Считаю, что человек с чемоданом и человек, искавший попугая, одно и то же лицо, а именно кокаинист, законченный и полный кокаинист. Когда он искал попугая, он уже употребил наркотик, отсюда его живость. А во время операции на 286-м километре у него по неизвестным причинам кокаина не оказалось, и отсюда его вялость и неповоротливость.
Я по-прежнему не расстался с намерением разыскать убийцу с 286-го километра, поэтому прошу обратить внимание соответствующих органов на покупателей и продавцов кокаина, с тем чтобы эти сведения были предоставлены вашему отделу. Сфера преследования сузится, и шансы на успех возрастут.
Я не премину вас проинформировать, если нападу на след.
Карл Карличек».
Типичный для Карличека ход рассуждений. Но избранная им форма передачи этого сообщения и посылка свидетельствовали о том, что он решил сохранять дистанцию в наших взаимоотношениях.
Он по своей собственной инициативе отошел на задний план, чем очень удивил Гелену Дворскую. Впрочем, их отношения меня не касались.
Гелена договорилась на работе о двухнедельном отпуске, решив сопровождать Ленка в санаторий и побыть там с ним некоторое время. На другой день они уехали.
Часть вторая
1
Расследование операции «C–L» застряло на мертвой точке. И я начал заниматься другими делами, хотя понимал, что мне нелегко будет забыть о нашей неудаче. Отъезд Ленка словно был последним звеном в этой цепи.
Надежда на то, что в ближайшее время мы нападем на след, который даст нам возможность продолжить поиски, казалась столь же невероятной, как выигрыш главного приза в лотерее.
Поэтому меня так поразило телефонное сообщение, полученное всего через пять дней. В отделении банка были обнаружены двадцать четыре тысячекронные купюры серии «C–L».
– Откуда они у вас взялись? – удивился я.
– Выпали из почтового мешка, – прошептали в трубке.
– Не говорите об этом никому. Через десять минут я буду У вас.
Наконец-то преступники, взорвавшие почтовый вагон поезда № 2316, перешли к действиям. А может быть, эти купюры были просто кем-то найдены после взрыва? Тогда мы снова выходим на ложный след.
Но, даже держа эти деньги в руках, я не могу сказать, были ли они выброшены в воздух под давлением в две тысячи атмосфер или нет. Разглядываю купюры одну за другой. Они совсем новые, заметен только след от сгиба. Значит, деньги могли побывать в употреблении. У некоторых грязноватые края, словно кто-то мял их пальцами, испачканными графитом. Наивная уловка. Деньги наверняка где-то лежали и еще не были в употреблении.
Я нахожусь в просторном помещении, где стоит несколько больших столов, заставленных картотеками и счетными машинами. Два стальных сейфа и никаких окон. Под самым потолком горят лампочки. Голые светлые стены. Суровое, неуютное царство денег.
Вокруг меня семь человек, все, кто посвящен в это дело. Четверо мужчин, включая руководителя группы, ничем не примечательные люди в штатском, И три женщины.
Я кладу деньги на маленький столик.
– Кто обнаружил серию?
– Я.
Это слово с гордостью произносит тридцатипятилетний служащий с живыми глазами. Его зовут Ольдржих Гавел.
– Правда, не я вынимал деньги из почтового мешка, – продолжает он, – а товарищ Калина. Я присутствовал при снятии пломб. На серию обратил внимание при подсчете и доложил об этом руководителю группы. А он сразу сообщил вам и потом действовал согласно вашим указаниям.
Тогда я обращаюсь к руководителю группы:
– Вы действовали по циркуляру и поступили разумно. Спасибо.
Руководитель группы, все еще взволнованный, благодарно, но беспокойно улыбается. Калина, на которого указал Гавел, недовольно пожимает плечами. Он на добрых десять лет старше Гавела.
Ольдржих Гавел рассказывает, что слишком новые купюры сразу бросились ему в глаза, ведь в последнее время не выпускалось новой серии. Он сравнил номер серии с текстом старого циркуляра. Это действительно оказалась серия «C–L». Проворный парень!
Руководитель группы обращает мое внимание на то, что денег в почтовых мешках поступает в банк немало и надо, пожалуй, опросить и другие группы и отделы.
– Если в других группах не столь внимательны, как вы, так это излишне. Как только деньги разойдутся по сберкассам, они станут анонимными.
– Можно установить наблюдение над приемом переводов…
– Поздно, – отвечаю я. – Сколько денег было в почтовом мешке?
