– Но если это монахи, то они должны быть хорошими.
– Клянусь животом! Я повторяю – они очень злые! Они не даоисты, понимаете?
– Понимаю. Если они не даоисты, как ты, значит, они злые старые буддисты!
– Ну, наконец-то вы поняли, мисс: тут у вас совсем плохо. – Он постучал себя по лбу. – Они же не едят ни мяса, ни жареных жуков, ни курицы. Может, конечно, они едят английских девушек, если они такие глупые, что полезут к их храму.
Милли не ответила. Она смотрела не на его невинное личико, а на далекий берег. Даже и не очень умелый пловец смог бы доплыть до него за десять минут, подумала она.
Сумерки сгустились, наступила ночь. Луна, такая же круглая и полная, как тыква, ухмылялась из великолепия Млечного Пути. Агатовые силуэты трехсот островов-братьев Гонконга были похожи на колдунов под фонарями звезд. Здесь по легенде плясали тролли и бродили голодные привидения в поисках своих родственников. А в далекой западной бухте Лантау стояли на якоре две пиратские джонки Чу Апу, никем не замеченные, недвижные, как будто прикованные якорями ко дну моря. Тот, кто был самой желанной добычей Анны Безымянной, мирно спал на палубе, и его храп возносился к звездам, а над ним, усевшись на вантах, устроился его белый какаду. Белый какаду – эмблема того, кто кроваво терзал свою добычу… олицетворение Чу Апу, одного из самых жестоких людей на побережье Китая.
Желудок Милли взывал о пище – ведь она не ела почти четыре дня, – когда она молча выбралась из каюты на правый борт. Ничто не нарушало спокойствия серебристого моря. Только мелкие рыбешки, точно брошенные в воду пригоршни песка, проносились мерцающими каскадами.
Позднее она узнала, что именно эти крошечные рыбки, когда их набиралось великое множество, были почти единственным пропитанием доведенных до обнищания рыбаков хохло, проживавших в небольших приморских деревеньках. Они приходились родственниками более могущественному племени тангар. Каждую ночь плыли они из своих древних гаваней и, засветив на носу лодочки фонарь, терпеливо били в приглушенные барабаны, чтобы привлечь косяки рыб. С наступлением темноты тысячи лодочек принимались добывать эту мелюзгу, кишевшую в пределах видимости Душистого острова. Так раньше называли Гонконг: их масляные фонари светились в темноте, точно сверкающие червячки, барабаны били, и рыбаки вычерпывали то, что исторгало море, те источники жизненной силы, которыми люди побогаче пренебрегали.
Слабый стук барабанов вторил сердцу Милли в тот момент, когда она отыскала моток веревки. Подняв его, она аккуратно обмотала веревку вокруг борта джонки и спустила конец в море. Откуда-то с кормы донесся голос Черного Сэма, его нельзя было спутать ни с чьим другим, он напевал, стоя на вахте, какую-то родную свою мелодию, которую она слышала от него и раньше, и мысль о том, что ее могут обнаружить, заставила ее двигаться осторожнее.
Спускаясь вниз по старому трапу, она сильно царапалась, ведь она была полураздета. И вот Милли ощутила под ногами воду. От неожиданности у нее перехватило дыхание. Лишь сейчас она полностью осознала, насколько рискованной была ее затея. Акулы! Она совсем забыла, Суиткорн говорил, что в прибрежных водах водятся акулы. Но, стряхнув с лица воду, она увидела далекую линию берега, очертаниями похожую на белый палец между небом и морем. Эта белизна так и манила ее… Милли энергично задвигала руками и ногами, окончательно приняв решение.
Перед побегом совсем не мешало бы поесть. Тут она, конечно, сделала промашку. Мысль о свободе заставила ее забыть обо всем остальном. Только бы выплыть на берег и взобраться на холм к буддистскому храму. Милли плыла с грацией прирожденного пловца, ее длинные волосы распустились по воде, и каждое ее движение было видно в светящейся и очень соленой воде.
Она и не ведала, что на глубине десяти морских саженей под ней покоились серебряные залежи, давшие бухте ее название. Они были убежищем скатов и осьминогов, хранили огненные отпечатки существ того мира, который существовал еще до таяния ледников. Странные, неописуемые создания плавали здесь в изобилии: здесь обитала морская змея и предки шестиногой китайской жабы, здесь встречались гигантские черепахи, были там и красные луцианы. Здесь жили небольшие морские коньки, их грациозные тельца сливались с ламинариями, так что враги не могли отличить их от этих бурых водорослей, были там также и морские анемоны, по форме напоминающие звезды, их окруженные лепестками рты то открывались, то закрывались среди переливчатых грибоподобных кораллов, твердых, как гранит, но изумительных форм и очертаний. Ослепительное мерцание отливало множеством чудных красок, которые менялись при каждом мерном взмахе руки Милли, за ее белеющим телом неотступно следили тысячи невидимых глаз.
Но девушка продолжала плыть, не отрывая взгляда от приближающегося берега, ничего не подозревая о тысячелетних тварях, подстерегавших ее в глубине, не ведая о том, как опасно каждое ее движение.
Все здесь было ей враждебно. И вдруг она остро почувствовала: надвигается катастрофа. Это было новое ощущение, доселе ей неведомое, оно сдавило ей горло, заставив ее начавшее уставать тело двигаться с панической быстротой. Она изо всех сил молотила руками по воде, но продвигалась вперед все медленнее. Она теперь знала, что чувствует жертва при последней, отчаянной попытке спастись… И именно в тот момент, когда она поняла, что спасения нет, по чьей-то воле перед ней начали проступать неясные очертания огромного тела, гладкого и прекрасного; она увидела плавники, тупое рыло и мерно двигающийся хвост.
Из самых глубин, таинственных и страшных, возникла эта угроза, это огромное, наводящее ужас чудище, и море вокруг нее вскипело пеной, ледяным холодом пронзив ее сердце.
Увидев под водой огромную тень, Милли пронзительно закричала, но ее крик был заглушен удушающей волной, она заглотнула воду, и голова ее затуманилась… На мгновение она оцепенела, уставившись на длинное рыло, увенчанное единственным круглым глазом, который тупо перед ней вращался и вдруг исчез, но вот рыло вновь появилось на поверхности… чудище высоко подпрыгнуло и, взметнув столб брызг и пены, снова плюхнулось в воду.
Не успев оправиться от ужаса, Милли еще яростнее замолотила руками и ногами и поплыла быстрее, то и дело задевая то, что молча плыло под ней. Она вдруг вспомнила об акулах и тут же почувствовала, что ее подняли над поверхностью воды: все выше и выше, пока она почти полностью не оказалась на поверхности. Поднятая вверх в этом акробатическом путешествии, молотя руками и ногами, она, точно акробатка, старалась удержаться на спине огромной рыбы, плывущей снизу. Она продолжала двигаться с большой скоростью, уже не осознавая, как и куда она плывет, но вот она снова очутилась в воде, уходя вниз все глубже и глубже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84