако, тяжелый! Полли очень устала. И хотела спать. Она ведь всю ночь не спала.
– Чем же мне тебя достать, Александер? Как причинить тебе такую же боль, какую ты все эти годы причинял мне? Как сделать, чтобы ты всю свою жизнь меня помнил? Ты, наверно, уже догадался. А я думала-думала, ломала голову всю ночь. И вдруг меня осенило. – Полли отступила на шаг, наслаждаясь ужасом любовников. Они глаз с нее не сводили и слушали, боясь проронить хоть слово. Это было очень приятно. – Теперь-то я знаю, что сделаю. Я хочу, чтобы ты меня надолго запомнил. И чтобы ты никогда больше никого не обижал и не обманывал. Чего ты больше всего хочешь? Я скажу тебе, Александер. Ты хочешь быть сенатором и иметь власть. Эта власть уже почти у тебя в руках. Если она упорхнет у тебя из-под носа, это будет ужасно, верно, Александер? Верно, милый?
– Боже мой, Полли! – Александер подался назад и закрыл лицо руками. – Пожалуйста… не надо… пожалуйста…
Корал вжалась в кровать, моля Бога, чтобы пуля застряла в теле любовника и не поразила ее.
Полли взвела курок. Александер и его подруга сжались в ожидании выстрела. Полли положила палец на спусковой крючок – и оба закричали, беспорядочно размахивая руками в тщетном желании защититься от этой сумасшедшей. Крючок пополз назад. Корал широко открыла рот, но не могла издать ни звука. Александер зажмурился: во мгновение ока вся жизнь промелькнула у него перед глазами. А в следующий миг Александер и Корал увидели нечто такое, отчего их страх превратился в леденящий ужас.
– Посмотрим, как ты объяснишь это избирателям.
С этими словами Полли повернула револьвер и выстрелила себе в голову.
Сославшись на усталость, Дейни отошла в сторону и растянулась на горячем песке. Блейк чувствовал: что-то неладно. Но от нее ведь ничего не добьешься, пока сама не захочет рассказать. Поэтому он и молчал во время четырехчасового полета. Блейк и Руди отправились искать место для съемок; Сирина присела рядом с Дейни.
– У тебя что-то случилось? – робко спросила она.
Дейни улыбнулась своей юной подруге, но улыбка стерлась с ее лица, когда за спиной Сирины она увидела Руди: он шагал рядом с Блейком, увязая в песке и утирая пот со лба. Ярость вновь охватила Дейни. Чертов идиот! – думала она. Он ведь рискует не только агентством, но и Сириной! Дейни успокаивающе прикоснулась к ее руке.
– Спасибо, ничего. Не сейчас. После съемок нас всех ждет серьезный разговор. А сейчас я хочу, чтобы вы с Блейком занимались только своим делом. Это очень важно, Сирина. Особенно для тебя.
– Я знаю, – покорно ответила Сирина. Приставив ладонь козырьком к глазам, она вглядывалась в даль, и ее стройные ноги, натертые кремом для загара, блестели на солнце. – Хотела бы я здесь отдохнуть! – сказала она наконец. – Просто отдохнуть. Не понимаю, как можно в таком месте думать о работе!
– Я тоже не понимаю, – пробормотала Дейни. Перед ней лежала узкая золотая полоска песка, а дальше, сколько видит глаз – необъятный синий простор. И не разобрать, где кончается море и начинается небо… Должно быть, на таком берегу вышла из пены Афродита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82