– Три миллиона сто шестьдесят тысяч крон, – угрюмо отвечает Калина.
У меня под рукой все чеки и переводы, а также список счетов, открытых согласно им. Они еще не расписаны по карточкам. Как только Гавел обнаружил серию «C–L», руководитель группы приказал приостановить работу.
– Отлично, – говорю я. – Дополните мне, пожалуйста, ваш список точными адресами отправителей.
Работа немалая. Но все охотно принимаются за нее. А я расспрашиваю руководителя группы о порядке пересылки денег в почтовых мешках. Оказывается, таким способом отправляются лишь округленные суммы, собранные в одной сберкассе. Поэтому купюры в почтовом мешке не соответствуют точно суммам, указанным на бланках отправления. На многих бланках указаны суммы меньше тысячи крон. Но, расплачиваясь, клиенты могут вручить кассиру и купюры серии «C–L», и работники сберкасс будут сдавать сдачу уже нормальными деньгами.
– В этом случае, – делает выводы руководитель группы, – трудно установить, кто сдавал в кассу купюры серии «C–L». Может фигурировать и имя отправителя, и имя владельца счета. Но определить, кто из них посылал эти деньги, трудно.
– И все же у нас есть твердый ориентир, – говорю я, – все это случилось на одной почтовой линии. Мы легко установим отправителей переводов в почтовых отделениях или банках.
Я снова, чувствую себя уверенно и не дам выбить себя из седла. Не уходить в сторону. Не уклоняться от найденного следа, пока не убедишься, что он действительно никуда не ведет.
Перевода на двадцать четыре тысячи мы в списках не обнаружили. Я проглядываю длинный перечень сумм, принятых в качестве денежного перевода. Семерым моим помощникам предстоит нелегкая работа – выделить тех владельцев сберкнижек, на чей счет переведено больше всего денег. Впрочем, это не так уж канительно, как мы предполагали, и довольно быстро удается установить, что одному из владельцев сберкнижек как раз начислены переводы общей суммой в двадцать четыре тысячи крон.
Группа продолжает свою работу с еще большим рвением. Калина старается вовсю, словно желая искупить свой промах. Собственно, у меня нет к нему претензий. Ведь и у нас циркуляр лежит без дела.
Двадцать четыре тысячи крон тремя переводами поступают на счет Йозефа Трояна, проживающего в Праге, Голешовицы, Пискова, 4. Это уже говорит о многом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Я по-прежнему не расстался с намерением разыскать убийцу с 286-го километра, поэтому прошу обратить внимание соответствующих органов на покупателей и продавцов кокаина, с тем чтобы эти сведения были предоставлены вашему отделу. Сфера преследования сузится, и шансы на успех возрастут.
Я не премину вас проинформировать, если нападу на след.
Карл Карличек».
Типичный для Карличека ход рассуждений. Но избранная им форма передачи этого сообщения и посылка свидетельствовали о том, что он решил сохранять дистанцию в наших взаимоотношениях.
Он по своей собственной инициативе отошел на задний план, чем очень удивил Гелену Дворскую. Впрочем, их отношения меня не касались.
Гелена договорилась на работе о двухнедельном отпуске, решив сопровождать Ленка в санаторий и побыть там с ним некоторое время. На другой день они уехали.
Часть вторая
1
Расследование операции «C–L» застряло на мертвой точке. И я начал заниматься другими делами, хотя понимал, что мне нелегко будет забыть о нашей неудаче. Отъезд Ленка словно был последним звеном в этой цепи.
Надежда на то, что в ближайшее время мы нападем на след, который даст нам возможность продолжить поиски, казалась столь же невероятной, как выигрыш главного приза в лотерее.
Поэтому меня так поразило телефонное сообщение, полученное всего через пять дней. В отделении банка были обнаружены двадцать четыре тысячекронные купюры серии «C–L».
– Откуда они у вас взялись? – удивился я.
– Выпали из почтового мешка, – прошептали в трубке.
– Не говорите об этом никому. Через десять минут я буду У вас.
Наконец-то преступники, взорвавшие почтовый вагон поезда № 2316, перешли к действиям. А может быть, эти купюры были просто кем-то найдены после взрыва? Тогда мы снова выходим на ложный след.
Но, даже держа эти деньги в руках, я не могу сказать, были ли они выброшены в воздух под давлением в две тысячи атмосфер или нет. Разглядываю купюры одну за другой. Они совсем новые, заметен только след от сгиба. Значит, деньги могли побывать в употреблении. У некоторых грязноватые края, словно кто-то мял их пальцами, испачканными графитом. Наивная уловка. Деньги наверняка где-то лежали и еще не были в употреблении.
Я нахожусь в просторном помещении, где стоит несколько больших столов, заставленных картотеками и счетными машинами. Два стальных сейфа и никаких окон. Под самым потолком горят лампочки. Голые светлые стены. Суровое, неуютное царство денег.
Вокруг меня семь человек, все, кто посвящен в это дело. Четверо мужчин, включая руководителя группы, ничем не примечательные люди в штатском, И три женщины.
Я кладу деньги на маленький столик.
– Кто обнаружил серию?
– Я.
Это слово с гордостью произносит тридцатипятилетний служащий с живыми глазами. Его зовут Ольдржих Гавел.
– Правда, не я вынимал деньги из почтового мешка, – продолжает он, – а товарищ Калина. Я присутствовал при снятии пломб. На серию обратил внимание при подсчете и доложил об этом руководителю группы. А он сразу сообщил вам и потом действовал согласно вашим указаниям.
Тогда я обращаюсь к руководителю группы:
– Вы действовали по циркуляру и поступили разумно. Спасибо.
Руководитель группы, все еще взволнованный, благодарно, но беспокойно улыбается. Калина, на которого указал Гавел, недовольно пожимает плечами. Он на добрых десять лет старше Гавела.
Ольдржих Гавел рассказывает, что слишком новые купюры сразу бросились ему в глаза, ведь в последнее время не выпускалось новой серии. Он сравнил номер серии с текстом старого циркуляра. Это действительно оказалась серия «C–L». Проворный парень!
Руководитель группы обращает мое внимание на то, что денег в почтовых мешках поступает в банк немало и надо, пожалуй, опросить и другие группы и отделы.
– Если в других группах не столь внимательны, как вы, так это излишне. Как только деньги разойдутся по сберкассам, они станут анонимными.
– Можно установить наблюдение над приемом переводов…
– Поздно, – отвечаю я. – Сколько денег было в почтовом мешке?
– Три миллиона сто шестьдесят тысяч крон, – угрюмо отвечает Калина.
У меня под рукой все чеки и переводы, а также список счетов, открытых согласно им. Они еще не расписаны по карточкам. Как только Гавел обнаружил серию «C–L», руководитель группы приказал приостановить работу.
– Отлично, – говорю я. – Дополните мне, пожалуйста, ваш список точными адресами отправителей.
Работа немалая. Но все охотно принимаются за нее. А я расспрашиваю руководителя группы о порядке пересылки денег в почтовых мешках. Оказывается, таким способом отправляются лишь округленные суммы, собранные в одной сберкассе. Поэтому купюры в почтовом мешке не соответствуют точно суммам, указанным на бланках отправления. На многих бланках указаны суммы меньше тысячи крон. Но, расплачиваясь, клиенты могут вручить кассиру и купюры серии «C–L», и работники сберкасс будут сдавать сдачу уже нормальными деньгами.
– В этом случае, – делает выводы руководитель группы, – трудно установить, кто сдавал в кассу купюры серии «C–L». Может фигурировать и имя отправителя, и имя владельца счета. Но определить, кто из них посылал эти деньги, трудно.
– И все же у нас есть твердый ориентир, – говорю я, – все это случилось на одной почтовой линии. Мы легко установим отправителей переводов в почтовых отделениях или банках.
Я снова, чувствую себя уверенно и не дам выбить себя из седла. Не уходить в сторону. Не уклоняться от найденного следа, пока не убедишься, что он действительно никуда не ведет.
Перевода на двадцать четыре тысячи мы в списках не обнаружили. Я проглядываю длинный перечень сумм, принятых в качестве денежного перевода. Семерым моим помощникам предстоит нелегкая работа – выделить тех владельцев сберкнижек, на чей счет переведено больше всего денег. Впрочем, это не так уж канительно, как мы предполагали, и довольно быстро удается установить, что одному из владельцев сберкнижек как раз начислены переводы общей суммой в двадцать четыре тысячи крон.
Группа продолжает свою работу с еще большим рвением. Калина старается вовсю, словно желая искупить свой промах. Собственно, у меня нет к нему претензий. Ведь и у нас циркуляр лежит без дела.
Двадцать четыре тысячи крон тремя переводами поступают на счет Йозефа Трояна, проживающего в Праге, Голешовицы, Пискова, 4. Это уже говорит о многом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64